Так Итан перешел мост, невольно бросил взгляд на белую, но опаленную наверху дворцовую башню и передернулся. Подумать только! Столько лет он был попросту затворником. Его боялись и ненавидели как короля, и никто даже и подумать не мог, что он всего лишь жертва злобной и, возможно, слегка безумной бабы.
Дальше начиналась главная улица, разбитая на кварталы узкими переулками. Здесь было довольно людно: по тротуарам спешили, суетились прохожие, по мостовой нет-нет, да проносился лихач на самоходной повозке, или чинно следовала карета. Временами встречались патрули, но они снова вели себя тихо и даже никого не останавливали. Итан представил себе, что, если бы его не украли, возможно, он мог бы так же прогуливаться. А может быть, у него была бы жена, которая могла бы родить детей… получается, что его жизнь была ещё более пустой, чем у Вельмины: у той хотя бы было детство в отчем доме, и полная надежд юность. У Итана никаких надежд в юности не было, а была только королева Лессия, которая как раз начала усиленно омолаживаться, чтобы не выглядеть старухой на фоне молодого короля.
Итан приметил переулок, на углу которого красовалась деревянная табличка «Лучшие алхимические ингредиенты» и свернул туда, по привычке встряхивая головой, чтоб волосы закрыли пол-лица. Лавка оказалась тесной, но светлой благодаря широкой витрине, и когда звякнул колокольчик, откуда-то из глубины вынырнул сухонький старичок, подслеповато посмотрел на Итана и спросил:
— Чего желаете, господин?
— Вытяжку мартовской травки желаю, — Итан мысленно усмехнулся. Наверное, слышать это из уст мужчины было более чем странно.
Однако старичок ничем не выдал своего удивления, а сразу нырнул в шкаф, доверху забитый бумажными пакетиками и пузырьками из темного стекла.
— Вот, извольте, — на прилавок лег аккуратный маленький пакетик.
Итан невольно нахмурился. Лессия всегда отмеряла капли… Не обман ли это, который потом будет стоить слишком дорого?
— Это сухой экстракт, — пояснил старичок, — пилюли. Очень удобно.
— Я видел только капли…
— Пилюли удобнее, поверьте. Говорят, королеве поставляли вытяжку в каплях, но в высушенном виде концентрация действующего вещества еще выше, так что вашей подруге не о чем беспокоиться.
Итан кивнул. Ох, если бы этот алхимик знал истинное предназначение этого препарата…
Он расплатился, сунул упаковку в карман и вышел из лавки. Собственно, основное дело было сделано, можно было возвращаться.
Но перед тем, как повернуть обратно, Итан зашел в цветочную лавку и купил тюльпанов — свежих, только что срезанных. Они были изумительного розового цвета, с махровыми лепестками, и, покупая их, Итан почему-то думал о том, что Вельмина обрадуется. По слухам, женщины вообще любят цветы, но у него не было возможности проверить.
Домой он торопился, потому что цветы — вещь хрупкая и недолговечная, быстро вянут. Пожалуй, успел: лепестки оставались упругими, и воображение даже нарисовало, как Вельмина уткнется носом в букет, чтобы вдохнуть нежный, с горчинкой, аромат, а он будет смотреть на нее и тихо радоваться.
Итан прошел сквозь калитку, поднялся по ступеням крыльца, с удивлением отметил, что не заперто. Удивление превратилось в обеспокоенность, когда он оказался в пустом холле. Поэтому Итан позвал:
— Госпожа де Триоль?
И прислушался.
Ничего… Сердце сжалось в недобром предчувствии.
А потом — тихий, едва различимый звук, как будто кто-то плачет. И какая-то непонятная мышиная возня на втором этаже.
Итан сам не понял, как бросил тюльпаны, как взлетел по лестнице. Звуки стали громче, нехорошие, от которых все внутри скрутилось в тугой узелок. Дверь в спальню была приоткрытой, Итан шагнул туда… То, что он увидел, мгновенно обратилось болью, которая полоснула стальными когтями сердце, и перед глазами все подернулось багровой пеленой.
Его птичка… Сопротивлялась, теряя перышки.
Но что она может сделать против здоровенной бычьей туши, словно в насмешку наряженной в щегольский сюртук?
ГЛАВА 6. Полет Дракона
Когда Итан ушел, Вельмина закрыла сундучок с жалкими остатками денег, и долго сидела за столом, не имея сил даже подняться, уронив лицо в ладони. Наступало время, когда придется решить: то ли сдаться Ариньи, хотя от одной только мысли об этом начинает подташнивать, то ли начинать распродавать драгоценности, которые все еще стояли нетронутыми, припрятанными в тайнике. Был, конечно, и другой выход: она могла вернуться в родительский дом, но… Вельмина подозревала, что это не решит проблемы с наместником. Ее отец стар и немощен, а Ариньи — при силе, власти и деньгах. Вельмина хмыкнула, мимолетно подумав о том, что ее скорее снова выдадут замуж, если не за наместника, то за какого-нибудь первого попавшегося старика побогаче. И это тоже был не выход.
В довершение всему, с каждым днем ей все тяжелее было находиться в доме рядом с Итаном.
Да, он не делал ровным счетом ничего дурного, он не навязывал ей своего общества, он всего лишь работал… Время от времени подглядывая в щель приоткрытой двери, Вельмина видела, как под тонкой сорочкой перекатываются мышцы на спине и плечах, и от этого зрелища ее бросало то в жар, то в холод. Она быстро, на цыпочках, убегала к себе.
Странное дело: хотелось спрятаться в лаборатории, чтобы не видеть — или наоборот, хотелось… страшно даже представить. Ей хотелось потрогать его, ощутить под пальцами тугие мышцы… Как тогда, тот единственный раз, когда осматривала затянувшуюся рану. Это было какое-то наваждение, природы которого Вельмина не могла объяснить.
Она захлопнула сундучок. Вспомнила о том, что ей было неприятно, когда Фебба повисла на Итане, хотя, по — хорошему, должно быть все равно… Ну не глупо ли? Похоже, она становится неравнодушной к человеку, которого практически не знает. Кто он, откуда… Ясное дело, что все, что он ей рассказал, вряд ли правда. Возможно, он в розыске. Возможно, убийца. А ей наплевать, в самом деле наплевать — да пусть хоть сам король-дракон, лишь бы только посмотрел на нее как-нибудь по — иному, не этим задумчивым и отстраненным взглядом.
На вопрос — а каким? — Вельмина не знала ответа, потому что Кельвин вообще смотрел на нее как на предмет обстановки, старый и никому не интересный.
«Что ж, — подумала она, — если ты сама не знаешь, что тебе нужно, то лучше ему и вправду уйти. Ты будешь сильной. Ты отбросишь все свои странные и неуместные желания. Ты выплатишь ему жалованье за то, что он сделал, и отправишь восвояси. А все остальное — куда он пойдет, где будет жить, тебя не должно волновать».
С этими мыслями она встала из-за стола. Дальше… можно было спуститься в лабораторию и попытаться закончить ту интересную трансмутацию мыши, но при одной только мысли о том, что снова придется несколько часов кряду просидеть в промозглом подвале, Вельмину передернуло. В самом деле, что-то происходило с ней не то: теперь хотелось выходить на улицу и наслаждаться тем, как солнце оглаживает щеки, любоваться цветущими тюльпанами и просто смотреть по сторонам, как будто — стыдно даже думать о подобном — смерть Кельвина подарила ей свободу, от которой она совершенно отвыкла.
Поэтому Вельмина просто прошлась по дому, заглянула в кладовую, сварила себе чашечку кофе, и уже вместе с ней вышла на залитое солнцем крыльцо. Наверное, будет неплохо вынести сюда плетеное кресло, и маленький столик, чтобы просто наслаждаться теплыми весенними днями… Вельмина зажмурилась, представляя себе, как это было бы здорово: пить кофе по утрам в компании… Нет, не думай так, не нужно. Он скоро исчезнет навсегда, а ты останешься одна, так лучше, спокойнее…
А когда открыла глаза, то увидела за чугунными завитками ограды остановившуюся самоходную повозку. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, кто это пожаловал.
Вельмина вздохнула: ей совершенно не хотелось ни разговаривать с Ариньи, ни, тем более, пускать его в маленький садик, что между оградой и домом. Но наместник уже лихо спрыгнул на тротуар и помахал ей рукой.
