— Он едва не убил тебя, и ты его жалеешь? — серьезно произнес Геор. — Это притом, что моя мать всего лишь тебе нахамила, и ты в который раз желаешь ей смерти.
— Вот честное слово, будь ты дураком, я бы поняла, к чему такие речи, — покачала головой Дара. — Но разумный же мужчина! Вроде как все понимаешь, даже колдовать вот учишься не по дням, а по часам. Ну откуда такая наивность? Твоя мать — прожженная стерва, это и ежу понятно. И ты отлично знаешь, что она просто пыталась убить меня чужими руками. Если б ты чувствовал от Тиама реальную опасность, то не раздумывал бы, что с ним сделать.
Она наконец-то воспользовалась возможностью и, спрыгнув с коленей Геора, на всякий случай отошла на метр в сторону, а то мало ли, что адмиралу сгоряча вздумается делать. Но Каннингем был столь мрачен, что у Дары не осталось сомнений — она попала в точку.
— Эсмонд был верным другом много лет подряд, — Дараэлла даже не сразу поняла, что Эсмонд — это имя Тиама. — Я так ему и не сказал, что мне известно о нашем родстве, мне кажется, его это всегда смущало. Я не верю, что настоящий он посмел бы поднять руку на женщину, какой бы она ни была. Даже на такую, как моя мать. Тебя же он совсем не знал.
— Ну так в чем проблема? — поразилась Дара. — Ведь ты всегда можешь с ним поговорить.
Геор молчал. Должно быть, боялся выразить то, что творилось у него на душе, никак не мог решиться и во всеуслышание заявить, что верит в колдовство своей матери. Даре показалось, собственная магия выбила адмиралу почву из-под ног, и он теперь отказывался говорить о том, что именно Лисандра была автором множества злодейств. Может быть, понимал, что теперь она вряд ли способна на что-нибудь в этом роде, и считал, что стоит защитить мать от правосудия?
— Ты думаешь, как будешь объяснять своим людям, что отпустил его после всего? — тихо спросила она. — Если поймешь, что Тиам все-таки невиновен? Очень просто. Ты скажешь, что его заколдовала Урсула. Либо огласишь правду.
Каннингем сжал зубы и бросил на Дару такой взгляд, словно собирался испепелить ее сию же секунду. Она только пожала плечами и отвернулась.
Теперь надо было сосчитать хотя бы до десяти, не поворачиваясь. Дать Геору понять, что это все равно будет его решение. И Дара не прогадала: не прошло и нескольких секунд, как Каннингем вскочил на ноги и рванулся к выходу из каюты. Уже у самой тлеющей шторки, раздраженно погасив ее неосознанным взмахом руки и магическим всплеском, он оглянулся и предложил:
— Пойдешь со мной?
Не то чтобы Дара очень хотела, но она не видела иного выхода. Мало ли, на что способен будет Геор, если вдруг столкнется с остатками колдовства собственной матери. Он слишком пылок, чтобы оставлять его наедине с собственными переживаниями, и за короткое время их знакомства Дара уяснила, что надо постоянно наблюдать за адмиралом и следить за каждым его движением.
Чтобы Каннингем самому себе не сделал хуже.
— Пойдем, — поторопил он, когда Дара замешкалась на секунду, и первым двинулся по коридору, не желая больше медлить. Геор ухватился за предложенное ею решение, как за спасительную нить, но явно боялся отступить, поддавшись на уговоры собственного рассудка.
Тиама держали отдельно от остальных узников — это было, впрочем, весьма логично, и условия у него были немного получше, чем у пиратов, но, тем не менее, троим находиться в крохотной комнатушке было трудно. Держать же здесь больше чем одного пленника означало обречь их на медленную смерть от духоты.
Должно быть, помещение подразумевалось для удерживания какого-нибудь важного пленника, например, вражеского дворянина или что-нибудь вроде этого. Даже скудная обстановка все равно говорила о том, что здесь собирались закрывать кого-нибудь из благородных.
Руки Эсмонда оказались связаны, чтобы он не мог сбежать, словно замка на двери было мало, и он, прежде чем вскинул голову и посмотрел на своих неожиданных гостей, долгое время сверлил взглядом веревку, словно представлял, как может от нее избавиться.
Кажется, Тиам был растерян — он не ожидал, что адмирал все-таки изволит явиться к нему, да еще и с женой. Дара заметила и другое: взгляд Эсмонда больше не был таким мутным, подернутым пеленой магии, а это означало, что проклятье Лисандры постепенно отступало. Возможно, полковник был уже вменяем, хотя наверняка убедиться в этом пока что не представлялось никакой возможности.
— Не ожидал, что ты придешь, — хрипло поприветствовал Геора Тиам. — Мне казалось, все кончено.
— Может быть, но было бы странно топить собственного брата за происки драгоценной матушки. Как я подозреваю, она и не на такое способна.
Услышать такие слова из уст Каннингема удивительно было не только Дараэлле. Эсмонд перевел взгляд на Дару, ухмыльнулся и протянул:
— Забираю свои слова обратно, твоя жена не так уж и плоха, если это она заставила тебя иначе взглянуть на родственные связи, — он помолчал немного и дополнил: — Мне приятно, что ты считаешь меня своим названным братом.
— Названным? Довольно странно было бы, если б я считал тебя посторонним человеком, зная, что у нас один отец.
Даже в полумраке было видно, как побледнел от неожиданности Тиам.
— Кто тебе такое сказал?
— Отец и сказал, — пожал плечами Геор.
— Но ведь это…
— Было очень давно, — согласился Каннингем. — Ну, а как ты думал? В нашем мире довольно трудно удержать какую-либо тайну, вот и твоя была давно мне известна. Если честно, я не планировал делиться откровениями, но раз уж ты едва не убил мою супругу, то придется внести в наши отношения некоторую ясность.
Тиам смотрел на него, словно ждал какого-то подвоха, пытался придумать себе хоть какое-нибудь оправдание, но все не мог собрать слова в кучу. Потом, тяжело вздохнув, он промолвил:
— Понятия не имею, что на меня тогда нашло. Я даже не помню, что я тогда делал.
Геор повернулся к Даре, и в его глазах светился безмолвный вопрос, озвучить который мужчина, наверное, боялся.
Горная ведьма не могла гарантировать искренность, в конце концов, она не была специалистом по проклятиям, но надеялась, что Тиам говорит правду. По крайней мере, одержимым он больше не казался.
— Да, — рискнула подтвердить она, — это действительно так. Он не знает, что тогда произошло.
— Спасибо, — севшим голосом поблагодарил Тиам. — Это очень благородно.
— О да, — скривилась Дара. — Я вообще безумно благородна, если дело не касается моей свекрови. Но, пожалуй, вам есть о чем поговорить наедине. Я подожду наверху.
Она вдруг остро почувствовала себя лишней. Какое бы решение ни принял Геор, Даре не хотелось потом оказаться виноватой во всех последствиях. Возможно, даже в том, что она сама пострадает.
Девушка молча поднялась на палубу и остановилась у самых поручней, пытаясь оказаться ближе к морю. Удивительно, но, спокойное и гладкое, оно казалось ей более чужим, чем когда пенилось и пыталось поглотить "Джугарт".
— Заколдовываешь море? Хочешь, чтобы корабль моего сына превратился в щепки?
Дара не стала оборачиваться. Еще до того, как Лисс произнесла первые слова, Дараэлла услышала ее по звуку шагов. Так могут ходить только горные ведьмы, легко, будто паря над полом. У Лисандры же, как у немолодой и потерявшей магию женщины, поступь казалась чуть тяжелее. Она шагала, явно стараясь скрыть то, что идет, а может, пытаясь не выдать собственную старость, но ведь Даре-то все и без лишних объяснений было понятно.
Она закрыла глаза и представила себе, какой сама будет в таком возрасте. Вольные горные ведьмы гаснут куда медленнее, чем те, кто сбежал, обманув горы. Возможно, дело даже не в магии и в том, кто на самом деле ее обладатель. Главный смысл в том, что вольная горная ведьма никогда не оглядывается назад, ей не о чем жалеть, прошлое не гонится за нею по пятам. Если б Дараэлла сейчас столкнулась со своим кланом, она могла бы спокойно поприветствовать их и пройти мимо.
Лисандра же вынуждена была б скрываться, молиться о том, чтобы ее не заметили, потому что она сбежала, нарушив ведьминские законы, не отдав долг.
