— Это ты? — спросила Юлисса и для верности указала поочерёдно на цветок на подушке и цветы в вазе. — Ты оставлял мне эти розы?
Дэйм проследил за направлением пальца Юлиссы и нахмурился.
— Он оставлял тебе розы? Здесь, в твоей спальне?
— Да. Вчера, когда я вернулась с ужина, и позавчера. Я подумала, это от тебя и…
И потому не стала говорить.
— То есть ты возвращалась в комнату, а тут уже были цветы?
— Да…
— Но мы же были вместе весь вечер, — резонно напомнил властный.
— Я решила, что это кто-то из слуг приносил по твоей просьбе… — прозвучало как-то на редкость неубедительно.
— Тьмы ради, Юлисса, если бы я хотел произвести на тебя впечатление цветами, то завалил бы всю комнату, а не ограничился одной розой.
— И что же не завалил?
— Счёл, что розы — банально, — выдал Дэйм с тем непроницаемо суровым выражением монаршего чела, что бесил не меньше занудного тона.
— С каких это пор дарить женщине цветы стало банально? — возмутилась Юлисса. — А делать неприличные предложения, значит, ни разу не банально?!
— Кто-то сделал тебе неприличное предложение?
— Да!
— И кто посмел?
— Как кто — ты!
— Когда?
Несколько позабытый Динеш внезапно шагнул вперёд и Дэйм сразу же осторожно, но непреклонно отстранил Юлиссу назад, этак невзначай за спину себе задвигая.
— Пусть у меня лишь одна роза, зато она отражает полноту истинного желания, бушующего во мне, и чувства мои, что искренни, сильны и нерушимы, будто горы! — с неожиданным пылом воскликнул парень, прижав руки к сердцу. — Я люблю вас, моя сиятельная госпожа! Я полюбил вас с первого взгляда, с первой секунды, едва увидел на том лугу, и с тех пор помыслить не мог ни о ком другом, кроме вас, о, прекраснейшая!
— Где-то это я уже слышала, — пробормотала Юлисса и попыталась выбраться из-за мужской спины и вернуться на исходную позицию.
— Вы моя единственная, вы свет очей моих, огонь моего сердца! — продолжил Динеш, глядя на Юлиссу со столь страстной, горячей мольбой, что аж неловко стало. — Прошу вас, о, пламенная, будьте моей, позвольте позаботиться о вас так, как не позаботится никто под солнцем этого мира, даже он, — небрежный тычок в сторону властного. — Позвольте окружить вас настоящей любовью и почитанием, исполнить все ваши желания и сотворить для вас тот идеальный мир, которого вы достойны!
Юлиссу с Дэймом и Динеша разделяла надпись на полу и ещё пара-тройка шагов со стороны парня, да и вряд ли юный царевич настолько опасен… так что нечего упорно задвигать её обратно! Отпихнула руку властного, маячившую на уровне её груди, однако намёку Дэйм не внял и взял Юлиссу под локоть.
— Тебе лучше уйти, — велел мужчина негромко.
— Зачем? — Юлисса дёрнула своей рукой в попытке сбросить чужую длань.
— Ради твоей же безопасности и…
— Не смей её трогать! — взревел вдруг Динеш и кинулся на Дэйма.
Но не успел и до надписи добраться, как властный едва заметно повёл свободной рукой и парня легко, словно мячик, отшвырнуло к противоположной стене. По пути Динеш снёс выдвинутое на середину кресло и столик со злосчастными розами и упал возле оконной ниши.
— Дэйм! — вскрикнула Юлисса под грохот переворачиваемой мебели и звон разбившейся вазы.
— Пора заканчивать этот балаган, — сухо обронил Дэйм.
— Но он же всего лишь…
— Не волнуйся, ничего ему не будет.
— Да он ребёнок почти!
— Ребёнок? — повторил властный недоверчиво и глянул искоса на Юлиссу. — То есть он тебе розы приносил сугубо из детского платонического обожания? И в постель твою залез потому, что кошмаров боится и надеется, что ты приголубишь его по-матерински?
В довершение Дэйм ещё и декольте её взглядом отдельным одарил, благо что на выбранном на этот вечер платье вырез глубок, примечателен и простора для фантазии оставлял немного. Возмущённым движением стряхнув руку мужчины, Юлисса собралась было высказать всё, что думает… в который уже раз… но со стороны окна послышался треск, скрежет и рыжеватая длиннопалая тень, расшвыряв лепестки роз, с разбегу накинулась на Дэйма, срывая его с места и выталкивая в коридор. Дверь спальни осталась незакрытой и Юлисса глазом моргнуть не успела, как оба, и властный, и тень, по инерции вылетели в коридор и исчезли из поля зрения. Разумеется, по-настоящему не испарились и далеко не ушли, нарушая обычную вечернюю тишину рычанием и звуками борьбы. Подобрав подол платья, Юлисса метнулась следом.
Лежащий на полу Дэйм и наседающий на него противник обнаружились в той части коридора, что вела к открытой галерее. Сейчас, когда тень не двигалась со скоростью большей, нежели уловима человеческим глазом, стало видно, что это зверь.
Оборотень?
Несомненно.
Правда, хвост куцый, шерсть клоками, рыжеватая с чёрными пятнами, уши крупные и телосложение отличалось от привычного волка, лапы слишком длинные, тонкие, отчего зверь гляделся несколько непропорциональным. С противным подтявкиванием он пытался добраться до горла Дэйма, скрёб когтями и капал слюной. И если властный и мог по примеру противника сменить ипостась, то делать это сию минуту явно не намеревался.
Юлисса замерла возле двери, с тревогой наблюдая за внеплановой дракой.
Вмешаться?
Или обождать и не лезть самцам под руки, лапы и клыки? Как оборотень Динеш сильнее любого человека, но и Дэйм не простой смертный, к тому же на его стороне какой-никакой опыт прожитых лет. Да и ей самой будет тяжело развернуться в коридоре.
Рычание и тявканье внезапно сменилось жалобным тонким скулежом, оборотень дёрнулся, перелетел через голову Дэйма и завис в воздухе над полом галереи, окутанный чёрной дымкой.
— Дэйм? — Юлисса шагнула к властному.
Верхняя часть фрака изодрана, под клочьями ткани видны глубокие кровоточащие царапины, однако Дэйм как ни в чём не бывало сел и глянул через плечо на Динеша. Затем поднялся, повернулся лицом к оборотню и осмотрел того с ледяным, не обещающим ничего хорошего презрением.
— Дэйм? — Юлисса приблизилась, встала рядом. — Ты ранен…
— Что? — властный моргнул, оглядел и себя с некоторым удивлением, словно только-только заметив ранения. — А-а, пустяки, сейчас заживёт.
— Уверен?
— Мы быстро регенерируем.
— Да, это радует несказанно, — пробормотала Юлисса и посмотрела на Динеша. Раньше она точно уже видела похожего зверя, но куда меньшего размера.
— Унаследовал вторую ипостась от матери, происходившей из стаи оборотней-гиен, — пояснил Дэйм.
Тогда понятно.
Позади послышались шаги, голоса, и коридор заполнился людьми в чёрной униформе. Дэйм аккуратно, но непреклонно оттеснил Юлиссу в сторону и принялся отдавать команды и ценные указания. Слабо трепыхающегося в чёрном облачке Динеша опустили на пол, надели странную конструкцию, состоявшую из жёсткого ошейника, намордника и широких кожаных браслетов для всех конечностей, соединённых цепочками, обманчиво тонкими на первый взгляд. К конструкции прилагался длинный ремень с петлёй на конце сродни поводку. Несколько рывков за поводок и Динеш, заскулив и содрогнувшись, начал медленно, словно через силу, менять ипостась. Не сдержавшись, Юлисса скривилась — о такой штуке она слышала, однако видеть, тем более в действии, не доводилось. Её называли смирительной рубашкой для оборотней, и она не только основательно ограничивала движения носителя, но и вынуждала перекинуться против воли из зверя в человека, существо более слабое, уязвимое. Юлисса понятия не имела, каким образом эта штука выполняла основное своё назначение, и, говоря откровенно, знать не хотела. Достаточно того, что на практике выглядело всё жутковато и мерзко изрядно.
Едва в цепях на полу забился человек, как люди окружили его, поднимая и утягивая ремни под человеческое тело. Облачко рассеялось, как ни бывало, и Дэйм, подхватив Юлиссу под локоток, лично сопроводил её в идентичную спальню на первом этаже. Заверил, что её комнату приведут в порядок к утру и она сможет туда вернуться, если пожелает, а пока ночевать она будет здесь. Всё необходимое сейчас принесёт горничная, что до властного, то его ожидают разбирательства, каким образом Динеш проник в Юлиссину спальню и что он вообще делал в Чайке, если должен был вместе с прочими участниками покинуть замок, и занимательная беседа с магараджей Антрацитовых земель. Не сказать, чтобы кардинальная смена планов на эту ночь радовала, но выбора нет, пришлось согласиться и покорно покивать в ответ. Единственное, что позволила себе Юлисса, прежде чем Дэйм ушёл, — убедиться, что раны и впрямь затянулись, будто ничего не было. Лишь разодранные жилет и сорочка да окровавленные клочья ткани напоминали о недавнем нападении.
