– Добрый день, мои дорогие! – весело и ласково пропела богиня, родившись из парного благоуханного воздуха кухни, работающей в авральном режиме.
«Мои дорогие» замерли, распахнув глазищи и рты. Да, видать, наглухо запахнув мозги, ибо рефлексы с инстинктами просто задохнулись там из-за отсутствия кислорода. А ведь далеко не дуры – такие в моей продвинутой крепости как-то не приживаются. То ли микроклимат для них неподходящий, то ли старушка Клор свирепствует.
Эта, кстати, меня не подвела: её ступор был кратким и молчаливым. Все мысли, окоченевшие в голове старой подруги, не только оттаяли в рекордные сроки, но и собрались в кучу. Скоренько перемолвились и пришли к единственно правильному выводу:
– Пресветлая мать вернулась в дом, что служил ей пристанищем. И благословен тем до скончания веков.
Взбодрила мозги пострадавших от моего явления – нечего сказать. Я подмигнула ей и глазами указала на разбухшую перекособоченную дверь наружу. Клор тотчас указующе замахала руками: дескать, брысь отсюда – кухня очистилась в единый миг без пререканий и заторов в двери. Всегда говорила: указующие жесты должны быть чёткими и недвусмысленными. Тогда те, кому велено убираться, ничего не перепутают и не попадают на колени с твёрдым намерением заполучить своё законное благословение, раз уж такой случай.
Благословлять-то я насобачилась, но удручало однообразие процедуры и очередная проволочка. Что поделать? Мои добрые подданные считали благословение взаправдашней богини весьма полезной затеей. Поэтому я честно выполняла свой долг до конца, ни разу не сбившись с избранного тона всеохватной любви и сердечного пожелания добра. Да пусть его радуются – мне не жалко. Вот и сейчас нырнула вслед за паствой в коридор и удовлетворила всех, не считаясь со временем.
Тем более что последовавшая болтовня с Клор заняла его куда больше. Наперсницы Внимающих – это вам не какое-то барахло. Эти барракуды если уж вцепятся, то разжать им челюсти можно лишь ротой сапёров. Впрочем, я внезапно почувствовала подлинное наслаждение, выслушивая бесконечную историю благоустройства Юди. А также захламлённых мозгов дочурки Лайрес, непутёвой Джен, разнузданной Мероны да брошенного малыша Вейтела. Насколько я понимаю, все упомянутые сбегают от забот Клор, кто как умеет.
Словом, дома всё в порядке. И у всех, кого я поневоле бросила на произвол судьбы, по-прежнему все дома. Осознать такое… дорогого стоит. Осталось проверить и поверить.
Глава 10
В которой выяснилось, что божественность…
Материнству не помеха
Помнится, Азии Ардженто нравилась эстетика символизма христианства. Но вот деву Марию она любила по-настоящему, ибо считала ту хорошей матерью. Кто бы как не комментировал это откровение, одно неоспоримо: дева Мария до конца оставалась рядом со своим сыном. А я вечно бросала своего Лисёнка. Не суть важно, что тому виной: обстоятельства или загибы мутировавшего мозга – хрен редьки не слаще. Смысл имеет лишь результат: Вейтел рос в гуще искренно любивших его людей сиротой.
Получив доступ к беспилотным перелётам я изредко наведывалась в Юди на минуточку, шпионя за сыном – надолго меня просто не хватало. Но, так и не решилась преждевременно смущать его покой. Явившись к нему раз, я должна была оставаться рядом, насколько хватало сил и здоровья у распластанного в саркофаге тела. Нельзя дать ребёнку что-то важное и тут же отобрать – не по-божески. Вот и пришлось, сжав зубы и насмерть запугав сердце, дожидаться, пока обезьянье тело не обретёт качественных кондиций.
Не скажу, будто процесс уже закончился – Тармени это не подтвердил. Зато время пребывания моего духа в свободном плавании многообещающе выросло. Вот решу проблему всенародного выживания и целиком посвящу себя сыну. А там, глядишь, найду способ вернуть себе человеческий облик. И подросший сын станет качать младенчика-мамочку на руках – услужливо подсказал Сли. Ведь оккупировать мозг более-менее взрослого человека не выйдет – топтался этот паразит по больной мозоли. Так что встретить сына по-человечески я смогу, лишь красуясь в зассанных пелёнках. В дурном сне не увидишь подобного воскрешения матери.
Закончив трещать с Клор, я выдала ей горсть прилевитированных из бункера штампованных Венер. Велела наделать крепких шнурков и развесить амулеты-передатчики на всех родных шеях, где намеревалась сидеть пожизненно. Затем прихватила четырёх Венер с Недомарсом Тармени и отправилась отлавливать двух подружек, спасающих в горах моего отпрыска от паломников.
Лететь снова пришлось натуральным образом. Мой многоликий многомудрый и многонудный наставник прав: дело хлопотное, скучное и отнимает больше сил. Но перетащить несколько пустяковых побрякушек иным способом не выйдет. Хорошо хоть не в тридевятое царство: Клор сдала мне убежище беглецов, что скрывались и от неё в том числе. Затейливые у них отношения – согласился Сли, кропотливо разбираясь в моём семейном клоповнике, ибо насущно необходимо. Ему теперь жить с этими людьми – нужно подковаться. Особенно насчёт женского контингента.
Пришлось долго и разборчиво объяснять лопуху, что женщины всегда точно знают, чего хотят. Но существует принципиальная разница: чего они хотят для себя, чего во имя себя, чего для пользы дела, чего для пользы чувств, чего сию секунду, чего вчера, чего завтра, чего из принципа и чего из вредности. Иновселенец внимал едва ли не с благоговейной увлечённостью и чувствительностью бактерии к фармацевтическим отравам. Я буквально физически ощущала, как этот хлопотливый педант раскладывал всё в наших мозгах по полочкам, развешивая ярлыки. И радовалась, что знаю, в какой уголок собственного сознания я теперь ни ногой – пусть сам там играется в свою науку жизни. Я ею сыта по горло!
Экспресс лекция промелькнула незаметно, ибо скорость моего мысленного полёта была изрядной. Внизу проносились горные пейзажи, поднадоевшие ещё во второй жизни, а потому не призывающие «окунуться и насладиться». Вскоре мы со Сли воткнулись в громаднейшее горное сооружение: этакий гигантский Колизей в эпоху сдачи его в эксплуатацию. Правда, парочка проломов в его стенах была, но для двуногих они представляли собой тренажёр альпинистов-экстремалов.
Я впервые попала в семейное гнёздышко Гра-ары и Хакар-гара, о котором наслушалась вдосталь: хвастовства побывавших там, врак не удостоившихся и легенд тех, кто вообще знает о нём с пятого на десятое. Гнёздышко, надо сказать, впечатляло: и габаритами, и мышиной вознёй нартиевого молодняка, которого у нас за отсутствием голода всё прибывало. Не сказать, будто со страстностью леммингов, но заметно.
Навстречу мне поднялся в воздух сам патриарх. Старик только-только набил брюхо и потому не летел, а подтаскивал себя к гостье, натужно ворочая крыльями. За что, собственно, и высказал ей, указав на возмутительную привычку некоторых являться незваными. Я почтительно наплевала на его причитания и поинтересовалась, где тут у него стоят табором двуногие приблуды. Хакар-гар заржал, сотрясая скалы радостью в связи с прибавлением в его лексиконе нового словечка. А у двуногих ещё одного оскорбительного прозвища. Врал, конечно, сукин кот, ну, да пусть повыкаблучивается – жалко, что ли?
За прошедшие годы наши мужики устроили тут настоящий форпост защитников яиц и прочего хозяйства нартий – тот самый, откуда вчера меня уволок Тармени. Приличный каменный дом, какие-то сараюшки и другие приспособы. Слева живописный водопад. Справа не менее художественная роща. За спиной могучая скала, перед носом огромное озеро. Мечта отшельника, а не фазенда. Да и хозяева ущелья не сказать, чтобы носились вокруг комариными тучами. Так, промелькнёт кто-нибудь, и опять тишина. Оно и понятно: дети учатся, родители на работе или на охоте, которую не бросают несмотря на колхозы.
