этих ублюдков!
– И где это? Где они?
– А вот тут-ка притормози парень. Не так быстро, – возразил Владислав, – мы потеряли очень драгоценное время пока тащили тебя в наш дом, ты это и сам понимаешь. Просто отблагодарить нас словами не выйдет. Мы не скажем где тебе найти военных и твою подружку, нужен равносильный обмен. Помоги нам, и мы поможем тебе, даём слово.
– Всё честно, как по мне, – второй парень спустился на первый этаж и решил протянуть руку, чтобы заключить сделку, – ну, что скажешь?
– У меня есть выбор?
– Конечно, есть, либо идёшь с нами и помогаешь, либо упускаешь шанс вновь встретиться со своей девочкой.
После неохотного, но необходимого рукопожатия Филипп спасаясь от бессонницы, решил прогуляться по большому и старинному дому призраков, полагая, что после нескольких утомительных кругов по первому и второму этажу ему обязательно захочется вздремнуть на первой же койке. К счастью для него, после слегка напряжённого разговора неизвестные, так и не назвавшие своих имён, разрешили занять один из небольших кабинетов в самом дальнем углу помещения, который, наверное, до прихода Филиппа открывали всего один раз для проверки во время самого первого обхода.
Владислав. Одна из трёх утаивающих личность масок спала, открыв большую брешь в белой непрозрачной простыне для манипуляций и давления, чем возможно воспользоваться в личных целях, если эта авантюра внезапно не станет роковой ошибкой.
Некоторые картины в коридоре были занятными, даже по своему притягательными, зазывая рассмотреть маленькие, но яркие детали, упущенные в ходе беглого взгляда в течении всего нескольких секунд. На исключительных, важных, полотнах в красивых золотых рамках с не менее красивыми узорами Филипп останавливался надолго, но задумываясь вовсе не о смысле изображённой сцены или качестве проделанной работы, а о месте этой картины в настоящем, упавшем в чёрную бездну, времени. Чего теперь она стоит как предмет искусства в разрушенном и гниющем мире полном опасностей, где почти каждый человек при первой же возможности готов наставить на тебя пушку? Возможно ничего, но перестаёт ли эта картина быть тем, чем является? Филипп думал так: искусство, каким бы оно ни было, остаётся искусством до тех пор, пока не будет полностью уничтожено, и до тех пор продолжит сохранять свою ценность как единица творческой части прошедшего, уже далёкого времени, пускай за окном хоть ядерная зима.
В ходе аристократичной прогулки, как её называл сам Филипп, под ярким синеватым светом фонаря, забравшимся в дом через улицу, одиноко стояла девушка-призрак, делая вид, что стоит здесь уже давно и тоже, на удивление, рассматривает картины, которые она видела, наверное, не один десяток раз просто, чтобы не спугнуть увлечённого парня.
– Тоже не спится? – спросила она.
– Да, никак уснуть не могу. Ворочаюсь, наверное, каждые две минуты, а одеяло уже всё всмятку, да и подушка тёплая с двух сторон. Одним словом – невыносимо!
– Красивые картины…
– Ах да, я как раз проходил мимо и думал…
– Жалко, что лишь оставшимся в живых единицам есть до них дело. И они обречены теперь, здесь пылиться вечность в компании этих пустых безвкусных стен. Дай бог, чтобы нашёлся ещё один человек, которому будет интересно разглядеть эту написанную морскую пену в мельчайших деталях.
– Да, очень жаль… – Филипп на секунду замер, дотронувшись до колонны, но, не отводя взгляда от незнакомки.
– Мы тоже теперь предоставлены сами себе, и больше некому в нас разглядеть те детали, за которые нас и любят, понимаешь? Но ты… Ты зацепился за свою девчонку и готов пойти на любые жертвы, даже довериться вооружённым людям, только чтобы ещё раз увидеть её, – призрак указала на царские красивые кресла, предложив присесть, – это очень смело, хоть и глупо…
– Ну, знаешь, а мне больше ничего не остаётся, как совершить для неё глупость. Она всё, что у меня осталось от этого дыма. Дом, родные, всё исчезло бесследно, – сказал он, – а всё из-за аварии какой-нибудь или ракетной атаки!
– А я думаю, что это неизбежное событие должно было рано или поздно произойти. Антиматерии стало так много, что ей понадобилось вытеснить наш, ну, обычный мир, чтобы всё собой занять. Звоночек с альтернативной, параллельной нашей, стороны. Инь и Ян, проще говоря, но перевес в пользу тьмы. – на второй этаж, совершенно бесшумно, поднялся второй призрак, нагло, но умно вмешавшись в разговор, – извините, я вас двоих не отвлёк? Просто вы здесь уединились так хорошо, а возмущения Владика по этому поводу я один внизу выслушиваю, – после, за этими словами последовал громкий и отчётливый стук снизу, после которого разозлённый Владислав вышел в холл.
– Я всё слышал! Потолки больше – эхо громче.
– Ладно, ребят, надо разбегаться, если хотим всыпаться перед завтрашним походом. Большое спасибо Данила, за твоё грубое вмешательство и интересную теорию. А тебе…
– Филипп.
– Филипп… Спасибо тебе за приятную беседу.
Громадные хрустальные люстры погасли, оставив расставленным на каждом комоде свечам освещать блестящую мраморную плитку. Огоньки, зажжённые на белых восковых палочках, колыхались от малейшего движения в их сторону, трясясь от страха быть навсегда потухшими.
Филипп, подбодрённый вечерней беседой, медленно плёлся к своему кабинету, стараясь ухватить и запомнить как можно больше деталей помещения, перед тем как, в первый и поседений раз, захлопнет деревянную дверь собственного кабинета. Позолоченная ручка, замок, всё было таким… бесполезным. Ни деньги, ни социальный статус теперь не имеют никакого значения в это первобытное время, где всем в этом тёмном мире движет страх и желание выжить.
Новая, но на удивление, очень скрипучая золотая дверная ручка разбила вдребезги все предыдущие, накопленные за всё время прогулки мысли, заложив основу для не совсем приятных размышлений перед отходом ко сну, если вообще удастся найти удобную позу и прохладный островок на большой кровати, чтобы забыться на какое-то время. Толстая дверь распахнулась и выдала парню все красоты небольшого кабинета: тёмно-зелёные обои с золотыми венами, высокий потолок с хрустальной люстрой, плинтус из тёмного дерева, ламинат, однотонный ковёр перед столом и свисающие до самого пола плотные шторы.
Дверь ещё долго не закрывалась, разделяя необычный и удивительный опыт вместе с Филиппом, на этот раз, даже не пытаясь захлопнуться, только бы не сбить ход его мыслей. Роскошь, которой не хватало многим в жизни в период до появления дыма, теперь полностью в распоряжении одного маленького подростка. Но… Чувства какие-то странные. Вроде бы вот оно – дорогая мебель, приятнейшая и уютная атмосфера в небольшой комнате, запахи, но, даже примерно представляя ту сумму, которую пришлось отдать за все эти вещи некогда живущему
