Он невидимой тенью служил герцогу Даору уже почти четыре десятка лет. Герцог не только забрал его из Приюта Тайного знания еще мальчишкой и обучил, но и развил в нем не слишком выраженный дар к бессловесной магии, и Олеар, получивший то, о чем только мечтали другие выходцы из знатных магических семей, готов был без сомнения отдать за хозяина жизнь, что и сделал бы, не раздумывая, если бы кто-то проник в замок в отсутствие Даора. Стоило ему остановить свое сердце — и библиотеку никто не смог бы найти, даже если бы нашлись самоубийцы, решившие прорваться в защищенный замок. Гладкие стены, пронизанные жилами серебра, были почти живыми. Олеар слышал, что предок черного герцога построил замок своими руками, щедро задобрив камень магической кровью, и теперь место будто дышало древними заговорами. Даже в пустых помещениях ощущался этот особый дух, страшный для врагов и настораживающий всех остальных.
— Благодарю. Я все сделаю. — Его взгляд остановился на столь необычном для Даора наряде. — Это одежда торговца из Серых земель?
— Мне нужно, чтобы меня не узнали.
Одеяние его продолжало меняться прямо на глазах: простой черный камзол из тяжелой текстурной ткани расплывался, расходился в швах, светлел, и вот уже вместо жесткого силуэта серел бесформенный балахон в несколько слоев неплотной льняной ткани. Олеар с восхищением смотрел, как тяжелые черные волосы сложились в высокий гладкий узел, скрывавший длину, а хищное лицо покрылось порезами-иллюзией, закрывшими половину лица. Олеар покачал головой: ему казалось, что высокого, статного, широкоплечего герцога сложно не узнать, что бы он на себя не надел и какую бы иллюзию не наложил, но тут он заметил послушное Даору сердце коноплянки — маленький отводящий глаза амулет из кровавой яшмы.
— Могу я задать вопрос? — почтительно склонил голову Олеар.
— Нужный мне артефакт не достать принуждением, — ответил Даор. — И никто, кроме меня, не должен подчинить его себе. Я буду там во время его появления, и мое присутствие будет одобрено проводящим ритуал. Иначе ритуал не состоится, а я заинтересован в том, чтобы он прошел, как и запланировано.
Черный герцог исчез, не прощаясь, как и всегда. Замок содрогнулся, закрывая двери, а Олеар облегченно вздохнул, садясь в серое бархатное кресло.
Может быть, однажды, лет через сто, черный герцог возьмет и своего ученика с собой?
26. Даор
Если бы кто-то из разбойников знал, кого они взяли с собой, и какую опасность для них представляет выглядящий измученным долгой дорогой мужчина, они бы бросились ему в ноги и умоляли пощадить их.
Появившись в городе, Даор отправился прямиком к опаснейшему из притонов: именно такие выбирали те, кто считал себя самыми страшными людьми Империи. На самом деле они являлись лишь слепым орудием других черноторговцев, отбросами подпольного мира, и вкусы их были соответствующими. Им казалось, что выбор менее мерзкого и более безопасного места подчеркнет их слабость, а запах пива и копченой свинины, хохот размалеванных шлюх, громкая брань со всех сторон, лязганье оружия — все это грело их душу. Даор с раздражением оглядел подземный зал трактира, оттолкнул попытавшуюся взять его под руку немолодую женщину в одной нижней юбке и направился к стоящему по центру большому столу.
Войцехт по прозвищу Трубач, которому было уготовано судьбой послужить временным орудием Даора Кариона, уже был пьян и, обмазываясь жиром, закусывал крепкую брагу свиной ногой, собираясь в дорогу. Его доверенные бойцы были с ним, они были трезвы и начеку. Они скрестили перед герцогом Даором топор и дубину, полагая, что его это испугает. Герцог лишь усмехнулся про себя, не удостаивая эти игрушки даже взглядом, и над получившимся крестом швырнул на стол мешок с золотом. Войцехт поднял голову, и его рыхлое лицо, похожее на рыло кабана, заинтересованно воззрилось на того, кого он посчитал незнакомцем. Еще четыре года лет назад Войцехт, пойманный Юорией на укрывании дохода, кланялся черному герцогу в ноги, умоляя пощадить его, сейчас же в его замутненных глазах не пронеслось и тени узнавания.
Войцехт оскалился и махнул рукой, и громилы опустили оружие, не осознавая его абсолютной бесполезности против того, кому посмели им угрожать.
— Я направляюсь в Туманную гавань, — сказал Даор, садясь за стол. — Мою лошадь задрали ягуары в горах. Мне нужно сопровождение.
— Так и сопроводись блядями из квартала огоньков, и пусть они сосут всем подходящим ягуарам, раз ты так богат! — прорычал Войцехт.
Даор и бровью не повел: ближайшие пару дней убивать Войцехта в его планы не входило.
— В Туманной гавани я отдам тебе три четверти оплаты за путь.
Предложенная сумма впечатлила даже бывалого бандита, и жадность застлила пьяные глаза. Путь к самому краю континента, в столицу Серых земель был недолгим, и Трубач прикинул, что торговец может оказаться отпрыском одного из богатых кланов, готовых заплатить за своего родственника и больше, если получат возможность увидеть его живым. Эта мысль понравилась разбойнику: о хозяевах кораблей, живущих в гавани, ходили легенды, что торговля с Пар-оолом по воде приносила им денег даже больше, чем работорговля по суше. В конце концов, именно там нужно было оказаться после ритуала, и именно туда он вез остальной живой товар.
Войцехт кивнул, засунул тяжелый кошель за пояс и, как ему казалось, незаметно сделал знак Мыши и Клешне, чтобы они подошли к торговцу сзади. Сам он попытался схватить Даора за руку, и с удивлением посмотрел на свой пустой кулак.
Даор встал, бросив взгляд на своих новых телохранителей.
— Видишь ли, наш дорогой гость, — прогудел Трубач издевательски. — Ты теперь мой вклад. А я деловой человек, а это значит, я не хочу тебя потерять, чтобы ты слинял, только признав знакомую дорогу! — он вытер рот рукавом и махнул в направлении двери. — Мои друзья проводят тебя в комфортную повозку, из которой ты никуда не сбежишь.
Мышь и Клешня должны были взять богатенького торговца под руки, но он как-то избежал их прикосновения и молча последовал за ними. Войцехт проводил троих взглядом. В попутчике было что-то странное, слишком свободно он держался для того, кого отчаянное положение заставило присоединиться к каравану черноторговцев. Трубач выпил еще и уставился в окно, подозрительно сузив глаза: его ребята открыли клетку, а мужчина просто залез в нее, не сопротивляясь. «Храбренький, — усмехнулся Войцехт. — И богатенький».
27. Даор
Даор легко согласился: его не смущали и не пугали условия, которые любой другой счел бы невыносимыми. Как только Войцехт отвернулся, черный герцог проложил в углу клетки слой теплого и мягкого воздуха и удобно расположился на нем сидя, вытянув ноги, а затем окружил себя прозрачным коконом, отрезавшим его от окружавшего зловония. Он легко тронул сердце коноплянки, и тот ощутимо запульсировал на его запястье. Войцехт, как, впрочем, и другие головорезы из его банды, мигом потерял к нему любой интерес, и герцог Даор оказался предоставленным сам себе. Он достал книгу и углубился в чтение, не вступая в разговоры с другими заточенными в клетке людьми.
Ему предстояло проделать в этой сомнительной компании полуторадневный путь к алтарю. Интересовавший его древний артефакт, появлявшийся раз в тысячу лет и только в месте ритуала и при соблюдении соответствующих условий, представлял собой большую как исследовательскую, так и политическую ценность, давая своему обладателю власть над умами тех, кто стоял выше в признаваемой им иерархии.
Трубач, получивший описание ритуала от своего отца и деда и волею судьбы оказавшийся ключом к правильному его проведению, думал, что найденный кровавый камень поможет ему победить других главарей банд и стать уважаемым человеком. Конечно, кровавый камень мог и не такое. Чего Войцехт не мог знать, так это того, что кровавый камень подчинится первому, кто прикоснется к нему после принесения жертвы, и этим первым собирался стать Даор. Конечно, поначалу он рассматривал возможность переместиться к алтарю самостоятельно, однако нахождение в круге любого, присутствие кого не одобрил бы Войцехт, привело бы к мощному взрыву, тогда появления камня пришлось бы ждать еще тысячу лет. Ближе к месту ритуала присоединяться к каравану также было рискованно: Войцехт славился своей паранойей, он вряд ли взял бы попутчика, уже начав движение. Со свойственной ему подозрительностью Войцехт и так убедил всех, что едет в Туманную гавань, и никому бы и в голову не пришло, что по пути к мглистым утесам он свернет на каменистую дорогу к вершинам и проведет там ночь.
