Рыська приоткрыл второй глаз:
— Что-что… Опять увидел.
Я вот прямо подпрыгнула:
— Да как увидел, если ты у себя был, в подпространстве? И котелок ведь глубоко так стоял, в печи, — я расстроено махнула рукой.
— Это что же получается? Так тебя и любой увидеть может. Не дело это!
— Эх, Ведянка…— Рыська подобрал лапы и уселся на лавке, обвив себя пушистым хвостом, прямо вот как настоящий домашний кот.
— Слыхал я, что анимаги могут нас видеть.
Я ахнула. Но потом затрясла головой:
— Ну нет, Рыська. Вон, Тильдушка сказала, что дядька Симеон у них анимагию преподает. Значит, и сам он анимаг. А тебя-то не увидел!
И я победно уставилась на своего фамильяра.
Рыська опять зевнул во всю пасть и прикрыл свои наглючие глаза.
Нет, что-то он точно знает. Но скрывает! От меня, родной ведьмочки, скрывает. Ну, ничего. Все тайное становится явным, как иной раз говаривала бабуля. Не хочет отвечать, не надо. Знаю я, у кого мне спросить-то. И пусть Лаврик унесся прямо как на пожар, но наша родовая ведьминская книга от меня никуда не денется.
Я прищурилась.
— А достань-ка мне, Рыська, книгу. Давненько я в нее не заглядывала.
Фамильяр мой хмыкнул только и ловко нырнул в котелок. Ну, конечно, в этой просьбе он никак не мог отказать мне.
Я же скорее руки протерла вышитым полотенцем, очень кстати оказавшемся на столе.
Потому что негоже книгу брать не протертыми руками. Пирожок-то ела ведь.
Книга наша родовая особа непростая. Ох и непростая.
Ведь может и в руки не дастся. А если настроение плохое, так и цапнуть может. Древняя она у нас и зубастая стала. Уж такая древняя, что не сразу и поймет, кто ее пытается открыть-то. За давностью лет память уже не та стала, а вот насчет зубастости так наоборот.
Злости поднакопила, бедолага. Еще бы. Да кому ж это понравиться, лежать Светлая мать знает где, вдали от родных ведьмочек.
Одиночество-то никому впрок нейдет. Но что ж поделать. Ведьмы нашего рода могли ее хранить только там. Безопаснее так. И ведьмочкам, и особенно окружающим.
— Держи, Ведянка! — недовольно прошипел мгновенно возвратившийся Рыська и тяжелая книга брякнулась на стол. Ну, отказать он мне не мог, принес. Но недовольства не скрывал. Беспокоится, значит.
Светлая мать, да книга никак еще темнее стала? Переплет почернел, а на обложке совсем ничего не видно. Только серебряные застежки как-то подозрительно бодро блестят.
Я сглотнула. Стоит ли мне ее открывать? Эх, если бы рядом была госпожа Кряжская… Вот тогда я бы была куда спокойнее. Бабуля говорила, что ректор Ведьминской академии найдет подход к книге любого ведьминского рода.
Но ее рядом нету. А любопытство… Нет, я знаю, что одной Варваре даже чуть нос не оторвало, слишком уж она была любопытная.
Бабуля так говорила, еще в раннем детстве, когда я протягивала свои ручки к вместилищу знаний рода. Так бабуля называла ее, книгу-то нашу.
Но бабули рядом тоже нету.
Так что теперь, так и ходить в неведении?
Глава 32
Сердечко мое застучало было и замерло. Руки похолодели. Ну нет! Это что же, я родовой книги так боюсь? Вредная она, конечно. Но своих-то, надеюсь, не покусает. Или все таки цапнет…
Я решительно вздохнула и, закусив губу, коснулась ее грубой обложки.
Вот странно-то, книга никак не отреагировала.
Я прищурилась. Что это с ней? Ладно. Пойдем дальше. И я медленно потянулась к серебряным застежкам. Медленно-медленно, потому что не по наслышке знаю паршивый характер книги-то.
Поверхность под моими руками вдруг ощутимо нагрелась и неожиданно, вот прямо на самом запястье, засиял яркий алый свет.
Серебряные застежки тотчас щелкнули и угрожающе повернулись в мою сторону.
Ну, я-то ведьмочка хоть молоденькая, а обращению с древней врединой была научена с малолетства.
Резко отдернула пальцы, и застежки, зубастенькие такие, куда зубастее, чем в последний раз, когда мы эту книгу еще с бабулей открывали, разочарованно щелкнули.
Но разве ж она остановится? Нет, конечно. Мне пришлось выслушать целый ряд нравоучений. Вот честное слово, понимаю теперь, откуда ноги-то растут. Многих из бабулиных выражений наслушалась.
— До чего докатился род Малевских! — со скрежетом и завыванием начала книга.
— Нет, это же просто наглость. Это кто ж у нас такая умная-то?
Вредина не поленилась вытаращить на меня единственный глаз, который обычно прятала. Ну, так себе зрелище. Зрачок черный-черный, а белки уж желтоваты. Возраст, что и говорить. Книга считала себя особью женского рода, и очень заботилась о собственном внешнем виде.
Раз как-то в зеркале отразился глаз ее, так с тех пор она его обычно прячет. Ну, понятно. Тоже хочется выглядеть помоложе да посимпатичнее. И правда. Без глаза-то она ей ого-го. Особенно, если обложку протереть с яблочным уксусом. Бабуля как-то протирала, так книга под ее руками чуть не мурлыкала, прямо вот как мой Рыська.
Да чего уж там. Бабулю она, на моей памяти, ни разу не попыталась прихватить острыми зубками защелок.
— Никак Ведянка? — глаз увеличился в размерах и зрачок замер напротив меня.
— Точно, Ведянка, — с удовлетворением проскрипела книга, а подумала, что ее после уксуса хорошо бы маслицем промазать. Пройтись по обложке, по переплету. Я покосилась на серебряные защелки. Нет, они и так вон как сияют. Стало быть, готова к бою старушка.
— Я это, книжечка, — смиренно ответила. Ну, постаралась. Как уж получилось, не мне судить. Обычно получалось плохо. Нету во мне смирения-то. Вот ни на грош нету.
Но в этот раз вроде неплохо получилось. Потому как книга закхекала и застежки малось потускнели. Ну, слава Светлой матери.
— А что же ты, Ведянка, ко мне с чужим серебром-то полезла? — вдруг сварливо спросила никак не унимавшаяся вредина. Вот точно, чувствую, уважения требует. Всяческого причем. Намекает на яблочный уксус и маслице. А где я ей тут все это возьму-то?
— Да с каким таким серебром, книга? — я удивленно переспросила.
— Да вот с тем самым, которое у тебя на запястье. Было, — с поганеньким смешком закончила вредина.
— Светлая ма-ать… — я ахнула и скорее посмотрела на свое запястье. А ведь точно! Права книга-то. Было у меня на запястье серебро.
Ведь мне же ректор выдал браслет, взамен того, временного. Серебряный браслет. Был. Потому как сейчас на запястье не было ничего, кроме едва заметной темной полоски. Вот же ж.
Сожрала и не подавилась, книжечка ведьминская. Забыла, забыла я совсем про эту ее особенность. Любит серебро и тащит отовсюда, как не в себя.
Я ведь еще подумала, чего так ярко она засияла. А то вовсе и не книжка была. Вызов, Светлая мать… Да точно такой же, как у Лаврика, вызов.
Нет, ну как же я сразу-то не сообразила? Я расстроенно посмотрела на свое запястье и оставшуюся от браслета темную полоску. Выходит, в тот самый момент, когда я приближалась к застежкам, меня и вызвали…
А я-то подумала, что вредина мне тут спецэффекты показывает, иллюзии всякие.
И внимания особо не обратила. С детства сыта ее фокусами.
И что теперь делать-то? Куда бежать? Ведь не знаю, ректор ли меня вызывал или кто другой.
А если и правда ректор, а я не явилась? Я похолодела. Ведь я ж тут без году неделя, но понимаю, что Лаврик-то не зря бегом бежит, когда вызов приходит.
Ох ты…
— Рыська-а… — прошептала я. Да так видно прошептала, что фамильяр мой сразу рядом нарисовался. Вот чувствует, когда и правда сильно нужен.
— Отнеси книгу назад, Рысенька. Сейчас совсем не до нее, — горестно сказала я. Вот вмиг вылетело у меня из головы всякое любопытство.
— Видишь, что сделала прожора древняя? — я показала свое запястье.
