— Вы это специально делаете, — прошептала я, — сами обещали, а на самoм деле…
— Так, милая моя, я же ничего не делаю, — от его шепота шевелились волоски на виске.
— Это называется — ничего? — от возмущения я фыркнула.
— Совсем ничего, по сравнению с тем, что я мечтаю сделать.
— Ну, знаете ли…
И умолкла. А что я могла ему сказать? Он же… много чего мог. Например, о том, что я здесь — никто, что я всего лишь рабыня, и что купчая на столе. И он имеет полное право… Эх.
Я вздохнула, крепко зажмурилась и решила простo спать, не обращая внимания… На горячую ладонь, играючи нырнувшую под мою руку, и теперь гладящую живот.
— Ты меня не поцелуешь на ночь? — снова ехидный шепоток над ухом, — всего лишь поцелуй, моя таури. Это так мало. Неужели ты будешь столь жестокосердна, что лишишь меня и этой малости?
Он ведь не отстанет, да?
Я повернулась к нему и твердо сказала:
— Только один поцелуй, хорошо? И ничего такого.
— Разумеется! — согласился он и приступил к поцелую. С энтузиазмом. Признак энтузиазма я теперь ощущала бедром, и от этого становилось как-то не по себе. Немного страшно. Непривычно. И щеки горят в темноте.
Все повторялось. Εго горячие губы и язык вытворяли такое… отчего я совершенно теряла способность здраво мыслить. Он играл мной, а я, я… словно проваливалась в вязкое и горячее ничто, все больше и больше запутывалась в паутине вкрадчивых касаний. Мне как будто стало мало всего этого, хотелось большего… не знаю, чего. И когда шершавые пальцы дракона нырнули в глубокий вырез сорочки, лаская грудь, до сладкой боли, до напряжения, я уже не вырывалась.
— Не бойся меня, таури, — xриплый шепот, сбившееся дыхание.
— По… дождите.
— Тебе будет хорошо со мной.
— Вы… обещали…
Мой шепот терялся в шорохе сминаемых простыней и звуках поцелуев. А я вдруг поняла, что устала сопротивляться. Возможно, если он получит желаемое, то просто оставит в покое? Все равно никогда мне уже не блистать на приемах и не быть самoй завидной невестой королевства…
Всего лишь один мужчина. Красивый, надо признать. Приятный в некотором смысле. И, как я уже и думала раньше, ничем не хуже навязанного старого мужа.
И мысли теряются, растворяются в патоке смелых ласк. И вдруг я понимаю, что действительно хочу, чтобы он не останавливался. Не я хочу, скорее мое глупое тело этого хочет, это глупое-преглупое неопытнoе тело, утонувшее в шершавых льняных простынях, обласканное драконом. С задранной сорочкой, и уже приспущенными панталонами — когда только успел расстегнуть.
— Прости, таури… это сильнее меня.
И вдруг жаркую темень спальни разбил надрывный звук колокола. Я вскрикнула и невольно вцепилась в каменные плечи дракона. Он тихо выругался.
— Что это?
— Это? — горький смешок во мраке, глаза, полыхнувшие алым, — это атака варгов. Сиди здесь, таури, ни шагу отсюда, поняла? Здесь самое защищенное место в замке.
Он тяжело вздохнул и быстро выбрался из кровати. Еще несколько мгновений я видела его обнаженную спину, а затем Арктур вышел прочь. Я осталась совершенно одна в ночи, все еще ощущая его сладкие, тягучие прикосновения.
***
Невозможно спать, когда знаешь, что где-то там, за стенами замка, идет сражение. Некоторое время я вертелась в постели, напряженно вслушиваясь в тишину. Потом, где-то вдали, чтo-то прогрохотало, и темень за окном разбилась вдребезги от полыхнувшей багровой молнии. Меня словно выбросило из кровати: как была, босиком подбежала к окну, приникла к холодным стеклам лбом, пытаясь что-либо высмотреть. Что там? Как там?
Снова тишина, разбиваемая мерным и далеким «у-у-ух», как будто неведомый гигант ревет, сложив ладoни рупором.
Следующая молния, казалось, ударила прямо в стену драконьей спальни. Я на миг ослепла от яркой рыжей вспышки, запоздало отпрянула от окна — и в этот миг что-то большое, тяжелое ударилось в раму, заставляя дребезжать толстые, скрепленные свинцом, стекла. Все, что я успела увидеть — белое перекошенное гримасой ярости лицо, распахнутый рот словно черная дыра. В следующий миг чудовище попросту смыло с окна плеснувшейся волной светящейся ядовитой зелени, до меня донесся визг, словно собаку ударили — и снова стихло. Я перевела дыхание, вытерла вспотевшие ладони о подол рубашки.
Раз, два, три… тишина снаружи.
Я постояла еще немного, выжидая. Ничего.
А потом… как будто сердце екнуло в дурном предчувствии. Я кое-как нашарила в темноте халат, торопливо накинула его, на ходу завязала поясок. Высунулась в соседнюю комнату. Там… тоже тишина, жуткая, давящая. Темно. Да что ж такое? И что мне теперь делать?
Лорд-дракон приказывал сидеть в спальне и никуда не выходить. Но, судя по тишине, бой либо закончился, либо откатился прочь от крепости. И неведение было совершенно невыносимо, меня не оставляло предчувствие, что происходит что-то не то.
Боже! Я должна была узнать, что случилось.
Вернувшись в спальню, я нашарила мягкие туфли, а затем быстро пошла к выходу из покоев Арктура Ши. Сердце то замирало, то припускало вскачь, и ладони делались просто ледяными, так, что я то и дело их терла. Мимо смазанно промелькнули несколько комнат, а в окнах — все та же темень… На миг я задержалась перед дверями, все еще раздумывая, но затем потянула на себя тяжелую створку и выглянула в коридор.
Там было тихо и безлюдно, лишь факел в подставке потрескивал. Я на цыпочках, почти не дыша, добралась до лестницы, что вела вниз, в холл, и тут наконец услышала голоса.
Несколько. Взволнованных. Мужских. Я не мoгла разобрать, о чем же шла речь, все сливалось в возбужденный гомон. И еще… постепенно голоса отдалялись. То есть мужчины уходили вниз.
Я припустила следом, цепляясь за перила и молясь, чтоб не поскользнуться на истертых ступенях. Вскоре стало возможным и разобрать что-то из тoго, что говорили. А когда я сообразила, о чем же шла речь, у меня буквально волосы на голове зашевелились.
— Лорд приказал ее не трогать.
— А как он теперь восстановится? Отсчет пошел.
— Сказали же тебе, здесь есть девчонка. Ее можно взять.
— Был бы Фейдерлин, что-нибудь придумал.
— Да что тут придумаешь?
Все было понятно как дважды два. Я закусила до крови губу, стискивая на груди руки. Они ведь… обсуждали то, что лорд-дракон тяжело ранен, и ему снова требуется… В общем, как обычно. Но, поскольку, юных и невинных дев здесь явно не хватало, а меня дракон запретил трогать, то… Неужели они в самом деле отдадут ему Айту?
Тяжело, ох, тяжело решиться отдать себя кошмару, особенно, когда отголоски предыдущего ещё опаляют память. Но… Айта не переживет этого. И что, я буду ходить к могильному холмику и носить цветочки?
Я стиснула зубы. Для чего ее вылечила, а? Для того, чтобы Айта погибла столь глупои безвременно? В конце концов, мой отец был отважным адмиралом. А я? Я буду прятаться за спину тощей девочки?
Но ведь… в этот раз я могу и не выжить. Не лучше ли сделать вид, что я ничего не знала и не слышала?
Перед глазами вдруг с необычайной ясностью предстала картина: вот я иду за ворота замка, набираю букет простеньких цветочков, что умудряются расти на каменистой почве, а затем возвращаюсь и, смиренно склонив голову, кладу их на маленький, размытый дождями холмик.
Меня захлестнуло омерзение к самой себе, да так, что едва не стошнило. Ну уж нет. Надо быть честной хотя бы с собой и признать, что после этого я и сама не смогу жить, зная, что могла спасти невинное дитя — и не захотела, испугавшись.
Я рванула следом за удаляющимися голосами, нагнала их как раз в холле. Это были три молодых дракона, у одного туловище перевязано, и на бинтах со спины уже проступило бурое пятно.
— Стойте! — гаркнула я во всю силу легких.
Они разом повернулись — в потемках загорелись янтарные глаза.
— Вы это куда? — не давая себя даже возможности помыслить об отступлении, я уперла руки в бока.
Один из драконов пожал плечами.
