— Обещаешь?
Я расцеловала возлюбленного и прижалась к его груди.
— Все так здорово, что я даже и мечтать не смела. Очень хорошо, что твои родители приехали сюда. Правда, это стоило нам с тобой части нашей свободы, но ничего страшного. Выиграли мы больше.
— Я должен тебе сказать…
— Нет, это я должна тебе кое-что сказать, — заявила я, заглядывая в его темные глаза. — По-моему, жизнь наконец-то складывается наилучшим образом.
Александр изумился, впрочем, видно было, что он польщен.
— Так что ты хотел мне сказать? — спросила я.
— С этим можно повременить, — со вздохом ответил он.
Прощальный поцелуй возлюбленного был таким страстным, словно он делал это в первый раз.
Или в последний.
На следующее утро я пробудилась после мертвецкого сна, со стеклянными глазами, в тапочках и пижаме спустилась по лестнице к кофеварке. Родители показались мне какими-то странными, помрачневшими, словно кто-то помер.
Мама хмуро таращилась на воскресную газету, лежавшую на кухонном столе.
— Может, ей уже известно, — сказала она невесть кому.
— Что известно? — спросила я, наливая себе кофе.
— Любопытно, — встрял отец. — Вчера вечером Стерлинги об этом и словом не обмолвились.
— Может быть, они собрались купить новый дом? Более современный? Без летучих мышей? — предположила мама.
— О чем вообще речь? — пробормотала я и потащилась к столу.
Папа указал мне на газету.
В колонке недвижимости красовался снимок особняка.
Продается. Участок — три акра. Владение Стерлингов, Бенсон-хилл. Обращаться в агентство недвижимости Беркли.
Мое сердце провалилось в пустой желудок.
Стерлинги продают особняк!
Так вот что пытался сказать Александр. Вот почему его мать и отец говорили, что пробудут в городе не дольше нескольких месяцев. Вот почему Александр был так задумчив и даже мрачен, что совсем на него не похоже. Не будет особняка — не будет и его.
Александр, любовь всей моей жизни, должен уехать в Румынию!
Я гнала велосипед к городскому кладбищу. Горючие слезы, словно кровь, струились по моим щекам. Я прислонила велик к кирпичной ограде и припустила по дорожке, освещенной свечами и лампадами, зажженными на могилах.
Пока я бежала через кладбище, начался дождь. Свечи стали гаснуть. Туман медленно обволакивал все вокруг, словно желая меня остановить.
Я издалека увидела Александра, стоявшего возле памятника своей бабушке, и устремилась к нему.
— Я не хочу с тобой расставаться! — вырвался у меня крик.
— О чем это ты? — спросил он.
— Я видела газету. Твои родители продают особняк. Почему ты мне не сказал?
— Я собирался, но сначала мне нужно было прояснить несколько вопросов.
— Какие еще вопросы? Ты уезжаешь в Румынию. Я не хочу с тобой разлучаться.
Я вцепилась в возлюбленного что было сил.
— Знаю, — сказал он и крепко обнял меня. — Я тоже не хочу, поэтому и стараюсь что-нибудь придумать.
— Но почему тебе нужно возвращаться именно сейчас? — спросила я, глядя ему в глаза. — После всего того, что нам пришлось испытать, когда мы наконец отделались от Максвеллов, а заодно избавили от них и Занудвилль. За все это такая благодарность?
— Именно поэтому родители решили, что сейчас мне самое время воротиться на родину. Я доставил Валентина его брату Джаггеру, покончил с кровной враждой семей. Теперь родители хотят, чтобы я снова поселился в Румынии и мы зажили вместе, как и положено семье.
— Но теперь твоя жизнь здесь!
— Знаю. Я пытался им это объяснить. Плохо то, что они не видят резона сохранять особняк. Получается, что мне просто-напросто некуда податься.
— Ты можешь остаться здесь и жить со мной. Мои родители не будут против.
— Это совершенно невозможно. Ведь тогда они узнают…
Тут Александр был совершенно прав. Я об этом не подумала. Если бы возлюбленный поселился под одной крышей с моими родителями, то ему не удалось бы сохранить от них в тайне тот факт, что спит он не по ночам, а днем, и не в постели, а в гробу.
— Что же ты собираешься делать? Ты не можешь бросить меня, Александр. Давай я с ними поговорю. Они поймут меня.
— Сомневаюсь, что тебе удастся их убедить. Я уже чего только не перепробовал, и по-хорошему, и по-плохому. Но я их сын. Они желают, чтобы я жил с ними. Конечно, я уважаю их мнение. Однако в данном случае они ломают мне жизнь.
— И мне. Они не должны так поступать, Александр! Я люблю тебя!
Я крепко прижалась к нему и зарыдала.
— Можно понять, почему им не хочется расставаться с тобой. Они любят тебя так же, как и я, но почему не могут просто остаться здесь?
— Потому что их бизнес в Европе. Родители предпочитают жить среди своих. Они отослали меня сюда именно для того, чтобы оградить от опасности, но теперь, когда надобность в этом отпала, считают, что мне следует вернуться домой.
— Но ты не был здесь в изоляции, ходил на танцы, в кафе, на свидания. Они что, не видят, как хорошо устроилась твоя здешняя жизнь за столь короткий срок?
— Я пытался это им втолковать, но не уверен, что до них дошло. У них свои, старые представления.
— Вот уж не чаяла, что наши отношения будут поставлены под угрозу не тем фактом, что я смертная, а ты вампир, и не происками одного злобного беловолосого кровососа, а волей твоих милейших родителей.
Александр промолчал.
— Все из-за меня, — всхлипнула я, оседая у могильной плиты. — Будь я, как Луна, из вампирской семьи, они бы меня приняли.
— Родители в восторге от тебя.
— Но я не вампир. Румыния на краю света, а мне без тебя и секунды не прожить. Что уж говорить о вечной разлуке.
— Знаю. Я чувствую то же самое.
— Так скажи им, что не поедешь.
— Я говорил.
— Что они ответили?
— Что мой дом в Румынии.
— Я сама с ними побеседую, — решительно заявила я, поднимаясь с земли. — Ну-ка, пошли. Они поймут, что разлука с тобой разрушит мою жизнь, и изменят свое решение.
Но Александр не двинулся с места, наоборот, прижал меня к себе еще сильнее, стараясь унять рыдания.
— Не думаю, что это сработает, — промолвил он. — Да, конечно, приехав сюда, они сами попали под определенное влияние и в чем-то изменились, но не в такой же степени.
Мое отчаяние вылилось в порыв гнева.
— А ты тоже хорош! Почему ничего мне не рассказывал? Не понимаю, зачем нужно было держать меня в неведении. Возмутительно!.. О событии, которое грозит перевернуть всю свою жизнь, я узнаю из газеты!
— Я вообще не хотел, чтобы ты об этом узнала.
