подбородком, и с носом острым, как клюв грача. Видно, это была экономка и личная служанка госпожи Миленки. Следом вышел Смеян, подав руку препротивнейшей Миленке. Она тряхнула юбками, что совсем не подобало порядочной девушке, но тут же капризно сообщила служанке: «Тут такая пыль! Меня точно извлекли из сундука! Я так чихала, у меня чуть голова не оторвалась». И служанка засеменила к своей дражайшей госпоже, утешая её и показывая какой-то «премилый цветочек на лужайке».
Смеян смотрел на меня и улыбался. Улыбались не только его глаза, но и весь он целиком, если так можно сказать. И я поняла, что этот негодяй просто создан для улыбок, что ему идёт быть таким милым. И потому я сильнее нахмурилась и сложила руки на груди.
– Ваше платье, Стася, цело, и ждёт своего часа. Надеюсь, поездка без меня не была такой уж утомительной и обременительной? – поинтересовался он, предлагая мне опереться на его локоть.
– Скучать мне точно не пришлось, – ответила я и не приняла приглашение взять кавалера под ручку.
Кучер спрыгнул с высоких козел и стал вытаскивать из кареты корзинки со снедью. Из них торчали бутылки с вином и ещё чем-то наверняка сладким и терпким, виднелись пучки зелени и пупырчатые огурцы, какие-то длинные булки, свёртки. У меня слюнки потекли при виде овальной жёлтой дыни. Я таких никогда не ела, но видела на прилавках у шноркелей в Челноках.
Мне было невыносимо стоять рядом со Смеяном. По телу разливалась какая-то истома, лицо горело румянцем, а по спине наоборот бежал холодок, ноги подкашивались. Но и отойти от него я не могла. Тянуло к нему, как осла к ручью.
Я переборола себя и стала помогать Кларе, которая тащила разлапистую сухую ветку. Карл уже орудовал топориком, разрубая толстые сухие сучья для костра. Кучер бегал от кареты к полянке, таща на себе подушки и пледы. Служанка несла зонт с такой длинной ручкой, которой я никогда не видала прежде. Смеян отобрал у старухи зонт, немедленно воткнул его в землю возле горы пледов и подушек, показывая, что тут может устроиться госпожа Чашка.
Я заметила, что ослика привязали неудачно, и он не может отойти от дерева, под которым было всё обглодано до земли. Со вздохом я стала рвать пучки травы и таскать их к его унылой морде. За этим занятием меня застал Смеян. Он бесцеремонно взял меня за руку и посмотрел в глаза.
– Мне очень нужно сказать тебе пару слов наедине, Стася.
От неожиданности я захлопала глазами, как деревенская дурочка, и не заметила, как он потащил меня от чужих глаз за цветущие густые кусты тёрна. Какая-то минута, а я уже стояла рядом со Смеяном, он прижимал мои руки к своей груди, и мы находились так близко друг к другу, что я вдыхала аромат лимонных корок, исходивший от его кудрей.
– Я прошу простить меня за грубость и неучтивость, Стася. Я вёл себя слишком высокомерно, слишком глупо. Я искренне сожалею об этом. Прошу не прогонять меня и разрешить сопровождать тебя до самого поместья. Я понимаю, что ты не захочешь пересесть в карету, у тебя для того есть все основания, но очень прошу… Будь со мной хоть капельку добрее.
Я молчала, не зная, что и сказать. В один момент надменный гвардеец короля предстал передо мной совершенно в другом свете. В его голосе не было привычной скуки или насмешки. В нём были интонации, которые я слышала у Карла, когда он обращался к своей любимой Кларе. Я ничего не могла ответить, словно все слова куда-то пропали, я только пролепетала что-то вроде «да-да, конечно», и мы сразу же вернулись к остальной компании.
Ни Карл, ни Клара не показали виду, что мы со Смеяном появились у костра вдвоём, а вот в глазах Миленки вспыхнула такая ненависть, что я даже пошатнулась, точно в меня бросили камень. «Вот кто злобная ревнивая ведьма», – промелькнула мысль. Служанка тоже смотрела на меня, ехидно поджав губы. Кучер намазывал бутерброды, Клара чистила овощи, а Карл кипятил воду в котелке.
Как только я присела на край пледа, госпожа Чашка начала капризничать. То на неё дует ветерок, и надо, чтобы Смеян принёс из кареты белую шаль. То ей жарко, и надо, чтобы Смеян переставил зонтик, то ей хочется попробовать во-о-о-н ту аппетитную грушку. То одно, то другое. Смеян без тени неудовольствия выполнял все просьбы препротивнейшей Миленки, а я, затаив усмешку, наблюдала за ними.
Карл уплетал дармовое угощенье за обе щеки, набивая рот то паштетом из гусиной печёнки, то творожным сыром, намазанным на сдобную булку. Клара вела себя более скромно, она недоумевала, чем они заслужили обед с дворянами. Она взяла небольшой ломтик вяленого мяса и задумчиво смотрела на меня, иногда переводя взгляд на Смеяна. От этого вдумчивого рассматривания мне стало не по себе. Кусок не лез в горло, и я взяла только кисточку винограда, от которой отщипывала по одной ягодке. Какой же сочный и свежий он был! И это весной, когда ещё не все цветы распустились. Видно, у господина Чашки были богатые оранжереи.
Препротившейшая Миленка любезничала со Смеяном, был слышен её беззаботный щебет сказочной пустоголовой птицы. Я рассматривала её, но в моей душе уже не было никакой ревности. Один взгляд Смеяна, который он подарил мне наедине там, в цветущем кустарнике тёрна, стоил всех любезностей, которые он расточал своей спутнице.
Наконец кучер разрезал дыню и вычистил ложкой из неё семена. Аромат был такой сногсшибательный, что даже Карл оторвался от пожирания жареной курочки и расплылся в счастливой улыбке. Смеян положил одну дольку на тарелку и принёс мне, молча положив рядом. Он снова вернулся к препротившейшей Миленке и стал рассказывать ей историю о том, как у короля Хенрика заболела любимая кошечка Лулу.
– Он выписал ей знаменитейших докторов из всех концов королевства, но никто не мог определить, что с этой Лулу происходит. Эта животинка лежала, не проявляя никакого интереса к жизни. Она исхудала, глазки потускнели, и шерсть перестала лоснится.
– Великие Кубы, какая трагедия! – воскликнула Миленка, прижав ладони к своим хорошеньким щёчкам.
– Мне пришлось даже ехать к колдуну Чароиту. В ту самую башню на Севере. Это путешествие стоит целого романа.
Я доела дольку дыни, начала собирать в корзинку тарелки и блюдца. Ко мне подошла Клара и стала помогать, ласково заглядывая в лицо. Наверное, оно показалось ей чересчур задумчивым. Я не стала дослушивать историю про кошечку, и понесла корзинку к ручью.
– Как удобно, что
