— Положи его на кровать, — приказала Зефира Страйкеру.
— Простите? — ужаснулась Медея такой перспективе, поднимаясь на ноги. — Не хочу в своей постели неизвестного мужчину.
— Эти слова заставляют папочку гордиться. Спасибо, что правильно ее воспитала. — Страйкер бросил Дэвина на розовое одеяло и оставил его там.
Зефира усмехнулась.
— Не дразни меня. Я могу переменить решение и вышвырнуть тебя обратно к демонам.
Страйкер выпрямился, чтобы посмотреть на нее.
— Что возвращает меня к самому актуальному вопросу. Кто ты теперь?
Она медленно выдохнула, прежде чем ответить:
— Что ж, если без жалоб, я — частично демон.
Эти слова охладили его. Она выглядела такой нормальной, но все же… с кровью демона она на многое может быть способна.
— Как?
Зефира пожала плечами.
— Я была укушена галлу — тем самым, который владел Джаредом. Он думал сделать из меня тупого сикофанта [24], а потом узнал, что я гораздо сильнее, чем выгляжу. Я прикончила ублюдка.
Медея вздохнула.
— Мам, почему бы тебе не сказать ему правду?
— Правду? — нахмурившись, спросил Страйкер.
Зефира выругалась, уставившись на дочь. Ее глаза метали молнии, когда она обернулась к Страйкеру.
— Хорошо. Я продала свою человечность, чтобы Медея могла жить дольше своего двадцать седьмого дня рождения.
— О чем ты говоришь?
— В отличие от тебя, — съехидничала Зефира, — у меня не было атлантийской богини, готовой научить, как забирать человеческие души, чтобы выжить. Я просила Артемиду вмешаться и поддержать Медею, она отказалась. Сказала, что не станет отменять проклятие брата даже для своей племянницы. После того, как я потеряла внука и зятя из-за людей, я не могла позволить моей малышке умереть из-за Аполлона. Тогда я призвала одного из брокеров и пообещала ему свою душу, если он защитит ее.
Звучало достаточно просто, но вот загвоздка: демоны-брокеры не отвечают на призывы даймонов.
— Ты не могла это сделать. Это под силу только демону.
Зефира выразила ему свою признательность весьма насмешливым взглядом.
— Ты просто гений, малыш. Подумать только, я считала, что вышла за тебя из-за этих великолепных мышц. Кто знал, что весь этот ум будет погребен под горой мускулов?
Медея издала приглушенный звук, прежде чем снова заговорить:
— Она позволила демону кормиться от нее и обратить ее, поэтому она смогла вызвать брокера.
Взгляд, полный сарказма смешанного с досадой, переместился на Медею.
Игнорируя подколы Зефиры, Страйкер поразился ее способности любить. Его неимоверно тронуло, что она стольким пожертвовала, чтобы защитить их дитя. Именно из-за этой глубоко заложенной в ней способности заботиться о своих близких он и полюбил ее тогда, в Древней Греции.
— После обращения я напала на демона и убила его. В этом прелесть галлу. Если ты убиваешь того, кто тебя укусил, ты возвращаешь контроль над самим собой и вдобавок сохраняешь силы галлу. Это действительно прекрасно, за исключением раздражающей жажды крови, добавляющейся к той, что наградил Аполлон. Но разве жизнь не что иное, как ряд компромиссов?
Возможно. Но без ответа остался еще один вопрос.
— А Джаред?
— Он был предложен мне, чтобы удержать меня от убийства демона-галлу. Я взяла его под стражу, а потом приперла демона к стенке его собственного дома. Никто не будет угрожать мне или моему ребенку. Никогда. И я никогда не буду чьей-либо рабыней. Никто не будет меня контролировать.
Он мог только уважать все это. Он поступал еще хуже с теми, кто убил его сыновей.
Кроме Юриана.
Не желая думать об этом, он, прищурившись, взглянул на Зефиру.
— Это объясняет твой новый возраст. — Над демонами, даже если они полукровки или обращенные, проклятие Аполлона не властно. — Но что с ней? — он указал на Медею кивком подбородка.
Зефира скрестила руки на груди.
— Я продала свою душу за ее жизнь, которая теперь связана с моей. Странно, как боги любят это делать. Садистски и бесчувственно на самом деле. Но не важно. В отличие от нас ей не нужно кормиться от людей, чтобы жить дольше, — формально она все еще аполлит. Она даже может иметь детей, если найдет мужчину, который не окажется дрянью.
— Я уже нашла одного, — голос Медеи прервался. — Люди безжалостно его убили.
Зефира слегка коснулась ее руки.
— Я знаю, малышка. Я не хотела быть такой жестокой. Я тоже его любила. — Она оглянулась на Страйкера. — Вот почему я сделала все, чтобы прикончить каждого потомка тех семей, что забрали его жизнь, и почему я наслаждалась каждым убийством.
Страйкер отдал ей официальную военную честь по-древнегречески.
— И вот почему я так тобой восхищаюсь. Честь воина до конца. — Кровь за кровь. Око за око. Жизнь за жизнь.
Единственная вещь, во взглядах на которую они всегда сходились.
Дэвин застонал на кровати, приходя в себя. Подняв голову, он сфокусировал взгляд на Страйкере.
— Как много наших они убили?
— Не знаю. Что произошло?
— Война, — его голос слабел и был неестественным, словно его разрывала боль. Дэвин откинул с лица волосы, прежде чем принять сидячее положение. — Он сказал демонам, что они больше не должны тебе подчиняться. Что они должны восстать и убить нас всех, чтобы захватить Калосис. Он сказал, как только все даймоны будут обращены или убиты, здесь будет совершенный рай демонов.
Страйкер издал низкий горловой рык.
— Предатель и ублюдок.
Зефира усмехнулась.
— Ты — тот, кто его освободил.
— Чтобы убить Ника и Эша, — защищаясь, уточнил он.
Она поддразнивающе изогнула бровь.
— Почему ты не подумал, что он сделает после этого?
— Я полагал, он убьет меня, не моих людей.
Зефира саркастически рассмеялась.
— Мужика зовут Война. Это ничего не говорит тебе о его личности? Это как встретить Пеони и ожидать, что богиня возмездия простит тебя и беззаботно оставит жить счастливо.
Медея застыла.
— Я думала, что это Немезида.
Зефира насмешливо на нее посмотрела.
— Придерживайся своих атлантийских богов, милая. Пеони — это возмездие за убийство. Немезида — богиня равновесия. Она наказывает тех, кто слишком счастлив или тех, кому сходит с рук кидалово других людей. Между ними двумя большая разница.
— Оу, проехали. — Медея отступила.
Страйкер наклонил голову к Зефире.
— Впечатлен, что ты все еще помнишь старых богов. Но это не меняет того факта, что мне нужно вернуться в Калосис и вышвырнуть оттуда этих засранцев.
— Откуда такая склонность к самоубийству?
