Учитывая тот факт, что всего несколько дней назад она хотела убить его, это несколько настораживало.
Даже если она теперь и не собиралась его убивать, оставалась еще проблема - она ненавидела ту часть себя, которая являлось вампирской, она ненавидела вампиров, а он им был. Если бы они признали это влечение - у них бы появился повод для серьезного беспокойства.
Она выглядела взволнованной.
- Долго ты еще намерен заставлять меня ждать? Скажи что-нибудь.
Он ответил первое, что пришло ему на ум:
- Ты самая странная женщина, которую я когда-либо встречал.
Она слегка улыбнулась в ответ. Улыбка делала ее моложе и мягче, он почти разбила ему сердце, настолько она казалась прекрасной.
- И это означает, что ты разрешаешь мне остаться?
Он кивнул. Без сомнения ему еще придется пожалеть об этом.
- Ты можешь остаться.
Глава 7
- Расскажи мне о Санти.
Бишоп вздохнул, откладывая книгу, которую начал читать. Он прочитал книгу Мэри Шелли о Викторе Франкенштейне и его создании несколько раз, начиная с его публикации в 1819, и каждый раз находил в ней что-то новое. На сей раз, он заострил внимание на теме бессовестного надменного человека и преследовании того, что является пугающим и непонятным.
- Сколько раз еще мне нужно повторять, что я не знаю, где он.
- Я тебе верю.
Марика внимательно смотрела на него.
- Я хочу узнать о нем - какой он?
Если это являлось какой-то новой уловкой, к чести ее стоит отметить, что она хорошо это скрывала. Лицо Марики выражало невинное любопытство, когда они сидели в небольшой гостиной, ожидая наступления темноты, чтобы отправиться в город.
Как только стемнеет они отправятся в город искать ответы на все вопросы, связанные с нападением на дом Марики, и они старались не особо досаждать друг другу.
- Ты, хочешь знать, какой он был до того, как стать вампиром или после?
Она задумалась на мгновение.
- И то и другое.
Бишоп улыбнулся ее неопределенности. Ему было знакомо это чувство. Его отец умер, когда тот был еще ребенком. Даже, когда его мать второй раз вышла замуж, и у него были хорошие отношения с человеком, который воспитывал его, он постоянно засыпал свою мать вопросами о его отце. Для него было очень важно узнать какие-то детали о которых она могла ему рассказать - получить какие-то вещи, которые заставляли его ощущать себя ближе к человеку, который продолжал на него влиять, даже после смерти.
Как правило, она рассказывала что-то хорошее, но когда Бишоп упрямился и не желал слушаться ее, его мать, бывало, скажет - вспыхивая от гнева, что было свойственно ее характеру - что он такой же, как и его отец.
Марика должна знать правду, если она действительно решилась взглянуть на Санти, как на человека, а не как на монстра из ее кошмаров. Если ее мать действительно была женщиной, которую любил Санти, а Бишоп полагал, что была, она имеет право знать правду.
- Мы познакомились с Санти еще в юности. Мы были родом из одной деревни, и наши отцы охотились вместе. Мы были обычными мальчишками. Правда он всегда был хитрее меня - он мог уговорить кого угодно и на что угодно - и убеждал других с пугающей непринужденностью.
Она расположилась на стуле, словно ребенок, готовый слушать истории.
- А в чем отличался ты?
Его удивил ее вопрос.
- В борьбе. Я хорошо сражался.
- Очевидно, недостаточно хорошо. Я пленила тебя.
Такая бравада. С некоторой теплотой, или ему показалось? Она что пытается поддразнивать его?
- При помощи яда и четырех людей. И позволь мне напомнить еще и о святой воде.
- Я сожалею об этом.
- Ты? - Это немало удивило его. Он и не рассчитывал, что она когда-либо извинится. Возможно, ему следует извиниться, за то, что он бил и укусил ее. Когда-нибудь.
- Учитывая тот факт, что у меня не осталось и царапины, я прощаю тебя.
Что-то промелькнуло между ними в тот момент. Бишоп не мог определить что именно, но определенно что-то было. Марика тоже не могла понять, учитывая, как побледнели ее щеки.
- Значит, вы были знакомы с Санти самого детства?
- Да, но тогда его звали Адриан де Люк.
- И вы дружили с самого детства?
- Дружили? Возможно в какой-то степени.
Бишоп улыбнулся, вспоминая их проказы, когда они были детьми. Это было так давно, но ум упорно цеплялся за это.
- Мы были настолько близки, что это больше походило на семью. Но это было не долго. Мы дрались и запугивали друг друга, но в конечном итоге понимали, что мы зависим друг от друга. Мы доверяли друг другу.
- И вместе стали вампирами.
- Сначала, мы вместе стали воинами.
Небольшая складочка залегла между ее бровей.
- Ты был воином?
- Ты не знала? - Как много еще ей неизвестно?
- Ты не так уж и осведомлена о нас, не так ли?
Она вскинула подбородок.
- Моих знаний вполне достаточно, чтобы охотится на ваш вид.
Поставив локоть на ручку стула, он подпер подбородок, разместив его между указательным и большим пальцем.
- Да, невежество всегда легко оправдывает отнятые жизни.
- По личному опыту судишь?
- Конечно, так же как и ты.
Его голос оставался тихим и спокойным, не смотря на все ее попытки его поддеть.
- Вампиры - бездушные, мертвые существа.
Милостивый Иисус, неужели она серьезно в это верила? Глупым рассказам докучливых старушек о вампирах поднимающихся их могил чтобы воскреснуть из мертвых?
- У меня бьется сердце.
- Только из-за крови - жизнь, которую ты крадешь у других.
- Господи, я не могу поверить, что ты говоришь это серьезно.
- Я не мертв! – он протянул руку, схватил ее ладонь и прижал к собственной груди, чтобы она могла ощутить его дыхание и сердцебиение.
- Оно медленнее бьется, чем твое, и дышать мне нужно не так часто, но я живой, Марика. Просто я больше не человек.
Она уставилась на него, ее тонкая холодная рука касалась его груди через тонкое полотно рубашки. Его сердцебиение участилось.
- И я знаю разницу между верным и неправильным, - добавил он, поглаживая большим пальцем руки ее запястье.
- Я верю в Бога, и думаю, что моя душа находится там, где всегда и была.
- Затем ты станешь утверждать, что после смерти она отправится на небеса.
Она поддразнивала его, но не пыталась отнять руки.
Он просто улыбнулся. В этот момент она чем-то напомнила ему Элизабетт. У нее были такие же четко обусловленные понятия о Небесах, и кому туда заказан путь.
- Что случиться со мною, когда моя жизнь подойдет к концу касается только меня и Бога.
