— Это не мне решать, — промолвила Элеонора и мне почудилась толика сожаления в ее пустом голосе. — Но мой сын намерен предложить тебе сделку — твое молчание, покорность и согласие в обмен на твою же жизнь, возможность провести ее в богатстве и довольстве.
— С вашего, леди-мать, позволения, я хотел бы обсудить детали нашего соглашения с принцессой наедине, — Герард повернулся, открыл дверь в спальню и, отпустив мое запястье, приглашающе махнул рукой.
Я осторожно проскользнула в комнату, не сдержала дрожи, услышав стук закрывшейся двери, тихие шаги за спиной. Кольцо у Герарда, сияния больше нет — я проверила еще утром, сидя в горячей ванне. Я не могла позвать на помощь — Элеонора всего лишь беседовала со мной, не нападала, не угрожала открыто, не оскорбляла. Что мое слово против слова королевы, кто поверит в мой рассказ, если я решусь повторить услышанное вслух? Кто в целой Афаллии защитит меня, кроме Мартена, Кадиима и четырех шианских девушек? И одарена только Айянна, остальные не смогут постоять даже за себя. Рассчитывать в этом вопросе на Эллину нельзя — прежде всего она подданная афаллийской короны, обязанная подчиняться своей королеве. Жестоко вынуждать Эллину выбирать, подводить к настоящей государственной измене.
— Лайали…
В отражении в зеркале напротив себя замечаю — Герард приблизился ко мне, протянул было руку к моим волосам, но отдернул.
— Я хотел бы извиниться за… прошлую встречу. Я тебя напугал, хотя и не желал этого. Просто твой запах нахлынул так неожиданно, обрушился как удар и в результате я… вел себя несдержанно и недопустимым образом. Прости.
Я слежу через зеркало за Герардом и не понимаю внезапных перемен — он отводит взгляд, говорит нерешительно и, кажется, смущается, словно самый обыкновенный мальчишка, впервые оставшийся наедине с понравившейся ему девочкой. Не уверена, искренен ли он — быть может, все лишь понарошку, обман и притворство, — и потому настораживаюсь сильнее, будто потревоженный шорохом зверь.
— Я… Дирг побери, надо было раньше приехать, Александр никогда не ценил должным образом того, что ему дается, и тем досаднее, что братец и здесь меня опередил. Кажется, будто некоторые вещи не изменятся никогда — я по-прежнему учусь и пытаюсь доказать, что я достоин занимаемого положения, а братишка по-прежнему ни Дирга не делает, развлекается и получает все, что ему угодно, не ударив палец о палец.
— Я вас не понимаю, — повторяю я вслух.
— Дело в том, что твой запах… — Герард запускает пятерню в свои волосы, растрепывает короткие пряди. — Нам объяснили, что для нас, членов братства, девственницы пахнут иначе. Мы чуем запах невинной девушки. Я уже достаточно времени пробыл среди людей и научился различать все эти оттенки. Но твой был особенно сильным, притягательным, сводящим с ума. Ни одна из тех девиц, что встречались на моем пути эти годы, так не пахла. А сейчас ты… не пахнешь. Нет ни того привлекательного запаха, ни… аромата невинности. И ночью я видел рядом с тобой одного из дружков Александра. Полагаю, что мой не в меру шустрый братец не стал дожидаться первой брачной ночи.
В первое мгновение я не понимаю, о чем речь, но затем, догадавшись, резко оборачиваюсь к Герарду.
— Что?! Вы считаете, что я… и Его высочество… — чувствую, краска заливает щеки.
— Ночью ты точно была девицей, а сейчас уже нет, и у потайного входа ты явно кого-то ждала, так что выводы напрашиваются сами собой, — он все же посмотрел на меня, во взгляде причудливая смесь стыдливой неловкости, нетерпеливого ожидания и совершенно мальчишеского самодовольства.
— В любом случае женой Александра тебе уже не быть, я же обещаю, что буду с тобой нежен и мягок, не упрекну за моего брата и защищу от всего, что может тебе угрожать. Ты никогда ни в чем не будешь нуждаться, у тебя будет все, что ты пожелаешь. Я стану заботиться о тебе до конца твоих дней. О детях не думай, у нас их не бывает, но, если ты захочешь, можно взять приемного.
Мартен не безумен, что бы он там ни говорил.
Настоящий безумец передо мной.
— Я все равно вас не понимаю… — я отступила на шаг.
— Я предлагаю тебе стать моей… — Герард помедлил в нерешительности — то ли играет искусно, то ли и впрямь смущен. — Моей… женщиной. Фавориткой, как сказали бы при дворе.
Во имя Серебряной, этот странный член ордена действительно предлагает мне стать его наложницей?!
— Это и есть ваша сделка? — еще шаг назад, к кровати. — Молчание в обмен на статус то ли любовницы, то ли гаремной одалиски?
— В обмен на твою жизнь, Лайали, — поправил Герард. — Моя матушка сочувствует тебе, однако без колебаний отправит за грань, если сочтет, что так будет лучше для ее детей. Старшим пока все равно, что с тобой станется, лишь бы ты не путалась у них под ногами и как можно скорее покинула дворец, а желательно и сразу страну. Никого в Афаллии не волнует, что с тобой произойдет на самом деле, все охотно скушают ту сказочку, что мы им поведаем — точно так же, как все съели историю о гибели первого наследника. Шиан не сможет ни помочь тебе, ни отомстить за твой смерть, они даже ничего не смогут доказать, им придется, как и всем, без возражений давиться тем, что подадут. Никто нынче не даст за твою жизнь и ломаного гроша, кроме меня — это ты понимаешь, Лайали, принцесса Шиана? — застенчивый, теряющийся в присутствии дамы юноша исчез, я снова видела нечеловека, раздраженного, недовольного моим упрямством, презрительного, жестокого, готового пойти на все, чтобы добиться желаемого.
— Ночью вас привлек мой запах, — я старалась говорить спокойно, не позволять себе окончательно скатиться в панику. — Теперь его нет. Ко всему прочему вы полагаете, будто в моей постели успел побывать ваш брат. И все-таки вы желаете меня в… в качестве вашей наложницы?
— Ты красивая девушка. И интересуешь меня независимо от отсутствия либо наличия запаха. Александр не способен оценить тебя по достоинству и…
— И вы хотите хоть что-то забрать у брата, пусть и бывшую невесту с сомнительными моральными принципами? — перебила я. — Хотите заполучить нечто, принадлежавшее ему, хотя бы одну из его игрушек?
Глаза потемнели до свинцовой тяжести грозового неба, черты лица искажены яростью. Герард фиолетовой тенью метнулся ко мне, я бросилась к потайной дверце, но не успела добежать до гобелена с нимфами. В одно мгновение он оказался рядом, толкнул к кровати, повалил на постель. Прижал своим телом к перине, перехватывая мои руки за запястья. Скрещенные молнии упали мне на грудь, тяжелые, колющиеся острыми концами даже сквозь плотную ткань платья. Несколько секунд тщетной борьбы, отчаянных, бесполезных попыток вырваться и Герард, притиснув мои руки к покрывалу, склонился к самому лицу, дыша прерывисто.
— А если и так, то тебе-то какая разница? Отдалась одному брату, отдашься и другому. Или невесть от кого зачатый ублюдок недостаточно хорош для принцессы крови?
— Нет!
Если Элеонора и слышит, то пальцем не пошевелит ради меня. А Эллина… не знаю, услышит ли она с такого расстояния, через две стены. Рискнет ли помочь, если не сама, то хотя бы сказать Кадииму.
