— Что. Ты. Сделала? — скрипнул зубами, рванулся до скрежета скоб. В голове пронеслась картинка. Ника и Кейрон. Вместе. Все эти годы. Грудь свело, и я отчеканил: — Ему не жить! Я не прощу и не забуду.
— Просто поверь мне, мы ничего не хотели плохого… — попросила, сложив умоляюще ладошки.
— Не с того ты начинаешь, ирэя, — изнутри зарычал зверь, и я снова дернулся на скобах. — Ты просишь о доверии, солгав. На лжи доверия не построишь.
— На угрозах тоже доверия не построишь… — серые глаза возмущенно сверкнули. — Ты мне угрожаешь и при этом требуешь довериться.
— Ладно, — стиснул зубы. — Давай без угроз. И без лжи. Просто расскажи все, как есть.
Сердце Ники забилось вскачь, она сильнее сжала руки и на выдохе выпалила:
— Я не могу рассказать. Прости. Когда начну тебе доверять, тогда расскажу. А сейчас не могу. Ведь я совсем не знаю тебя…
— Как и я тебя.
— Это не я упрашивала забрать меня за стену! — она гордо вскинула подбородок и с вызовом посмотрела в глаза. — Если я тебе не нужна такая, как есть, без абсолютного к тебе доверия, то уходи один.
— Даже не обсуждается, — отрезал я. — Или уходим вместе или я остаюсь.
В тот самый миг, когда наш разговор зашел в тупик, Дариус очень некстати убрал пузырь и, виновато кашлянув, предупредил о том, что я и без него уже понял:
— Мой принц, к нам идут. Осталось пять, четыре, три…
На счет "один" дверь со скрипом открылась, пропуская в проем дежурного стража с багровым шрамом на все лицо. Ленций — так его звали другие. Жестокий и наглый, он боялся меня гораздо меньше своих товарищей.
— Слишком долго лечитесь, — с подозрением прищурился и цепким взглядом окинул помещение, задержавшись на каждом присутствующем. — Ну все. Расходимся. Лазарет закрылся.
В тот же момент в дверном проеме показался другой стражник. За ним прихрамывала, опустив голову, женщина в бордовой одежде прислуги. Ее потерянный взгляд соскользнул в камеру, мазнул по мне, Нике, и вдруг она замерла. Резко развернулась в нашу сторону, вытаращила глазищи и, тыча в мою сторону пальцем, закричала:
— Узника подменили! Вам чернявого урода подсунули вместо русоволосого! Невидимые на днях совсем другого измолотили!
— Вирна?! — воскликнула Ника. — Что ты тут делаешь?
Глава 24
Вирна напоминает обезумевшую. Бледная, как смерть, растрепанная, с порванным рукавом, а в глазах — тупое упрямство. Через секунду женщина исчезает из виду, утянутая стражником, но ее крики продолжают отзываться в коридоре гулким эхом:
— Вы ослепли тут что ли, вояки кхаровы? У вас кролевского преступника подменили, а вы не видите! Говорю, вы не того держите! Не того!
— Теперь понятно, за что палач отрежет тебе язык, ведьма плешивая! — доносится ответ.
Стражник со шрамом, что ожидает нас с Дариусом у двери, вдруг начинает недоверчиво вглядываться в пленника. Склонив голову, буравит взглядом, будто пытается рассмотреть правду сквозь морок. Кажется, еще чуть-чуть — и, пробившись сквозь магию, обо всем догадается.
Надо срочно что-то делать, но что?!
Внезапно Йемрен заходится в кашле.
— Душно у вас. Принеси-ка мне воды, добрый страж! — просит тюремщика, натянуто улыбнувшись.
— Тут тебе не трапезная, — строго басит тот, — и не приемная зала для неженок. Охота пить — жди своего часа.
Затем, недобро на меня покосившись, кивает в сторону двери, приглашая поскорее отсюда убраться. Как только мы с магом выходим на улицу и немного отдаляемся от привычного конвоя из трех стражей, я сдавленно шепчу:
— Что делать? Йемрена вот-вот раскроют! Дариус, миленький, придумывайте свой план поскорее!
— Принц уже давно был бы за стеной, если бы не ваш дурацкий пес! — шипит тот, почесывая подбородок. — Подумать только! В первые же сутки в новом мире обзавелись багажом! Будто мне вас одной мало!
С трудом удерживаюсь от ответных шпилек. Если мы поссоримся, Йемрену это не поможет!
— Вы уже знаете, что делать?
— Сегодня ночью я собираюсь навестить вас в спальне. Не запирайте дверь.
Предложение прозвучало бы неоднозначно, не смотри на меня Дариус в этот момент с крайним неодобрением.
— Мы сбежим уже сегодня? — спрашиваю с надеждой, но союзник снова ехидничает:
— А вы предлагаете задержаться?
Хочется его чем-то огреть или как минимум уколоть вербально, но я опять пытаюсь увести наш диалог в конструктивное русло:
— Что мне делать до вашего прихода? Я могу вам как-то помочь?
— Выкиньте волкодава в окно. Это очень поможет.
Тут уж вскипаю:
— Сами в окно кидайтесь! Только сначала свой шлейф сарказма намотайте себе на шею, а то случайно зацепитесь им за подоконник.
После короткого обмена любезностями мы расходимся у порога моей комнаты. Меня буквально раздирает на части от неизвестности. Дариус не поделился со мной планами то ли из-за недоверия, то ли из-за личной неприязни. Как дотерпеть до ночи и не лопнуть от нахлынувших мыслей и эмоций становится большим вопросом.
Пытаюсь занять себя простыми делами. Прибираюсь в комнате, проветриваю, доливаю воды в тазик волкодаву, проверяю содержимое шкафов. Не успеваю исследовать все полки, как в дверь стучит уже знакомый слуга в бордовом сюртуке и приглашает последовать за ним. По дороге объясняет:
— Принц велел передать, что бы вы дожидались его в тронном зале.
— Вы не знаете, о чем он собирался поговорить?
— Не хотелось бы вводить вас заблуждение, но… Он упоминал вашу свадьбу.
Когда доходим до места, Кейрона еще нет. Его отсутствие позволяет побродить по залу, рассеянно разглядывая барельефные завитушки.
По сути, подготовка к свадьбе — это шелуха, к которой я не имею никакого отношения. Ведь через три дня меня здесь не будет.
Пока меряю шагами периметр зала, радуюсь что принц позвал меня для разговора в официальное место. Интересно, почему на сей раз его выбор пал на тронный зал, если до сих пор он предпочитал зажимать меня в спальне или коридоре?
Помогает сам себе удержаться в рамках данного мне обещания? Или хочет впечатлить блеском своего положения, чтобы я ахнула и растеклась лужицей перед лицом его власти и могущества?
Только очень богатый и амбициозный король отгрохал бы себе подобный дворец. Огромное помещение с высокими потолками и лепными стенами могло бы соперничать с Эрмитажем, если бы не статуи королевы, установленные в плотный ряд вдоль стены. Разные позы, разная одежда, но лицо у всех одно.
Золоченые, трехметровые громады загораживают любопытные витражи, и на миг я жалею, что королева своим тщеславием испортила прекрасный интерьер. Хочется разглядеть поближе стеклянную мозаику, но статуи не позволяют приблизиться. С какого бы ракурса я не подошла, мне ничего не видно.
Какая жалость! Я так люблю витражи, что в прошлой жизни раз десять ходила на мастер-классы по их изготовлению.
Быстренько оглядываюсь. В зале я одна — надсмотрщиков мне, к счастью, не оставили, а это дает некую свободу действий. Взбираюсь на золоченый постамент и, аккуратно обойдя фигуру королевы, — лишь бы не отломать ей случайно руку! — приближаюсь к витражу. Спрыгиваю на пол и вглядываюсь в разноцветное изображение.
Вот только рассмотреть его как следует не удается.
Со стороны двери слышится шум, и, не успеваю я вскарабкаться на постамент, чтобы рвануть обратно, как в зале раздается звонкий голос королевы:
— …Отлично. Значит, подожду его здесь.
Сначала порываюсь выползти из своего убежища и повиниться. Мол, простите, не удержалась, сунулась к витражу из эстетического любопытства. Но уже в следующий миг понимаю, что королева разозлится, несмотря на извинения. Ведь я разгуливала по ее статуе, а это вряд ли расценят как знак уважения.
Меня могут наказать. Приставить стражников для круглосуточного наблюдения. Или запретить ночевать в спальне. А этого допустить никак нельзя.
С тихим вздохом усаживаюсь поудобнее на полу за высоким постаментом и настраиваюсь на ожидание.
