– Я тоже люблю верховую езду! – обрадовался Брандерон.
– Может, вы могли бы вместе заниматься? – предложила я. Скорее всего, здесь они на равных, а даже если и нет, хотя бы рядом лишнее время побудут, всё же братья. А малыш Брандерон явно очень одинок, ни друзей, ни родственников подходящего возраста.
– Это было бы здорово, но, наверное, надо, чтобы отец распоряжение дал, – задумался Эйдер. – Только кто ж его об этом попросит?
Братья переглянулись и синхронно покачали головами, став при этом удивительно похожими. Кажется, ни один из них не был настолько близок с отцом, чтобы обратиться к нему с просьбой. Похоже, придётся вновь подключать свою ящерку, к ушастому чуду изумрудный дракон почему-то весьма благоволил. Мне не сложно, а для этих одиноких мальчишек – радость.
Но обещать пока ничего не стала, вдруг не получится, не буду зря обнадёживать ребят.
– Лорд Эйдериан, пора начинать занятия, – послышался голос чуть дальше по коридору, и Эйдер закатил глаза, а потом жалобно на меня посмотрел, посочувствуй, мол. То ли тому, что надо идти учиться, то ли обращению, то ли и тому, и другому сразу. Потом сделал серьёзное лицо, оглянулся и кивнул учителю:
– Уже иду.
Мужчина кивнул и скрылся за дверью, возле которой стоял, я его и рассмотреть толком не успела, только то, что высокий, худой и в летах. Эйдер улыбнулся нам и ушёл следом. А я представилась своему новому ученику и объяснила, что буду заниматься с ним, пока ему не найдут нового гувернёра. Потом мы втроём отправились в класс. Придётся разбираться, что там и как, по ходу дела.
По словам Брандерона, расписание было одно и то же каждый день – по часу занятия письмом, потом счётом, потом чтением. А после обеда у него была ещё верховая езда, но с другим наставником, точнее – с одним из конюхов. Итак, начнём с письма. Только сначала мы втроём передвинули стол Силли вперёд и поставили его рядом со столом Брандерона. От детей в этом деле пользы было мало, но главное – они старательно пыхтели рядом, а совместный труд помогает сблизиться.
Я осмотрелась – на учёбу сына лорд Корбед средств явно не жалел. Тетради для письма были из гладкой белой бумаги и с напечатанными полосками, перья – новые и блестящие, без зазубрин, из дорогой стали, чернила – свежие, не загустевшие от старости. Много детских книг, альбомы, цветные карандаши и краски – странно, что среди уроков не было рисования, хотя всё для этого лежало на полках, – даже разноцветные мелки, невиданная мною прежде роскошь. Решено – будет у нас ещё и рисование. Я в этом деле мало что умею, но просто кисточку в руках держать, рисуя каракули, и то детям полезно.
Я взяла в руки тетрадь, в которой писал Брандерон, полистала, нахмурилась. По его словам, эта тетрадь была единственной, то есть, нигде больше он не писал. И начал почему-то сразу с букв – больших, уродливых, некрасивых и слишком сложных для того, кто впервые взял перо в руки. Не удивительно, что страницы тетради все в кляксах. Да и полтора исписанных листа за несколько месяцев – маловато, чтобы руку набить.
Я отлично помнила, как мама учила меня писать, я и сама так Луки и Силли обучала. Поэтому просто отложила прежнюю тетрадь в сторону, взяла чистую из большой стопки и усадила Брандерона рисовать палочки и крючочки. Пусть сначала научится простому, потом перейдём к сложному. Силли это уже умела, поэтому старательно выписывала букву «т».
Минут через десять я прервала занятие, чтобы дети немного попрыгали и поприседали возле своих столов, потрясли руками и посжимали кулачки, приговаривая детский стишок про уставшие пальчики, которому научила меня ещё мама, Силли радостно мне вторила. Брандерон удивлённо на нас смотрел, но все движения повторял с удовольствием, а во время третьего перерыва вместе с нами повторял и стишок – хорошая память у парнишки.
Результат – полстраницы старательно написанных им палочек и крючочков, которые выглядели очень даже неплохо, особенно по сравнению с корявыми буквами, которые он прежде выписывал по пять штук за урок, и довольные дети, готовые к новым свершениям.
После этого я объявила перемену, объяснив мальчику, что это такое, и всё больше поражаясь его дядюшке. Он как минимум получил образование в школе для мальчиков – и даже не делал для малыша перерывы между уроками?! У шестилетки! В голове не укладывалось.
Заглянув в тетрадь по счёту, вздохнула и отложила её в сторонку. Тут всё было так же грустно, как и с буквами. Ладно, пусть Брандерон пока руку на палочках набивает, успеет научиться цифры писать. А сейчас займёмся тем, с чего мы с мамой начинали.
– Сегодня урок счёта у нас будет проходить в парке, – объявила я усевшимся за столы детям, встретив удивлённый взгляд Брандерона и радостную улыбку Силли.
И мы пошли в парк. Пересчитали все скамейки и фонари – если их было слишком много, то считали «вот на этой стороне» или «до того поворота», собирали шишки, жёлуди и просто камушки, раскладывали их по маленьким кучкам, считали, сколько в какой кучке, а в двух, а в трёх?
А что будет, если Силли отдаст Брандерону два жёлудя, а он ей – три шишки? Сколько останется у каждого? А кто быстрее найдёт на поляне, заросшей луговыми цветами, четыре жёлтых цветка, шесть синих и десять красных? А давайте сосчитаем, сколько в доме этажей? А если прибавить подвал и чердак? А сколько труб на крыше? А сколько ступеней у главного входа? А на чёрной лестнице? А у входа в подвал?
Мы носились по двору и парку, забыв о времени и усталости. Оказалось, что Брандерон вот так, в игре, совсем неплохо считал, да и на шишках и скамейках это делать гораздо интереснее, чем на пальцах. Главное – я давала ему время самому всё сосчитать, не торопила, не подсказывала, Силли давала другие задания, чтобы она не опережала его с ответами. И к концу урока мальчик смеялся почти так же заливисто, как и моя сестрёнка, чей смех радовал меня ещё больше.
Наконец, заметив, что ребятишки утомились, я повела их обратно в класс. И возле парадного крыльца – не вести же сына герцога, пусть и не крылатого, через чёрный, – мы наткнулись на его светлость, лорда Корбеда, который выходил из дома, на ходу натягивая перчатки.
Заметив отца, мальчик застыл и склонился в поклоне, как сегодня утром перед ним Силли. Сама сестрёнка, посмотрев на меня, потом на товарища по учёбе, скопировала его поклон и тут же, расстроенно вскрикнув, кинулась собирать шишки, которые прижимала к груди и выронила, наклоняясь.
Я вспомнила, что во время прошлых наших встреч не кланялась, и никто меня в этом не укорил, поэтому просто улыбнулась и поздоровалась. Кажется, дракону и этого вполне хватало.
– Очень интересный подход к обучению, – ответив на наше приветствие, похвалил нас лорд Корбед. – Я кое-что видел и слышал из своего кабинета, и если сравнить с тем, чему мы были свидетелями вчера, результат поражает.
– Брандерону просто не давали шанса нормально подумать, – я решила быть честной и не приписывать себе лишних заслуг. – Нового мы пока ничего не изучили, закрепляем уже пройденное.
– Это тоже важно. Ты молодец, сын, – обратился он к мальчику.
– Благодарю вас, ваша светлость, – пробормотал малыш, не поднимая лица. Дракон почему-то вздохнул и посмотрел на Силли: – Ты отлично считаешь, девочка, впрочем, я об этом уже догадывался. Твоя сестра отлично тебя обучила.
– Спасибо, ваша светлость! – в отличие от Брадерона, Силли глаз не прятала, наоборот, широко улыбнулась герцогу, демонстрируя отсутствие трёх зубов – причину того, что она до сих пор не освоила шипящие буквы. У младшего сына герцога отсутствовал лишь один зуб, что на его дикции никак не отразилось.
– Продолжайте в том же духе, – это уже было напутствие мне, и дракон направился к стоящей неподалёку карете, которую мы и не заметили, увлечённые счётом.
– Ваша светлость, – окликнула я, вспомнив своё обещание. – У меня к вам просьба.
– Да, мисс Лиор, – он притормозил и обернулся.
– Нельзя ли сделать так, чтобы Брандерон и Эйдер… лорд Эйдериан вместе занимались верховой ездой?
