— Как? — съязвил он. — Таблеточками?
— Нет, — я подняла ладони и повертела их в воздухе. — Ручками.
— Я не верю во всё это.
— Можешь не верить, мне всё равно. Садись на диван.
— Э, не надо на мне ставить эксперименты!
— Сказала: на диван.
— Я вызову полицию! — выдал он последний аргумент и сел, попятившись. А я оседлала его ноги. Мне было не до условностей. И Забавы тут нет, чтобы позвать дружину с кинжалами.
Сердце билось неровно. Видно, я вгоняла Лагутина в стресс. Поэтому я просто ограничилась поглаживанием миокарда, чтобы снять спазм. Это не вылечит и не избавит от болезни прямо сейчас, но сердечная мышца перестанет сбоить. Я знала, что смогу.
Миокард отозвался. Он бледнел на глазах, меняя цвет с оранжевого на бледно-зелёный. А я всё не могла остановиться — гладила его, гладила. Не зря! Потому что миокард постоянно пытался вернуть свой закатный колор. Вот зараза! Не поддаётся лечению! Но мы его сделаем, или мы не травница Руда!
— Что там? — тихо спросил Лагутин. Я прищурилась, следя за изменением цвета:
— Там жопа, но я её стремлюсь изменить в сторону хуйни.
— Странное заявление, — он говорил напряжённо.
— Как ты себя чувствуешь?
— Ну так…
— Так — это нормально, плохо или хорошо?
— Странно…
Я кивнула. Ладно, не буду принимать во внимание. Миокард позеленел. Он светился ярким зелёным и больше не менял цвет. Хорошо. Можно встать и отпустить Лагутина.
Я так и сделала. Скромненько оправила платье, посмотрела на Илью Андреича. Он медленно выпрямился, словно слушая своё состояние, встал. Так же медленно — пуговичка за пуговичкой — застегнул рубашку. Хмуро глянул. Я подняла брови. Он сказал:
— Да, сердце покалывало с утра.
— А теперь?
— Теперь нет.
— Вот и славно, — с удовольствием улыбнулась я. В конце концов, не это ли главная цель врача: вылечить всех?
Лагутин нахмурился, прислушиваясь к себе. Потом спросил изумлённо:
— Но как? Гипноз?
— Нет, гипнозом не балуюсь, — мотнула головой. — Только не думай, что это насовсем. Надо вести здоровый образ жизни. Хорошо питаться, не пить много кофе, избегать стрессов.
— То же мне говорили мои врачи, — пробурчал он.
— Я не уверена, что твоя сердечная мышца останется в том же состоянии, в которое я её привела, — вежливо сказала я.
— А есть какие-нибудь травки от этого?
— Я поищу. Но здоровый образ жизни превыше всего.
— Хорошо. Хорошо… Я тебе верю! Довольна?
Я кивнула, потом сказала деловито:
— У меня четырнадцать человек без документов.
И замолчала.
Лагутин вздохнул. Тяжко, как человек, которому приставили нож к горлу и требуют отдать все деньги. Потом ответил:
— Хорошо, я напрягу знакомую в районном паспортном отделе. Но тебе придётся написать заявление об утере, порче, краже…
— Сделаю, спасибо.
Лагутин натянул на плечи свой пиджак и глянул на меня искоса:
— А Олю можешь вылечить?
Я тоже вздохнула. Травма позвоночника, тетраплегия, наверняка повреждение спинного мозга… Как это лечить? Нет, попробовать, конечно, можно и даже нужно, но гарантии… Их нет.
— Я могу попробовать, — осторожно ответила я. — Надо видеть ситуацию.
— Есть рентгеновские снимки.
— Мне не нужны снимки, я сама могу посмотреть.
— Иди и посмотри.
— Сейчас? — удивилась я. Он кивнул:
— Сейчас. Я тебя нанял на место сиделки.
— Нет, сейчас я не могу, — решительно отказалась. — Сейчас мне надо вернуться к своим.
— У тебя есть час, пока я обедаю, — жёстко ответил Лагутин. — Потом я должен уезжать.
— Хорошо, мне хватит часа. Надеюсь…
— Жду.
Ждёт он… Лучше бы провёл немного времени со своей дочерью, или кто она там ему.
Я вышла из дома и направилась к калитке. Видимо, тут были фотоэлементы, потому что та сама открылась передо мной с лёгким жужжанием. Теперь надо быстро возвращаться в избу и предупредить всех, что будет и работа, и документы… Рассказать им, что такое документы… Принцип паспортов…
Ох и тяжко им тут придётся!
А мне-то как придётся тяжко! Но я хотя бы дома. Не в том смысле, что у себя дома, а в смысле эпохи. Мне тут всё знакомо, тут есть интернет и телевизор, есть мобильные телефоны, есть техника…
И мама!
Мои мама с папой, бабушка! Надо же им позвонить! Надо предупредить, что я живая, что вернулась, что со мной всё хорошо! Угу, и муж у меня есть, и ребёнок будет. Да я вообще неплохо обзавелась друзьями в своём незабываемом путешествии! Да, надо позвонить домой, но пока неоткуда. Вот заработаю денег, куплю простенький мобильник и позвоню…
Когда я уже подходила к дому, меня обогнал грузовичок — смешной, маленький, но совсем как настоящий. Сердце тревожно ёкнуло, и точно. Грузовичок зарулил во двор, где пока ещё ютились мои древнерусские сотоварищи. Я ускорила шаг и оказалась там в самый подходящий момент. Тишило, Бусел и Мечко во главе с моим прекрасным князем, суроволицые, с мечами наперевес подбирались к капоту машины, а в кабине трясся бледный, как мел, мужчина лет тридцати и судорожно набирал номер на телефоне.
— Эй! — бросила я дружинникам. — А ну, уберите оружие!
— Сюда, княгиня, не бойся, мы его сейчас уничтожим!
— Глуши мотор, — стукнула я в стекло кабины, а потом встала между грузовичком и дружиной: — Слушай мою команду! Мечи в дом! Никого уничтожать не надо!
— Руда, отойди, — Ратмир с перекошенным лицом протянул ко мне руку. — Зверь смердящий поглотит тебя!
— Ну какой зверь, какой зверь! — разозлилась я, стукнула ногой по капоту машины. Мотор заглох, видно, шофёр опомнился и, наконец, вынул ключ. Стало тихо. — Видишь? Я его усмирила!
Мои мужчины переглянулись, крепче взявшись за ручки мечей.
Как же я устала…
— Мечи в дом, — совсем тихо повторила я им. — Я вам потом всё объясню.
Повернулась к шофёру, который осторожно выглядывал из-за грязного лобового стекла. Улыбнулась, понимая, что выгляжу полной идиоткой в его глазах. Махнула рукой:
— Выходите, всё в порядке!
Он помотал головой, держась за ручку. Я только глаза закатила, чувствуя полное душевное выгорание. Я больше не могу. Я хочу лечь, уснуть, спать долго-долго, чтобы меня подоткнули одеялком и чтобы не трогали хотя бы дня три…
Подойдя к дверце грузовичка, постучала в стекло вежливо:
— Добрый день, вы можете выходить, правда, никто вас не тронет, я обещаю.
Он опустил стекло и, возмущённо заикаясь, выдал:
— Сумасшедшие какие-то! А Илья Андреич сказал — работники! Да как таких вообще на работу можно брать?!
— Можно, можно, — я махнула рукой. — Не обращайте внимания, у них стресс! Пройдёт.
— Стресс? Да какой там стресс! Это же уголовка!
— Ну-ну, какая уголовка, вы преувеличиваете, — господи, как его успокоить-то?
— Холодное оружие, хранение и ношение без разрешения!
— Да это бутафория! — в последнем усилии выкрикнула я, а потом махнула рукой назад, где дружина подбиралась к нам. — Да что вы, как маленький! Вы Валя?
— Валя, — буркнул он. — Если они уберут свою бутафорию, так и быть — выйду из машины и скажу, чего хотел.
— Пять минут, — бросила ему я и повернулась к парням. — А ну, пошли за мной.
Видимо, мой тон не предвещал ничего хорошего, потому что они, переглянувшись, дружно потопали за мной к дому. Из-за расшатанной двери выглядывали бабы. Могута спешил откуда-то со своим молотом — он с ним вообще не расставался! Я бросила Тишилу:
— Задержи его!
И вошла в дом.
Да-а, тут работы непочатый край. Тут даже печку, походу, надо перекладывать, потому что её наполовину разобрали! А загажено было всё — мама не горюй! Но бабы мои уже начали убирать — они ж не могут без работы сидеть, не приучены. Забава как раз стояла с веником, подняв его, как оружие, но опустила, увидев меня, запричитала:
— Рудушка, счастье, что ты вернулась, мы уже с жизнями прощались!
Я покачала головой. Как им всё объяснить? Как? Я даже представить себе не могу…
