— Стань моей женой, принцесса.
— Нет, — отвечала она ровно и глядела ему в глаза, но сдерживать себя становилось все труднее. На четвертый день, проснувшись рано с утра, когда снаружи только начало светлеть, Ангелина побродила по покоям, стараясь не разбудить задремавшую в холле служанку и прислушиваясь к себе. Не хотелось вообще ничего. Равнодушие накатывало, как сонное одеяло, и она просто чувствовала, что глупеет от этой неги и этого изобилия, и скоро просто превратится в спящее и едящее тело. Умылась, накинула платье, вылезла в окно — горка золота удобно послужила ступенькой, даже не пришлось прыгать. И пошла в сад, мимо опешивших стражников. Кто-то двинулся за ней, но она не оглядывалась, и следящий тоже держался на почтительном расстоянии. Принцесса очень долго гуляла по саду, изучая тропки и расположение выходов, заглядывая в увитые цветами беседки и прохладные мозаичные павильоны с бассейнами. Часто навстречу попадались патрули, расступавшиеся перед ней с поклонами. Сад был огромным, диким, и так же дышал покоем, как и сам дворец, но, во всяком случае, она могла вымотать себя прогулкой и получить полезную информацию. Здесь она точно задохнется, поэтому нужно искать выход.
Часа через четыре, чувствуя приятную тяжесть в натруженных ногах и изрядно проголодавшись, она нарвала персиков с тонкого дерева, уселась в ближайшей беседке и начала есть, обдумывая план бегства.
Но долго подумать ей не дали — минут через пятнадцать снаружи раздались тяжелые шаги и ее уединение было нарушено. Владыка уселся на скамью напротив, замер, присматриваясь к ней. Ангелина снова прислушалась к своим ощущениям — уже который раз ей казалось, что с приходом дракона вокруг становится свежее и прохладнее, тело словно окунается в бодрящую водичку и жара отступает. Сегодня она убедилась, что ей не казалось. Он нес с собой спасение от зноя.
— Я хочу посмотреть город, — сказала она невозмутимому Нории, кусая очередной персик.
— Я ждал, пока ты попросишь, — спокойно согласился он. — Почему ты не позавтракала тем, что тебе накрыли?
— Эти персики я собрала сама, они вкуснее, — пожала принцесса плечами. — И я не прошу, а высказываю желание.
— Конечно, сафаиита, — он с усмешкой наклонил голову, будто кланяясь, и красные волосы качнулись вперед, закрывая лицо. Светлый серебристый ключ мазнул по плечу мужчины. Она и раньше обращала на это украшение внимание, но не стала интересоваться, что это и зачем.
Вместо этого спросила:
— Как вы нашли меня тогда?
— По ауре, — легко ответил он. — Она видна издалека. Снова собираешься сбежать?
— Собираюсь, — кивнула она и огляделась в поисках того, чем можно вытереть руки и губы. Персики были сочные, сок так и брызгал.
Владыка понаблюдал за ней, протянул руку, сделал пальцем какое-то неуловимое движение, будто перемешивал им чай в стакане, и на столик между ними опустилось несколько белых лепестков тончайшей вышитой ткани.
— Благодарю, — сказала Ангелина с достоинством.
— Ты станешь моей женой, принцесса? — спросил он насмешливо.
— Нет, конечно, — привычно отказала она, вытирая руки. — А вы меня отпустите? Он покачал головой, наблюдая за ее руками, снова сощурился, как кот на солнышке.
— Можно, я коснусь тебя? — спросил вдруг, и она даже опешила немного от такого странного перехода и ответила резче, чем следует:
— Зачем?
— Погреться, — туманно объяснил он. Она выразительно посмотрела вокруг, на залитый солнцем сад и пышущую жаром землю.
— Это совсем не то, — проговорил дракон, катая в руке взятый со столика персик. Все эти полунамеки и восточная загадочность снова вызвали раздражение, и принцесса встала, пошла к выходу, надеясь, что это не сильно похоже на бегство.
— Вечером, когда жара спадет, я проведу тебя по Городу, — сказал он ей в спину. И, хотя воспитание требовало остановиться, развернуться и сказать «спасибо», она только расправила плечи и пошла дальше.
Четери летел туда, где раньше был его дом. Он никогда не любил Города, с их шумом и многолюдностью, хоть и с удовольствием отдавался тем развлечениям, которые они предоставляли. Давно, за много десятков лет до войны, и за много сотен лет до нынешнего момента, он был наставником мастеров клинка, ведущим боевых крыльев, коих насчитывалась почти сотня из четырех тысяч живущих в Песках драконов. Он тренировал воинов человеческого войска, и дня не проходило без боев с клинками. И он был свободен в своем выборе, не служа никому, потому что мастерством с ним не мог сравниться никто из Владык. А отдыхал он дома, там, где он, а не кто-то из хранителей Ключей, был хозяином. Где почти у дверей плескалось чистое озеро, цвели персиковые деревья и дикие дыни были такими сладкими, что заменяли собой любое лакомство. Люди держались подальше, редко обращаясь с просьбами о защите — когда начинали бушевать разбуженные неосторожным пахарем песчаники, Когда-то в его доме была женщина. У нее были прямые черные волосы, смуглая кожа и темные глаза, она любила воду, дыни и его, Четери. Она состарилась и умерла у него на руках, и он похоронил ее за озером, в тени качающихся кипарисов. У них так и не было детей, и дома его больше ничего не держало. И он улетел, поступив на службу к Владыке Белого Города, отцу Нории. Домой он больше не возвращался. И с тех пор никогда не брал в жены человеческих женщин, хоть и любил их безмерно, но всегда помнил об их скоровечности. Хоть это и не мешало ему наслаждаться их мягкостью, отзывчивостью и страстью. А свою драконицу он так и не встретил. Нет, он, как и все самцы стаи, летал в брачные полеты и всегда оказывался первым у той, к которой его в этот раз вел инстинкт, и росли у него дети, воспитываемые матерями, но драконы редко скрепляли себя обетами, потому что инстинкт это одно, а совместная жизнь — совсем другое. Для этого нужно совпадать, как клинок и держащая его рука. Чуть оружие не по руке — и танец боя становится фальшивым, неритмичным, негармоничным. Победить можно и с плохим оружием, но ты всегда будешь искать ему замену.
Наверное, на все их племя было не более трехсот брачных пар, из тех, что летали в полет вместе и только вдвоем. Даже дети, достигшие зрелости, не могли ужиться рядом с родителями и улетали — искать свое место. Драконы по натуре одиночки, а ему, который видел нынешнего единственного Владыку еще не вставшим на крыло малышом, было несоизмеримо труднее находится с соплеменниками в одном пространстве. И только чувство долга и ответственность перед оставшимся драконьим родом удерживали его от того, чтобы воспользоваться правом старшего и отказаться от службы.
