мастер Ясмин.
На этот раз ответили не все. Низы не было, а неуважение к мастеру высказать хотелось.
— Цветок Лун, задержитесь.
Тот даже не притормозил у ее стола, отвернулся и махнул ключиками от шкафа Вику и Альеру.
— Цветок Лун, задержитесь, — терпеливо повторила Ясмин. — Или же с завтрашнего дня ищите новую группу для обучения.
Тот наконец остановился. Ученики навострили ушки и терпеливо копались в своих партами карманах, переносных сумках, оттягивая момент изгнания из аудитории. Любопытные котята.
— Обед, мастер Ясмин, — сказал Лун не оборачиваясь.
— Целый час, а ты задержишься на пятнадцать минут.
Лун, судя по сдавленным смешкам, скорчил гримасу, но остался. Остановился около стола с видом провинившегося ученика, который знает, что ничего ему не будет. Выскользнет.
Когда они остались одни, Ясмин медленно поднялась, занимая более выгодную психологическую позицию. Слева, но не напротив, стоя, но не возвышаясь.
Интересно, о чём говорят в его тотеме? Плюнь на мастера Ясмин, с нового года перейдёшь к мастеру получше?
Видимо, да.
Сможет ли он услышать ее?
— Лун, я не стану осуждать твои действия…
Договорить она не успела.
— Какие действия, — агрессивно спросил Лун. — Если этот смазливый принц не умеет держать себя в руках, это его беда.
— Я тебя закопаю, сорняк, намотаю кишки на шест своего отца, — тихо сказала Ясмин. — Я не стану спрашивать, кто тебя надоумил, но ты остался жив только потому, что смазливый принц тебя пощадил. Титорум не контролирует физические атаки, не наделённые даром. Прямо сейчас ты мёртв.
Лун сделался бледным, как молоко. Под глазами синие полукружия недосыпа, губы обветрены. Смотрит глазами измученного ангела. И не поверишь, какую грязь исторгало это иконописное дитя жалкую четверть двоечасия назад.
— Сядь, — Ясмин отодвинула стул рядом с собой и хлопнула по сиденью. А когда тот устроился, села рядом: — Я ни о чем не стану спрашивать, кроме одного. Ты знаешь, почему ты проиграл?
— Потому что я тупой, — вдруг искренне ответил Лун и не опустил взгляд. — Недоумок. Не дано мне, понимаете?
Вот и вылезла на поверхность вся нехитрая философия тотема Таволги. Дети, которым день за днём говорят, что они тупые, почему-то растут очень тупыми. И они привыкают, им даже начинает это нравиться. Это становится щитом. Любая ошибка, промах, недочёт наталкиваются на забрало с лозунгом «я тупой, а чего вы хотели?» Таволга явно не церемонилась со своими Цветками.
— Я понимаю только, что ты очень любишь человека, который сказал тебе это, — Ясмин жестко держала визуальный контакт. — Ты хочешь выучить чёртову карту энергетических потоков?
— Да! — вдруг заорал Лун. Грохнул со всей дури кулаками по столу. — Хочу. Просто я слишком тупой!
Дверь мгновенно распахнулась и в класс ввалились ее бывшие соратники в почти полном составе. Хрисанф, Верн. За плечом последнего телепался бледный ангелоподобный Эгир. Судя по зверским лицам, они с минуты на минуту ожидали ядерного взрыва.
Было неловко их разочаровывать.
— Что за шум, Миночка, — своим фирменным — опасным и мягким — голосом спросил Хрисанф.
Она даже ответить не успела, Лун опередил ее.
— Что это? — севшим голосом ужаснулся он.
— Учебные пособия, — хладнокровно заявила Ясмин. — Вот ты, Верн, иди-ка сюда. Все нормально, Хрис, мы просто занимаемся.
На миг ее кольнула мысль, что Абаль не пришел. Выкинул ее из своей жизни, как старые тапочки.
Следующее двоечасие осталось в ее памяти пыткой, в которой они в четыре руки правили Луну стойку, писали на дорогом шелковом платье Верна кружки и точки, а после дрессировали на атаку. Лун сначала едва не рыдал, а после адаптировался. Смотрел на Верна глазами безумного фаната и на каждую поправку орал: «Да, мастер!»
— Я прогулял обед и «Органическое программирование», — Лун, уже не стесняясь, почти лежал на спинке стула.
— Я отдам тебе свой пирожок, — благородно предложила Ясмин.
Открыла ящик стола, потом закрыла. Пирожок выглядел усталым и немного каменным. Неудивительно, если учесть, что последний раз она его видела перед Чернотайей.
— Но лучше иди домой и плотно пообедай. Это намного полезнее.
— Поужинай, — прохладно поправил ее Верн.
Лун уставился на него, как на икону. Впрочем, Абаль ведь рассказывал, что Верн популярен среди цветков младшего поколения, да и мастера его не недооценивают. Юридический уровень не всегда коррелирует с реальным.
— Дуй, парень, — добродушно согласился Хрисанф. — Взрослые хочут посекретничать.
Лун соскреб себя со стула и побрел к двери. На пороге оглянулся. Ясмин поймала его взгляд, но не сумела понять.
Следом, после незначащей беседы об учениках и «как вы с ними справляетесь», слился и Эгир.
— Сейчас я угадаю, — сказала Ясмин. — Вы что-то натворили.
— А что натворила ты? — тут же засмеялся Верн. Смех у него был горький и опасный. — Абаль ходит мрачнее ядерного взрыва и разговаривает ласковым голосом. Его Примул бояться начал.
— И мастер Файон.
— И его личный отряд.
— И…
— Тема закрыта — отрезала Ясмин. Ей больно, и будет больно ещё не один день. Она не готова забыть и посмеяться. — Говорите только по делу или я иду обедать.
— Ужинать, — страшным шепотом поправил ее Верн.
Чему он радовался было неясно, но глаза горели тёплом и обманчивым пониманием.
— Этот оболтус, Миночка, кокнул свою подружку, — тяжело вздохнул Хрисанф и облизал оболтуса взглядом, полным горячей неприязни. — Но мне до него ровнёхонько никакого дела, и ты обособься. Он человек не последний, а все равно, что болото, втягивает и тебя, и меня.
Ясмин села там же, где и стояла. По счастью, ровно на стул.
Замкнутое пространство, камеры, просматривающие каждую щель на закрытой территории, но именно в этот день испортились. Собаки. Чертовы собаки не лаяли. Да и кому бы понадобилась бедная Малика, которая после полугодового романа выглядела, как иссякшая речка? Её собственная мать забывать стала.
— Мальва, — вспомнила она. — Ты убил Мальву? — опёрлась на стол и помассировала указательным пальцем лоб, это помогало при стрессе. — Но зачем? Зачем?
— Кому она нужна, убивать ее, — заорал Верн.
Переход от добродушия к ярости был настолько резким, что Ясмин отшатнулась. Верн вскочил, опрокидывая парту, а после перевернул следующую. Пнул стул и тот с птичьим писком сложился пополам. Обломок парты он запустил в обособленную кафедру, как тяжеловесный самолётик не-из-бумаги, но тот срикошетил в окно. Хрисанф и Ясмин в полном онемении смотрели на истерику и даже не пытались ее остановить.
Дверь беззвучно открылась и на пороге появились Низа с резным подносом и мастер Файон.
Верн застыл с поднятой вверх рукой, в которой была зажата ножка от стула.
— Ваш кофе, мастер Ясмин, — металлическим и одновременно
