ожидал от тебя милосердия.
– Идём на обрыв,– в голосе Сабин напрочь отсутствовали какие-либо интонации, словно говорил автомат. – Гор, ты один доберёшься до дома?
– Я тебя не оставлю,– упрямо заявил младшенький,– я пойду с вами.
– Да ты еле на ногах держишься,– Сабин невесело усмехнулся,– я тебя не дотащу, уж извини.
– А ты развяжи руки Годвину,– предложил Гор,– вдвоём вы справитесь.
Сабин с сомнением посмотрел на бывшего друга, но всё же последовал совету младшего брата. Обнявшись, словно старые друзья, странная троица направилась к месту казни одного из них.
Обрыв располагался примерно в полутора километрах от посёлка. Ровное каменистое плато заканчивалось в этом месте плоским гладким камнем, нависавшим над ущельем, по дну которого бежала бурная горная река. У реки была одна странная особенность, в середине дня она становилась полноводной, заполняя ущелье от стенки до стенки, но ближе к вечеру начинала мелеть и в полночь практически пересыхала, обнажая острые клыки скал. И так каждый день в любое время года, даже зимой. В посёлке пользовались этой странностью прихотливого водного потока, чтобы хоронить умерших. Тела сбрасывали вниз с обрыва ранним утром, и в полдень полноводный поток уносил их вниз по течению в страну предков. Изредка так казнили преступивших закон. Поутру смертника сбрасывали на острые скалы, а в полдень от трупа не оставалось и следа. Высота обрыва была метров сто, так что шансов выжить не было никаких.
Сегодня похоронную речку ждала привычная работа по утилизации мёртвого тела. Нет, Сабин не собирался столкнуть своего друга живым в пропасть, и кинжал, выданный на прощанье Создателем, ясно говорил о том, как именно должен умереть убийца. Вот только палач был не в восторге от предстоящей ему работы. Да что там, не в восторге, у Сабина руки тряслись и темнело в глазах при одной только мысли о том, что он должен будет сделать. Парень никогда раньше не убивал никого, крупнее комара, и начинать карьеру палача с убийства друга представлялось ему просто немыслимым. Но он сам вызвался, и теперь поздно было отступать.
Они сидели на краю обрыва, отдыхая после того, как тащили Гора буквально на руках. Своих сил у мальчишки хватило метров на сто, не больше.
– Сабин, давай его отпустим,– попросил Гор,– не нужно его убивать. Притащим Годвину еды и тёплой одежды, и пусть уходит. А отцу скажем, что он мёртв.
Сабин уже хорошо знал характер своего брата, и поэтому подобное предложение его ничуть не удивило, он только горько усмехнулся и покачал головой. Зато Годвин уставился на маленького пацифиста, как на чудо заморское.
– Я же пытался убить тебя, парень,– ошарашенно произнёс он,– почему ты хочешь меня спасти? Сколько времени ты там промучился в кандалах?
– Понятия не имею,– беспечно отозвался Гор,– продержался, сколько смог. Годвин, я не держу на тебя зла и не желаю твоей смерти, правда. А ещё я не хочу, чтобы мой брат стал убийцей, тем более своего друга и наставника.
При этих словах Сабин вздрогнул и отвернулся к пропасти, чтобы не выдать, как его передёрнуло от страха.
– Да ты просто ангел,– улыбнулся Годвин,– мне очень жаль, что я пытался тебя убить, малыш, и вовсе не потому, что мне за это придётся заплатить своей жизнью, поверь. Я ошибся, рядом с Сабином ты как раз на своём месте. Не оставляй своего братишку, ангелочек, ты ему очень нужен.
– Тогда уходи,– попросил Гор,– Сабин, ну что ты молчишь?
Старшенький поднялся на ноги и угрюмо посмотрел на небо.
– Не получится,– произнёс он безучастно,– отсюда не сбежишь, особенно зимой. Здесь кругом дикие земли, и никакого жилья на много дней пути.
– Согласен,– подтвердил Годвин,– побег – это верная смерть, только медленная и мучительная. Предпочитаю нож в сердце.
Он тоже поднялся, и теперь двое мужчин стояли на краю обрыва и смотрели друг другу в глаза. Годвин сделал шаг вперёд и обнял друга.
– Не тяни,– попросил он и, отступив на шаг, распахнул куртку на груди.
Сабин судорожно вздохнул и вытащил из-за пояса отцовский белый стилет, пытаясь удержать дрожь в руках. Но это ему не удалось, тонкое лезвие ходило ходуном, разбрасывая кругом весёлые солнечные зайчики. Годвин презрительно посмотрел на эту жалкую картину и усмехнулся.
– Разве этой иголкой можно кого-то убить? – презрительно бросил он и достал из-за голенища свой охотничий нож. – Держи, потом измажешь стилет моей кровью и предъявишь отцу как доказательство.
Сабин кивнул, убрал белую иглу обратно за пояс и неуверенно протянул руку за ножом.
– Ладно уж, не будем делать из твоего брата убийцу, малыш,– улыбнулся Годвин и приставил нож к своей груди. – Береги своего ангела, друг.
Сабин на секунду зажмурился, а когда снова открыл глаза, тело Годвина уже падало в снег. Первым очнулся Гор, он подполз к мёртвому парню и горько заплакал, уткнувшись в его плечо. Сабин уселся рядом в снег и обнял брата. С тех пор он начал называть Гора Ангелом. Прозвище быстро прижилось, наверное, потому, что действительно очень подходило парнишке. Гор так и не принял жестоких законов, по которым жило племя его отца, он был словно бы не от мира сего. Нет, парень не проявлял агрессии, скорее, наоборот, был добродушным и покладистым, но только до тех пор, пока дело не касалось его неписанных правил. Тогда он стоял насмерть, причём буквально.
К сожалению, в кодекс поведения Ангела никак не вписывалось беспрекословное подчинение Создателю, и это очень быстро поставило его жизнь на грань смертельного риска. Предводитель рода просто не мог позволить кому бы то ни было нарушать его волю, даже сыну. Нет, Гор вовсе не пытался противопоставлять себя отцу, и если приказы Создателя представлялись ему правильными, выполнял их с радостью и рвением, но если что-то казалось ему несправедливым, то заставить Ангела подчиниться не мог никто. Рано или поздно это должно было закончиться трагедией. Оба, отец и сын, это понимали.
– Интересно,– задумчиво произнёс Венн,– ты назвал созданных тобою существ ангелами, потому что тебя самого так звали?
– А кто же ещё может родиться у Ангела, кроме ангелочков? – Антон состроил невинную гримаску, но потом не выдержал серьёзного тона и рассмеялся.
– Но я-то ведь не сделал тебя венном,– возразил отец,– твоё сознание чисто человеческое.
– Я очень благодарен тебе за это, правда,– «ангельская» улыбка, временами доводившая Венна до белого каления, снова расцвела на губах его сына. – Хотя, если честно, я так и не понял, зачем ты меня
