Идвар не мог узнать её, долго молчал, не веря своим глазам, она выглядела так, будто её привели из одной из комнат подземной тюрьмы.
— Что вы сделали с ней? Аэлла, милая…
Она услышала его, повела глазами, но посмотрела сразу в лицо Идвара, узнала его, и губы её дрогнули. Потом она заметила князя, узнала брата и спросила:
— Айрил? Как ты здесь… оказался?
— Скажи, Аэлла, скажи, что он лжёт? Милая, скажи… Я не верю… Это неправда… Это неправда… Не может быть… Ложь… Всё — сплошная ложь… Ложь…
И Идвар с каждым его словом чувствовал, как вскипает в нём ярость, не просто злость, а настоящая ярость, от которой мозг затмевает белой вспышкой, и ничего не соображаешь. Да как он может! Как может он, отступник и предатель, обвинять его во лжи? Как он смеет?
Идвар несколькими крупными шагами преодолел расстояние до княжны, взял её за плечи и оттащил в сторону, в полумрак, туда, куда не попадал свет факелов, лишь редкие отблески высвечивали силуэты фигур. Мирон придавил княжну спиной к каменной стене, поймав за ворот, разорвал рубашку до пояса, открывая дрожащее тело.
— Нет! Нет! Не трогайте её! Отпустите её!.. Будьте вы прокляты!.. — Кричал, вырываясь из рук охранников, князь Айрил, рвался, пока не упал на колени, и один из охранников не зажал ему рот ладонью. Смотрел через неё огромными глазами, пытаясь освободить руки.
А Идвар возился с Аэллой. Он уже ни о чём не думал, ничего не хотел знать. Он так давно хотел её, жаждал обнять, а сейчас она была так близко, так доступна. Он уже сумел протолкнуть колено ей между ног, разрывая рубашку ниже. Аэлла глядела на него огромными глазами, не сопротивлялась, ничего не понимая, изумлённая и ошарашенная. Наконец, прошептала горячим шёпотом, таким громким в безмолвном зале:
— Что ты делаешь, Идвар?.. Перестань… Нет!..
И только тут начала сопротивляться, поняв вдруг, что происходит, упёрлась кулаками в грудь, забарабанила, поцарапала щёку, и случайно ударила кулаком под руку, где была свежая рана. Идвар аж задохнулся от внезапной боли, зрачки в глазах стали огромными, и боль внезапная отрезвила его, вернула к сознанию.
Он отпустил Аэллу, и девушка обессилено сползла по стене прямо к его ногам, дрожащими пальцами собрала разорванную одежду, но так и не заплакала, просто смотрела впереди себя в какую-то точку в пространстве.
Идвар прижался горячим лбом к холодным каменным плитам стены. Он остановился. Он вовремя остановился, не сделал то, чего хотел, за что возненавидел бы себя до конца жизни.
Что теперь? Он привезёт их двоих в Мирополь? Отец казнит их… Даже разбираться не будет… Два — это уже много… Что делать?.. Как быть?…
Жертву… Надо принести жертву…
Судьба снизойдёт и пойдёт навстречу…
Идвар медленно развернулся, вжимаясь лопатками в стену, она обжигала через ткань рубашки.
— Уведите княжну… Быстро! — распорядился и перевёл глаза на лицо Айрила, на его широкооткрытые глаза, полные ненависти. — Утром, на рассвете, князя с городской стены сбросить в реку…
— В реку, господин Мирон? — спросил один из охранников, что зажимал ладонью рот князя.
— Я непонятно выразился?
Охранники рывком поставили князя на ноги, но он даже головы не поднял. Всё, что произошло за последнее время, ослабило его вконец. Оруженосец поднял Аэллу за локоть и потащил к выходу. Идвар почувствовал, как на боку, под мышкой стало горячо, от вновь идущей крови. Он и сам устал, устал, как ни разу в жизни. Заболела голова. Жутко хотелось выспаться. Именно это он сейчас и сделает.
Судьба всё расставит по местам.
* * * * *
Он проспал, как убитый весь остаток ночи и весь следующий день, проснулся только вечером. Ему доложили, что всех раненых собрали, а для мёртвых, кого не забрали родственники, приготовили братскую могилу. Герцог Вальден доложил, что остатки дезорганизованной армии Райронского князя, оставшиеся без командира, потихоньку редеют. Через несколько дней, скорее всего, от армии не останется и следа, хотя армия, Идвар помнил, была большой. И это плохо. Обиженные и недовольные растворятся в землях Райрона с идеями неповиновения и с желанием сопротивляться. А это — готовая среда для начала гражданской войны или восстания. Тому, кто будет здесь править, будет нелегко.
Молодого князя, согласно приказу, казнили, сбросив в реку. Со сломанной рукой он вряд ли выплывет, да и Рейя — река большая и с сильным подводным течением. Ну что ж, таков конец роду Райронских князей, на их родовом гербе не зря присутствует голубая лента, символизирующая реку. Будет, что изучать на уроках воспитателей. Хотя, сам Мирон вряд ли видел хоть какую-то параллель, когда отдавал приказ на такую казнь последнего наследника княжеского рода. Он и сейчас об этом мало думал. Его заботила молодая княжна. Именно к ней он и отправился, как только освободился.
Сразу же натолкнулся на озабоченно-тревожный взгляд служанки. Прошёл в комнату и остановился, нахмуриваясь. Аэлла сидела на постели, завёрнутая в одеяло, ни на кого не реагировала, ничего не говорила, даже глаз не подняла. Смотрела в одну точку на стене.
— Вот так и сидит весь день… — шепнула Эл. — Ничего не слышит… Не ест, не пьёт… Как будто рассудка лишилась… — вздохнула. — Эта ночь была ужасной… Сначала пришли солдаты, увели на казнь. Я думала, сойду с ума… Потом вернули и забрали снова… Я уже думала, раз в первый раз не казнили, значит, казнят во второй… О-о, Боже… — девушка выламывала руки, поднимая очи горе, шептала чуть слышно, и Идвар слушал, не шелохнувшись. — Её привели, господин Мирон, вот такой… Одежда на ней была разорвана, я думаю… — она глядела Мирону в лицо, дрожа губами, и её зелёные глаза, казалось, были полны слёз. — Я думаю, над ней надругались…
— Да нет же! — воскликнул Идвар решительно. — Ничего такого не было… Прекрати это всё.
Он подошёл к Аэлле и опустился на корточки, заглядывая в девичье лицо.
— Я помыла её и переодела… — Эл глядела на Мирона с надеждой, будто он мог что-то сделать. — Она же болела, вы знаете, ей стало ещё хуже… Она ходила босиком… в одной рубашке… Я никак не могу сбить жар…
Словно в подтверждение её слов, княжну сотряс болезненный кашель, исходивший из лёгких, он был негромким, хриплым, когда даже рта не раскрывают. Идвар отвернулся, слушая его. Это он виноват, это он допустил это. Он обещал ей, обещал, что не будет шантажировать ею её брата, что не будет угрожать её жизни… Он не выполнил… Не сдержал обещания…
Она вправе презирать его и ненавидеть. И даже хуже… Идвар осторожно взял её за подбородок, заглядывая в глаза, силился увидеть смысл, какие-то мысли в них. Тщетно. Позвал по имени. Она не повела даже бровью. И неожиданно Идвар нахлестал её ладонью по щекам, как бьют человека в истерике. Служанка бросилась, ахнув от неожиданности, а княжна упала на спину, уставившись в потолок. Идвар перехватил служанку, задержав её за локоть, приказал:
