Что мне было делать? Радоваться, что Амаранта лишала жизни лишь выродков, или грустить, что она была убийцей? Можно было биться над этим вопросом вечно, ответа я все равно не видел. Поэтому я просто встал и выключил компьютер. Довольно на сегодня, тем более что я не знаю имен остальных ее жертв.
Я вышел из-за стойки в основной зал. Пора было ехать домой.
— Не может быть, чтобы это действительно был Влад Климентьев. Эй, Влад! — кто-то окликнул меня, когда я расплачивался за трафик и кофе.
Медленно обернувшись, я оглядел зал. Моему удивлению не было предела, когда я увидел Дениса Хлестова. Он стоял посреди кафе, раскинув руки для объятия. Мне нравился этот двадцатипятилетний охотник, темноволосый и кареглазый, с обветренным лицом и открытым дружелюбным характером. С ним легко и весело работалось, несмотря на то, что он был одиночкой. Я был рад видеть его здесь. Мы познакомились с ним года три назад во время совместной охоты на оборотней, он был знатоком по их части. Денис вообще увлекался бестиологией и знал о тех, на кого мы охотимся, много интересного и полезного. Не думаю, что его появление здесь именно сейчас было простым совпадением. Наверное, его, так же как и нас, позвал Глеб.
— Влад, кто бы мог подумать, что я встречу тебя здесь? Глеб ничего не говорил мне о твоем участии в деле, — говорил он, обнимая меня.
— И я рад тебя видеть, Ден. Думаю, отец и Дима тоже будут рады, — моя догадка о приглашении Глеба подтвердилась.
— О, они тоже здесь? Вот так удача! Ты только приехал? — спросил я с замиранием сердца.
За радостью встречи я совсем забыл о своем статусе друга вампиров. Знал ли о нем Денис?
— Да, только вошел сюда. Паршивый городишко, не так ли? Слушай, я заказал обед, может, присядешь со мной, а потом поедем к Глебу?
— Конечно, — согласился я, и мы пошли к столу.
Я уже понял, что он не в курсе последних событий. Но он неизбежно узнает всю историю после общения с Глебом, так что будет лучше, если я все расскажу ему сам. Так у меня будет шанс повлиять на его мнение, и может, даже сохранить друга.
Сначала разговор шел о том, кто как жил то время, что мы не виделись, потом мы немного поболтали о старых друзьях. Но вот Денис спросил, как обстоят дела сейчас, и я невольно замялся.
— В чем дело, Влад? Ты что-то скрываешь от меня? — Он внимательно посмотрел мне в глаза.
— Все немного изменилось за последние несколько дней. Не знаю, как тебе это объяснить, — я растерянно замолчал.
— Да ладно, меня не так-то просто удивить. Не бойся, расскажи. Возможно, я смогу дать тебе неплохой совет, а если нет, то хотя бы выслушаю.
Не знаю, что на меня так подействовало — его внимание или добрый взгляд — но слова сами полились из меня нескончаемым потоком. Я еще никому не рассказывал о случившемся так подробно. Я описал нашу первую встречу с Амарантой; я пытался объяснить ему, как волшебно звучит ее голос; я говорил о ее глазах, наверное, минут десять, о том, что я мог бы смотреть в них вечно, и большего счастья мне не нужно; я поведал ему все свои сомнения и даже постарался объяснить, как больно мне было расстаться с ней.
Он слушал меня, не перебивая, и я был ему благодарен уже за это. Когда я, наконец, замолчал, Денис вздохнул и положил руку мне на плечо.
— Да-а, — протянул он, — это была, наверное, самая необычная история в моей жизни. Даже не знаю, чем я могу тебе помочь.
— А ты бы хотел? — Я был удивлен его реакцией: он не вскочил с места и не убежал от меня в ужасе, как я сначала предполагал.
— Конечно. Ты — мой друг. Поверь, в этом мире не так уж много людей, которых я могу назвать друзьями. Стоит ли терять их?
Я смотрел на него с благодарностью. Что бы я делал, если бы не люди, окружавшие меня? В каждом из них оказалось столько понимания и сочувствия, что я ощутил — моя жизнь не так уж плоха. И стоит прожить ее до конца хотя бы ради них.
— Знаешь, я тут вспомнил, — между тем продолжал Денис, — однажды я уже встречал подобного вампира. При жизни он был, кажется, доктором и после того, как стал вампиром, решил пить донорскую кровь. Думаю, он до сих пор живет где-то в Твери, задумчиво закончил он.
— Живет? — недоверчиво переспросил я. Я не мог поверить своим ушам. — Ты оставил его в живых? — Моему удивлению не было предела, и в то же время я испытал облегчение.
Я не один такой ненормальный! Но если у меня были более или менее веские причины оставить Амаранту в живых (моя любовь к ней была сильнее доводов рассудка), то почему Денис поступил так же.
— Он был неплохим парнем и никому не причинял вреда, — он пожал плечами. — Я не видел причин, чтобы его уничтожать. Я все-таки охотник, а не убийца.
Значит, не было ничего невозможного в том, чтобы сохранить вампиру жизнь. Интересно, остальные знали об этом? Вот почему Денис так спокойно воспринял мою историю. Хотя, возможно, ему и показалась странной сама идея любви к вампиру.
— Понимаешь, — попытался он объяснить мне свои мотивы, — девяносто процентов вампиров не выбирали свою судьбу. Они вовсе не хотели становиться такими. Но опять же, большинство из них, обретя новую сущность, практически сразу смиряются с ней. Думаю, дело в том, что борьба с голодом слишком тяжела. Но есть исключения, как твоя Амаранта или мой знакомый, хотя они в меньшинстве. Таким, как они, трудно принять свою новую природу. Возможно, при жизни они были добрыми и светлыми людьми! Ведь вампир не сразу после превращения становится злобным монстром. Да и люди тоже не всегда бывают милыми.
— Расскажи мне еще об этом, — попросил я, когда он замолчал.
У него было так много сведений об интересовавших меня вещах, что я просто не мог удержаться. Наконец-то у меня появился шанс хоть что-то узнать о жизни Эмми, попытаться понять ее. Пусть теперь это не имело смысла, но я чувствовал, что, даже если больше никогда не увижу ее, это не помешает мне думать о ней всю оставшуюся жизнь.
— Я просто хочу сказать, что, похоже, ты прав, и она не такое уж чудовище. Так что можешь перестать корить себя за свой поступок. Конечно, убийство ужасно само по себе, но нам ли ее судить? Разве мы сами не являемся в каком-то смысле палачами?
Это были интересные вопросы, они помогли мне увидеть ситуацию немного в ином свете. Действительно, некоторые из наших жертв вели обычный образ жизни, у них даже могла быть семья, родные, которые не догадывались об их истинной сущности. Но это не останавливало нас в нашей работе, так что для кого-то мы тоже были безжалостными убийцами близкого человека. Мог ли я после этого судить ее?
Амаранта боролась с тем, что с ней случилось, как могла. И не ее вина, что она использовала лишь доступные ей способы.
