— В субботу Йен показался мне самим собой, — ответил Малачи. Он смотрел, как бейсболисты направляются к школе. — Но прошло почти сорок восемь часов с тех пор, как мы его видели. И нет никакого способа узнать о Греге и Леви, просто взглянув на них.
— Как думаешь, сможешь подобраться поближе к этим парням? — я достала из кармана телефон Тиган и увидела, что Йен пытается дозвониться до неё. Переняв эстафету с того места, где остановился Аден? — Ты прав, с пятницы прошло уже много времени. Некоторые из них тоже могли быть обращены. И они могут попытаться заманить других. Аден, вернее Ибрам — пытался связаться с Тиган в субботу. Если бы её отца не было дома, он мог бы добиться успеха.
— Тогда я порасспрашиваю у них, — сказал он, свирепо глядя в спину Йена, который вместе с остальными исчез в школе.
Увидев свирепое выражение его лица, я потянулась к его руке, но остановилась, когда моя рука отскочила от границы запретной зоны, которую я вообразила вокруг его тела.
— Полегче, ладно? Веди себя как любопытный, обеспокоенный парень, а не как Страж. Я хочу сказать, если ты почувствуешь запах Мазикина, немедленно дай мне знать, но оставайся спокойным. Не вздумай никого потрошить в школьной столовой.
Он посмотрел на мою руку, всё ещё висящую в воздухе.
— Понял, капитан.
Мне хотелось, чтобы он просто ударил меня. Это бы причинило мне гораздо меньше боли, чем его отстранённость. Я судорожно вздохнула.
— И убедись, что у тебя есть их номера, ладно? Нам надо начать пристально следить за всеми друзьями Адена, потому что Ибрам убедил меня, что Мазикины знают, кто они. Я собираюсь проверить, как там Тиган. С базой я свяжусь позже.
Я ушла, не сказав больше ни слова, слишком накалено для вежливости, слишком хрупко, чтобы прямо посмотреть в глаза Малачи. Возможно, я была на взводе, чтобы разговаривать с Тиган, но это было правильно. В конце концов, если Мазикины проникли в нашу школу и нацелились на людей, которых я знаю, она будет первой в списке.
В итоге я отвезла Тиган домой. Она была слишком расстроена, чтобы вести машину. К тому же, пока я не узнаю, есть ли ещё ученики, одержимые Мазикиными, мне не хотелось оставлять её одну. Они вполне могут знать, что теперь смогут добраться до меня через неё.
— В этом нет никакого смысла. Он получил стипендию в Бостоне, — прошептала она после нескольких минут молчания. — Он был таким нервным. И он сказал, что собирается в путешествие этим летом. В Европу. Он хотел напиться в ирландском баре. Один в Ирландии.
Я заехала на её безупречную улицу, обсаженную тщательно подстриженными кустами.
— Мне очень жаль, Тиган.
— Почему он совершил такой поступок? У него не было депрессии. Совсем наоборот. У него была потрясающая жизнь, и он знал это.
Я уставилась на неё.
— Может... как думаешь, он принимал наркотики или ещё какую дрянь?
— Сейчас баскетбольный сезон, Лила. Привет, тест на допинг? Он мог лишиться стипендии.
Чёрт.
— Ну, я знаю, что некоторые психические заболевания могут явиться из ниоткуда.
Она откинулась на спинку сиденья.
— В субботу он вёл себя очень странно. И от него так плохо пахло. Вообще-то мне даже было интересно, не курил ли он чего-нибудь.
Мой желудок скрутило, когда я подумала, как близко к ней подобрался Мазикин. И как они могут вновь попробовать в любое другое время.
— Возможно, он занимался самолечением.
Я познакомилась с этим термином через несколько лет после того, как попала в систему социального обеспечения для детей, когда мне было около шести лет. Задолго до того, как я была готова понять это, я услышала, как какой-то социальный работник говорил о моей маме с одним из моих приёмных родителей, объясняя, почему она не появилась на запланированном визите со мной. Я стояла босиком в тёмном коридоре в пижаме и слушала, как эта дама говорит, что моя мама психически больна. Что она накачала себя наркотиками до полного забытья, пытаясь заглушить голоса в своей голове. Я долго гадала, где же находится забвение и смогу ли я найти там свою маму.
Тиган шмыгнула носом.
— Как и Надя, да?
Я никогда не задумывалась об этом в таком ключе.
— Да.
Я остановилась перед огороженной подъездной дорожкой Тиган. Она назвала мне код, и я ввела цифры; затем мы проехали по длинной подъездной аллеи и припарковались.
Тиган сложила руки на груди, дрожа так, словно ей было холодно даже в тёплом салоне машины.
— Ты когда-нибудь задумывалась, где она сейчас? Ты веришь во всю эту чушь о загробной жизни?
Я уткнулась лбом в руль, не желая, чтобы она увидела выражение моего лица: горечь, благоговение, ярость и тоска — всё вместе. Слишком больно, чтобы поделиться с ней.
— Я, в самом деле, считаю, что Надя находится в лучшем месте, — я дала себе минуту, чтобы смягчить выражение лица, и повернулась к ней. — Если уж честно, то я знаю это наверняка.
Тиган закатила глаза и вытерла слезу со щеки.
— Я уже устала от того, что люди так говорят.
Я заправила за ухо несколько выбившихся локонов.
— Я тоже. Но я знаю это, Тиган. Никакой пустой фигни, верно?
Она уставилась на меня, её розовые губы дрожали.
— Никакой. Надеюсь, ты права.
— Но это не значит, что я не скучаю по ней. Я всегда буду скучать. И я всегда буду сожалеть, что не сделала большего для неё, когда она была жива.
Лицо Тиган сморщилось.
— Я тоже, — выдохнула она и начала всхлипывать. — А теперь ещё и Аден. О Боже, неужели всё дело во мне?
Всё её тело сотрясалось, скрючившись от чувства вины и горя, которые мне так были знакомы.
Я знала, что должна была обнять её, но не была уверена, что хочу этого.
А потом я вспомнила все те случаи, когда просто отмахивалась от невинных, заботливых прикосновений Нади. Я подумала о том, как я жаждала прикосновения Малачи, какими успокаивающими я находила его руки и как сильно я скучала по нему — теперь, когда я не могла его получить. Неужели сейчас всё стало иначе?
Я протянула руку и коснулась её плеча. Тиган накрыла мою руку своей и судорожно вздохнула. Её вздох был похож на влажный, хриплый... смех.
— Спасибо за попытку, Лила. Я очень ценю это.
Она вытерла глаза рукавом и вышла из машины. Я последовала за ней.
— Эй, — позвала я, когда она поплелась к своему дому. — А твои родители дома?
Она кивнула.
— Мама дома.
Я повертела в руках ключи.
— Хорошо. Я позвоню тебе позже. Просто узнаю, как ты.
— А с каких пор тебя это волнует, Лила? Мы теперь друзья?
Я сжала ключи в кулак, зубцы впились в ладонь. Она не была Надей. Она никогда не сможет стать Надей. Но я не хотела, чтобы с ней что-то случилось, и не только потому, что Надя заботилась о ней. В какой-то момент я тоже начала заботиться о ней. Чуть-чуть.
— Мне самой интересно.
Она хрипло рассмеялась.
— Эй, Тиган. Аден явно попал в какую-то неприятную историю. Если кто-то появится у тебя на пороге, ведя себя точно так же, как вёл он себя, не впускай его и не ходи с ним, хорошо?
— Я не идиотка.
Я протянула ей телефон.
— Увидимся позже.
По дороге домой, пока я была одна, я мысленно прокручивала события последних нескольких часов. Аден покинул нас. Мёртв. Где же теперь его душа? Был ли он пойман в ловушку в царстве Мазикинов, которое якобы было столь ужасным, что тёмный город казался раем по сравнению с ним? А может быть, его душа освободилась в тот момент, когда Ибрам спустил его тело на бетонную плиту. Именно в это верил Малачи. Вот почему он был так решительно настроен убивать Мазикинов и тела, в которых они обитали. Конечно, это давало Мазикину шанс вернуться, но если это освобождало души их жертв, он считал, что убийство того стоило.
А это означало, что если Леви, Грег, Йен или кто-то другой был одержим, Малачи захочет немедленно уничтожить их. В конечном счете, мы придем к тому, что будем убивать наших одноклассников, одного за другим. Ну, не совсем так, но когда я подумала об удивительно милой улыбке Йена с ямочками на щеках, то поняла, что так оно и будет.
