Фрида, Эстер и Мия сидели чуть в стороне от всего этого, слыша происходящее, но не принимая в участия в споре. Первая просто ела, а они с Эстер вовсю обсуждали амарантин и всё, что с ним могло быть связано. Их диалог по живости ничем не уступал перепалке ребят.
— Смотри-смотри! — Эстер достала из кармана флайо камень, сжала его в руке, сосредоточилась и через несколько секунд раскрыла ладонь — ничего. — Вот. Я его расщепила на маленькие части и впитала, если так можно сказать.
Взыграли всё ещё те чувства, когда казалось, что это фокус. Хоть Хлоя её уже когда-то провела с карандашём, всё ещё не верилось что это взаправду, а не трюкачество какое.
— Эстер, ты…! Как?
— Это не всё, гляди.
На ладони вмиг появилась короткая зелёная лента.
— Вот, это просто для наглядности. Я могу поглощать материалы и предметы, чтобы потом создать задуманное. Но всё труднее, чем кажется. Ты сама это скоро поймёшь.
— А сделать эту ленту было сложно? — Мия рассматривала ещё недавно не существовавший предмет. — Так быстро появилась, поверить не могу.
— Это же, по сути, пустяк. А вот действительно что-то масштабное — трудно. У каждого свои сложности с ароматом. Вот я, хоть убей, не могу создавать органику, никак. Потому лист от дерева будет только выглядеть как лист от дерева, но жизни в нём не будет. А всё из-за того, что я умом понять не могу — как это создать вещь с жизнью внутри. Не могу представить, а значит и реализовать не могу, понимаешь?
— Да. То есть аромат — это когда ты хорошенько представляешь, а потом делаешь?
— Вроде того, да. Зато поглощать что-то живое я могу запросто — вот оно само идёт и всё тут… Ой! — Она замотала головой. — Не людей и животных конечно, ты не подумай! Я в основном о растениях говорю. А ещё у меня нет трудностей со скоростью, зато непросто даётся детализация. Полноценные рисунки, так, чтоб не отличить, я создать не могу, потому что нужно каждую мелочь в голове держать. И расщепление больших предметов тоже непросто даётся.
— Интересно какие трудности будут у меня. Вдруг у меня час будет уходить на то, чтобы реализовать что-то? Все смогут справиться за минуту, а я буду сидеть и крутиться целых шестьдесят.
— Ну, такого я не видела, — успокаивающе улыбнулась Эстер. — Чего гадать? Мне в целом интересно каким будет твой аромат. Сейчас мы так, в общих чертах обсуждаем, но главное ведь откроется на первой тренировке. Сама понимаешь. Оно придёт, ты главное не переживай. Важно лишь делать шаги вперёд, пусть и маленькие.
— Понимаю.
— А первый шаг будет сегодня вечером, — вклинилась Фрида.
— Сегодня? — опередила Эстер. — То есть как? Я не могу сегодня. Никак, Фрида. Почему сегодня? Я думала, мы сами выберем, когда тренировать аромат. Почему нет?
— Да подожди! Я тебе слово, ты мне десять. Вездесущие с твоим ароматом, Эстер. Я про другое. — Она обратилась к Мие. — Помню ты говорила, что у тебя проблемы с чтением и письменностью. И что на Йетрагге-янтэ ты можешь только говоришь. Я же правильно всё поняла?
— Да. Как-то так и… есть, в общем.
— Вот. Это не страшно и, главное, поправимо. Как отнесёшься к тому, что помимо тренировок с ароматом у тебя время от времени будут занятия по письменности? Думаю и сама понимаешь, насколько это важно.
— Да, это… ещё как. — С Фридой разговор приобретал другой темп и становилось сложно вот так мгновенно перестроиться. — Ещё как важно. С Эстер?
— Нет. С ней.
Собеседница аккуратным жестом указала на девушку, которая сидела рядом и уже вовсю была вовлечена в разговор с Хлоей. Венди не слышала слов Фриды, даже не обернулась, но палец указывал именно на неё.
— Ух ты. А она об этом знает?
— Знает. Я понимаю, что ты можешь накрутить лишнего — я бы сама так сделала. Но мы с Венди это обсудили, так что можешь не бояться, что ей это в тягость. Серьёзно.
— Хорошо. Если так, то я с удовольствием.
— Ещё одно…
Докс вдруг захохотал так резко, что даже Фрида дёрнулась. Он смеялся и говорил громче всех — чтобы это услышать, даже уши не нужно было навострять. Этот его скрипучий хохот — определённо не самый мелодичный звук, но забавный и заразительный. Фрида посмотрела на него с раздражением, но замечание не сделала, только предложила Мие пойти с ней.
Они покинули трапезную и поднимались по лестнице вверх. Сейчас собеседница была куда серьёзнее, чем до этого.
— Касательно голоса с жёлтыми глазами. Когда он приходил к тебе в последний раз?
— В Мейярфе. А здесь ни разу за три дня не пришёл. Но он, наверное, и не должен.
— В каком смысле?
— Он у меня свободный. Когда хочет, тогда и навещает. Не могу его заставлять или прогонять.
— Понимаю. Мия, это довольно странная тема и не сказать, что я в ней что-то смыслю. Но я хоть немного хочу помочь разобраться. У нас здесь есть один человек, с которым тебе рано или поздно предстоит познакомиться. Он последний из оставшихся в замке, кого ты не знаешь. — Она застопорилась, явно не зная какие слова подобрать. — Это очень специфический человек. Ты можешь его первое время не понять. И он может показаться очень странным, но к нему тоже важно найти подход. Мы поняли друг друга?
— Да.
— Отлично. Я спрашивала о твоём случае, и он сказал, что у него есть ответ. Но ответ этот может быть трудно получить. Весьма и весьма. Тебе нужно просто понять этого человека, но не так, как ты понимаешь нас, хорошо?
— Если я тебе скажу “да”, ты же всё равно поймёшь, что я обманываю. В теории — хорошо, а на деле, э-э-э… Я не знаю как будет.
— Понимаю. Я сама не знаю. Просто попытайся.
* * *
Знакомство с человеком — не всегда диалог.
Самая далёкая комната на четвёртом этаже была не похожа на все другие. Стены, пол и потолок были обклеены обрывками бумаги мягкого голубого цвета. Листочки были склеены между собой широкой липкой лентой, потому место это приобретало серо-голубые тона. На полу лежало много подушек и больше ничего в этом помещении не было просто потому, что там не нашлось места любому другому предмету.
Здесь, в коконе, жил человек, но правильно было выразиться так: “Человек жил здесь, в коконе”. Никак иначе сказать нельзя. Не в Стеоксе, не на четвёртом этаже и даже не в замке, а лишь сине-сером коконе, подобных которому существовать не могло. Он не планировал становиться насекомым, потому что не планировал становиться вовсе, тем не менее, свой кокон любил. И глаза у жителя были неважного цвета, и рост его интереса не вызывал. Самое детальное, как его опишешь, это сильные руки, смуглая кожа и густые чёрные волосы. Как хочется описать дальше, так взгляд сам ускользает, а за ним и детали внешности.
Имя его было Эйдан, и сидел он в дальнем конце комнаты, смотря на внешний мир сквозь пальцы. Разговор начался не с приветствий и знакомств, а закончился не прощанием. Никакой последовательности и никаких вопросов о том, куда она делась. Вне кокона покажется, что его ответы — это что-то далёкое и труднодосягаемое. Но внутри кокона самые важные секреты сразу звучат вслух.
— Голос не обманывает. Ты и правда появилась из крови. — Эйдан смотрел в одну точку и будто грел руки у невидимого костра. — Бояться тебе его не нужно. Нужно любить, но я пойму, если ты не сможешь. Потому что я бы не смог.
Эйдан был не из торопливых рассказчиков. Мог произнести имя того, к кому обращается, а потом замолкнуть. И Мия как-то интуитивно поняла правила этой игры-разговора. Ты услышь, но не жди ответ сразу. Посчитай, сколько серых липких линий в комнате и догадайся почему пол завален подушками, подумай, сколько слоёв ленты нужно, чтобы заклеить подоконник вровень со стеной, выйди, проживи пару дней или жизней, а потом услышь ответ. Он может быть раньше, но ждать, считая секунды, не нужно.
— В таких случаях работает негласное доверие. Даже если мы не знаем друг друга. Сейчас так: я молчу о голосе, а он не звучит обо мне. Мы это понимаем. Но ближе него у тебя нет и не будет. Это всё.
