здесь человеку, на душе ни капли радости. Все эти дорогие вещи потеряли свою ценность как предмет самоутверждения, ими больше не перед кем похвастаться и "поднять" свой статус за счёт них уже не получится. Всем плевать. Да, это всё ещё лучше чем спать на порванных и грязных матрацах то здесь, то там, но более своей обычной функциональности они не стоят. Перед глазами всё те же стулья, столы, шторы и ничего другого.
Филипп присел на кровать, но ничего кроме пустоты внутри себя не ощущал, пытаясь найти крючок для позитивных эмоций в обычном, оставленным не заколоченным окне, представляя, что вместе с падающим снегом на улице суетливо из магазина в магазин, как раньше, бегают люди.
Но в действительности же, за окном была всепожирающая, закрадывающаяся в каждую мысль, пустота.
Лежащий на комоде слегка грязноватый противогаз тикал как самые громкие часы, отсчитывая каждую короткую, но важную секунду перед походом с неизвестными, и был готов закричать как будильник самым неприятным и раздражающим звоном перед поисками Лизы. Потраченные драгоценные часы, навсегда застывшие у торгового центра и только-только начиная растворятся среди колонн, останавливали сон Филиппа, напоминая, что если он вовремя не отыщет свою подругу и не уберётся за пределы дыма, до того, как фильтр прекратит функционировать, подростки пополнят ряды мёртвых статуй.
Ветер тихо шептал, рассеиваясь по полу, и спотыкался о качающиеся шторы у стола под приятный звук падающих друг за другом страниц открытой книги. Он словно невидимый гость бродил по пустой комнате, и лишь изредка возвращаясь к своему рабочему месту, для продолжения своих очень важных дел останавливался на одном месте и затаивал дыхание перед прочтением очередного захватывающего предложения. Но в один поздний час он обратил внимание на всё никак не унимающегося молодого парня раскинувшего руки на всю длину большой кровати, которую он даже не удосужился расправить. В его частых переворачивающихся движениях можно было разглядеть закономерность: как после ровно двадцати секунд он перепрыгивал на другой бок, туда, где часть подушки уже успела охладеть, и поднимал одну ногу, чтобы закинуть такой же прохладный край одеяла под себя.
Но со временем беспокойство нарастало, а частые прыжки с одного бока на другой, где сна ни в одном глазу, доставляли лишь боль и не покидающую ненависть к себе, если даже уснуть, нормально не выходит. В ту же секунду выброшенное в порыве злости одеяло оказалось в самом дальнем и не занятом углу кабинета, куда даже сам свет боится подойти.
Кровать заскрипела, и Филипп выпрыгивает с неё на пол, пристально, не спуская глаз, наблюдая за небольшим смятым комком белого одеяла в тёмном углу кабинета. Парень вертит головой, примерно изображая у себя в голове масштабы представленной работы, и мысленно вычёркивает лишний визуальный шум. И в ту же минуты, после скрипа дерева, под ногами отдавшего старт, на верхнем этаже загремела мебель. Комоды были выставлены за уже полюбившуюся дверь к колоннам и картинам в коридор, шторы сдёрнуты и позорно оставлены лежать нетронутыми на ковре, а вот кровать отправлена в тот самый дальний угол. Каждый рывок, скрип деревянных ножек и вздох слышал весь дом, но прекрасно понимал, зачем это делается.
Кабинет полностью обеднел. В четырёх стенах не было практически ничего, за исключением передвинутой в угол яркой кровати и лежащего на ней расслабленного парня.
В лицо бил приятный холодок вместе с разбивающимися каплями воды, благодаря которым ощущение крепкой стойкости на ногах постепенно возвращалось вместе с полным осознанием своего недавнего пробуждения. Команда призраков была разделена, и во главе с Владиславом плетущийся позади совершенно посторонний для него Филипп был слегка разочарован таким принятым в спешке решением. Призрак остановился у разбитого, сломанного пополам, словно карточный домик, моста, где вместо огромного трафика автомобилей к земле стремится сбивающий с ног поток абсолютно прозрачной ледяной воды, образуя необычный, но красивый водопад. Теряющая свой былой естественный зелёный цвет трава закручивалась вокруг воткнутых в землю высоких, уже проржавевших, стальных прутьев, и такой же обесцвеченный, но сверкающий под водой мох полностью спрятал под собой упавшие сверху большие расколотые бетонные плиты.
Были потеряны вечно оживлённые трассы и нескончаемые потоки автомобилей. Возможности доставки и самые обычные средства передвижения. Но было приобретено нечто иное, пусть и построенные на руинах старого мира, естественные природные объекты, настойчиво нарастающие на созданных руками человека вещах.
Белая разделительная полоса кричала из-под стремительно бегущей воды и вытекала вместе с ней к достаточно большому ручью у соседней разбитой трассы, чуть ли не окрашивая белые прыгающие блики на поверхности у самых дверей брошенных автомобилей.
– Я не знаю, что у вас там за бойцовский клуб в богатенькой квартире происходит, и не понимаю вашу мотивацию носить эти чёртовы белые накидки… – Филипп остановился у беззаботно сидящего Владислава.
– Накидки не тронь, слышишь? Даже не смей её порвать! Ты не знаешь сколько времени ушло, чтобы их сшить…
– У меня попросту нет времени на эти игры и отдых, понимаешь? Моя девушка хрен знает где, но я торчу с тобой у этого маленького милого водопадика, да будь он проклят трижды, и пытаюсь донести до твоего самолюбия и тупого упрямства, что нет у меня столько времени. Нет!
– Полегчало? А теперь дай-ка мне сказать. Это безумно благородно, что ты так сильно ухватился за свою девочку; бежишь, куда скажут сломя голову, сделаешь всё, что угодно, но только бы увидеть её снова. Нет, это реально достойно уважения, правда. Аж слёзы наворачиваются. Но ты, парень пожал мне руку и согласился идти со мной взамен на информацию о местонахождении проклятых военных, что похитили твою принцессу. Так что встань на ноги и подбери сопли. Я тебе не цветочные поля обещал и не сияющее солнце над твоей пустой головой, а возможность взобраться на эту хренову башню и вернуть себе девчонку! – внезапно поднявшись, Владислав решил закончить, как ему казалось, выигранную дуэль дружеским подбодряющим подзатыльником, и хорошенько взмахнув рукой, пока его приятель ненадолго отвлёкся, ударил. Удар получился точным и неожиданно сильным, нежели задумывался изначально, что переросло в прогремевшую бомбу с набирающим обороты конфликтом.
Филипп, кажется, всё ещё чувствовал ту самую неприятную секунду во время удара и саму застывшую у его затылка руку. Закипев, парень попытался наброситься на неприятеля и в отместку думал хотя бы увалить его на землю, не желая оставлять его действие безнаказанным, считая, что абсолютно не заслужил такого не справедливого отношения к себе, как и беспричинную агрессию.
Всё внутри
