глава 9
Глава 9
Свадьба, свадьба, свадьба!
Первым признаком любой свадьбы являются идиотские обычаи. Вот приезжаешь куда-то, видишь, что происходит какой-то идиотизм, значит надо оглядеться и найти взглядом несчастную невесту с перекошенным улыбкой лицом, вынужденную все это терпеть.
Томия своим терпением даже восхищаться начала. Со стороны этот весь идиотизм наверняка смотрелся забавно, но ей в данный момент очень хотелось откусить кому-то голову. А можно даже не одному.
Разбудили ее рано утром, еще даже толкового рассвета не было, так, светлела на небе полоска, да и ту мешал рассмотреть туман. Учитывая, что вернулась из леса Томия совсем недавно — она организовывала свой побег и заранее припрятала сумку с припасами, запасной одеждой и прочими нужными вещами — то пробуждение в такую рань было тем более неуместным. А она еще и записку для Латьяллы не написала. Придумала, наконец, где ее оставить, как замаскировать, чтобы никто лишний не увидел да и сама травница слишком рано не нашла... и уснула.
Тетки, разбудившие Томию, приперли с собой длинную рубаху из небеленого льна, напялили ее на хлопающую сонными глазами невесту, на голову нахлобучили венок из полевых трав, свеженький, в росе, и подозрительно пованивающий навозом, а потом схватили за руки и потащили на улицу.
Не успела Томия опомниться и хотя бы сообразить, что происходит, как тоскливым хором запели девки, стоявшие за калиткой. Невесте, едва успевшей понять, что это начало ритуала, всучили цеп, откуда-то притащили прошлогодний сноп, изгрызенный мышами и норовивший рассыпаться трухой, возложили это дело на покрывало все из того же льна, и велели девушке выбить из снопа зерно.
Впрочем, эта традиция Томии даже понравилась. Она так ярко представила на месте снопа старого паука, что только солома полетела, а девки на некоторое время забыли петь. Зато тетки-будильники ее похвалили, а одна еще и посоветовала запастись сковородой поувесистее или хотя бы скалкой. И тогда будет дураку Михе радость на старости лет. Познает он сложность бытия и что такое сильная женщина.
Томия вежливо поблагодарила за совет.
Михе, к сожалению, никто так и не рассказал про расправу над снопом, а то он, узнав как бедная сиротка лихо орудует цепом, мог бы и задуматься об отмене свадьбы. А значит, и вина с пивом селу не выставит, не говоря уже об остальном угощении.
После снопа Томии всучили чай, пахнущий медом и мятой, и на некоторое время оставили в покое. Якобы, чтобы она с девичеством своим попрощалась, с которым прощаться следовало почему-то наедине.
Девушка, наплевав на девичество, потратила это время с большей пользой. Написала записку и спрятала ее так, чтобы Латьялла нашла через три дня. Выпила тонизирующего зелья собственного изготовления. Помыла голову, потому что после венка и волосы начали пованивать навозом. Уверила скребущегося в окно бортника, что никуда сбегать не собирается и в его помощи не нуждается. Потом с некоторым трудом его выпроводила и даже, как оказалось зря, не стала расспрашивать, что за отвлекающий маневр он там придумал и когда этот маневр явит себя миру.
После бортника шугать от окна пришлось петуха, решившего непременно поорать именно там. Троицу похожих как близнецы светловолосых мальчишек, пытавшихся подбросить невесте на постель дохлую мышь, якобы для богатства и большого счастья. Потом полить водой котов, отчего-то решивших провести свою свадьбу одновременно с человеческой. А потом пришли все те же тетки и принесли очередную льняную рубаху, на этот раз с красной вышивкой по подолу.
Нацепив эту рубаху поверх первой, тетки всучили Томии деревянное ведро, отвели к налитой посреди дороги луже и велели ловить солнечные лучи. Девушка сначала даже не поверила. Она так старательно думала о побеге, что пропустила мимо ушей почти все разговоры о традициях, и тетки вполне могли издеваться. Но Латьялла, как раз вернувшаяся из бдения у дома жениха, чтобы его лесные духи не украли, подтвердила, что лучи надо черпать. Пришлось смириться, хотя чувствовала себя Томия большой идиоткой.
Удовлетворившись третью ведра воды пополам с грязью, тетки-распорядительницы ловко надели на девушку еще одну рубашку, на этот раз чуть покороче предыдущих и с зеленой вышивкой.
И Томия наконец заподозрила неладное. И уточнила у Латьяллы, сколько еще этих рубашек на бедную невесту напялят до вечера? Оказалось, много. И за столом, предшествующим походу в храм к Радуге, к которой ходить почему-то надо когда солнце начнет клониться к закату, Томия будет сидеть в виде капустной кочерыжки. А рубашки будут изображать листья. И сбежать в этом великолепии вряд ли получится. Там хотя бы суметь идти самостоятельно, не зря же говорили, что ее будут вести подружки. В общем, планы пришлось срочно менять. И бежать следовало не дожидаясь двадцать седьмой рубашки. Да даже пятую ждать не следовало. Потому что пятая прошита конским волосом и медной проволокой. И символизирует собой стойкость в семейной жизни.
— Лучше бы кольчугу надевали, — мрачно пробормотала Томия.
И оказалось, что раньше надевали. Вот только какая-то дурная невеста не придумала ничего лучше, чем свалиться в этой кольчуге с моста, да так и потонуть вместе с ней. Ее потом три дня искали с баграми. Не нашли ни девицу, ни кольчугу. А другого раритета в селе не было. Пришлось шить рубашку.
Томия посочувствовала. Кое-как, несмотря на завывания «подружек», оплакивающих ее девичество, дождалась четвертой рубашки, на этот раз с вышитыми черным рукавами и мрачно уселась за стол, рядом со старым пауком.
Гостей пока что потчевала Латьялла, правда, у Михи во дворе и его продуктами с выпивкой. Старый идиот вообще заявил, что не доверяет этой ведьме и будь его воля, к свадьбе бы ее не допустил. А так, просто заставил ходить за ней следом какую-то родственницу. Родственница этой обязанностью явно тяготилась и чувствовала себя неловко, а потом вообще загадочно пропала. И недовольному Михе пришлось следить за перемещениями ведьмы самостоятельно, уделяя совсем мало времени невесте.
Невеста тем временем задумалась о том, а не ударить ли его небольшой молнией? Может остановится сердце и пока все будут бегать, она благополучно исчезнет.
