Сокрушаясь, я выложила кусочек правды:
– Я пока не готова об этом говорить. Мне нужно попасть в Анкоридж и забрать кое-что. Пока тебе нужно знать лишь это. Ничего противозаконного. Ордера на мой арест нет. И я не знаю, куда поеду потом.
Хмуро уставившись вдаль, Калеб пробормотал что-то, чего я не разобрала. Ну что ж, если и был способ задавить веселый кокетливый разговор, то это как раз он. Милю или две мы проехали молча.
– Ладно. У тебя есть братья или сестры? – сказала я, отчаявшись вернуть прежнее настроение.
– Я единственный ребенок в семье, – сказал оборотень то, что я и так знала.
Вот только единственный ребенок такая редкость в чрезвычайно плодовитых стаях, что тетушки-волчицы, несомненно, тряслись над «бедным Калебом», одним-одинёшеньким, последним из своего рода, самостоятельно пережившим трудности смерти своего отца.
Теперь я вспомнила. В небольшой населяющей долину общине разразился громкий скандал, когда мать Калеба, человек, бросила маленького сына и мужа. Легче ли было Калебу, не имеющему братьев и сестер, покинуть земли стаи и странствовать самому? В детстве его наверное окружало множество малышей, куча мала кузенов, не дающих ему скучать. И все же я могла представить, что после смерти отца Калеб чувствует, как ослабевает его связь с собратьями-волками.
Я ничего не могла поделать, мне было его немного жаль. Совместный бег с другими волками считался одним из лучших уделов существования оборотня. Как часто Калебу приходилось обходиться самому? Как удавалось избегать охотников и егерей или убегать, столкнувшись с местными жителями? Превращение в одиночку считалось огромным противоречием обычаям долины. Чем больше времени волк проводит в стае, тем яснее его воспоминания во время перевоплощения. Среди оборотней существовало нечто вроде коллективной памяти, которая могла быть плачевной, учитывая, что некоторые особи, будучи на четырех лапах, как известно, вспоминали всякие глупости. Одиночное превращение приводило к тому, что оборотень пробуждался обнаженным в образе человека на парковке гастронома в двухстах милях от дома. (Как раз это случилось с Мэгги). Или становится подозреваемым в пожирании путешественников. (Это случилось с Купером).
Я искоса взглянула на Калеба. Сколько времени прошло с тех пор, как он бегал в последний раз? Оборотни должны превращаться хотя бы изредка, просто чтобы избавиться от «волчьих повадок». Как-то Мэгги сказала мне, что ее семейство склонно становиться весьма раздражительным, если они не превращаются долгое время. Это объясняло, почему Калеб периодически ведет себя отнюдь не наилучшим образом.
Кажется, мое маленькое мысленное отступление заняло больше времени, чем я думала, потому что Калеб смотрел на меня выжидающе. Ах, да, по идее я должна участвовать в «дорожных играх», а не раздумывать о волчьем ПМС. С пылающими щеками я прочистила горло и спросила:
– Колледж?
– Нет.
– Тяжкие преступления? – продолжала я.
– Обнажаться в публичном месте – тяжкое преступление?
– Самая сильная фобия? – сморщив нос, спросила я.
– Русские матрешки. Я их всегда ненавидел.
– Потому что думаешь, что крошечная куколка внутри – воплощение зла? – предположила я.
– Да. – Калеб умудрился сказать это без намека на иронию.
– Рэмбо или Роки?
Он презрительно усмехнулся:
– Терминатор.
– Извини, правильный ответ – Джон Макклейн, – сказала я, покачав головой. – По любому.
– Я чувствую, что эти вопросы нечестным образом рассчитаны на фанатов Брюса Уиллиса.
– Не расстраивайся. Я не разговаривала с подругой целый месяц, когда она предположила, что «Реальная любовь» куда лучше подходит для Рождества, чем «Крепкий орешек», – сказала я. Это правда. Мы с Мо были в очень натянутых отношениях, пока она не принесла мне шоколадные конфеты в знак примирения.
– Спрингстин или Деф Леппард?
Он стукнул кулаком в насмешливом триумфе:
– Ни тот, ни тот. Правильный ответ – Гарт Брукс.
– Не думаю, что мы сможем дружить дальше, – сказала я.
На его лице появилось еще одно неприлично лучезарное выражение.
– Ну, по крайней мере, ты признаешь, что мы вообще друзья.
Я закатила глаза.
– Футбол или баскетбол?
– Кёрлинг, – упорствовал он, а когда я рассмеялась, добавил: – Ничего не могу поделать! Это ужасно захватывает. Эти бедолаги на льду со своими маленькими щетками.
– С этим у меня проблем нет, – заверила я. – С комочками или кремообразный?
Он поднял бровь:
– Ого, я надеюсь, ты говоришь об арахисовом масле.
И это продолжалось почти целый час, причем Калеб пытался задавать мне встречные вопросы. Я увильнула от всех, кроме самых банальных, из которых он мог почерпнуть только ненужные сведения, и которые не могли подставить меня саму. Брюс Уиллис. Флоренс энд зе Машин. Родилась в Канзасе. (Ложь). Фанатка «Чикаго Кабс». (Опять ложь. Вперед, Кардиналы!). С комочками лучше кремообразного. (Правда. Это был единственный способ отвадить моего нетерпящего что-либо комковатое отца от моей заначки «Джиффи». Я избегала вопросов о школе, работе, прошлых отношениях, даже о местах, где я бывала.
– На отпуск у меня не было времени, – сказала я Калебу.
– Даже в детстве?
Я покачала головой:
– Моя семья не много разъезжала.
Еще одна ложь. Мои относительно обеспеченные родители брали меня в чудесные поездки в Диснейленд, Гранд Каньон, Мексику. Мы даже встретили рождество в Нью-Йорке, чтобы моя мать могла насладиться громадными рождественскими елками. Но я годами не говорила о родителях. Слишком уж болезненно просто так о них говорить.
– Все еще не хочешь рассказывать, а, кролик? – спросил Калеб, когда я уклонилась от вопроса о своем дне рождения. – Понятно. Хитрюга.
Я уже открыла рот, чтобы извиниться, как с заднего сидения донесся возмущенный вопль. Меня спасло чудо… или связанный негодяй, что, в общем-то, так и было. Приглушенные кляпом мольбы Джерри отпустить его рвали мои сердечные струны, и я прокручивала в голове множество вариантов как альтернативу передаче его клиентам Калеба. Пока Джерри не назвал меня не очень лестным словом из четырех букв, начинающимся на «с», которое прозвучало громко и четко даже через кляп. Помимо того, что сочувствия у меня значительно поуменьшилось, Калеб так разозлился, что съехал с дороги, вытащил черный хлопчатобумажный мешок из своего комплекта серийного убийцы и напялил его на голову Джерри.
