артефакт, маскирующий ауру.
О-оу… Кажется, сегодня меня ждёт допрос от родных по поводу Розочки, ибо им наверняка уже доложили. Ёпрст, как всё не вовремя. У меня уже целый список заказов от товарищей Тео!
Хотя есть в этом и положительный момент: артефакт вынимать из тела не придётся, либо придётся, но исключительно перед своими.
Поэтому я удивила ректора невозмутимостью, сообщив ему:
— Я готова.
Внимательный взгляд чёрных глазищ на меня и:
— Готовы расстаться с паразитом?
Ах ты ж гад!
Но ответила я ему с показной лёгкостью:
— Хотелось бы, но, увы, любовь зла.
— Это вы о ком?
— О паразитах!
— Отставить болтовню! О прибытии проверки вам сообщат. Уверяю, это будет очень скоро. Готовьтесь распрощаться с пауком.
— Это вряд ли.
— Тварь Хаоса опасна. Я рискую головой, оставив вам свободу передвижения по академии.
— Розочка не опасна для людей.
— Напомню, что вчера она напала на меня.
— Вы схватили меня за шкирку!
— Но я не собирался вас калечить! — у ректора разве что дым из ноздрей не валил, так он негодовал.
— Покалечить можно по-разному. Розочка сказала, что вы были перевозбуждены.
— Я… Что?! — он стукнул массивным кулаком по столу. — Что вы себе позволяете, адептка? Интрижки с подчинёнными не в моих правилах. Запомните это раз и навсегда.
Угу. Запомнила. И напомню, когда ты сам нарушишь это правило.
— Следующий вопрос: как вам удалось избавить адепта де Тиммерса от проклятья?
— Никак. Такие проклятья снимаются только наложившим и тем, на кого оно наложено.
— Это мне известно. Что вы сделали с ним? Каким образом его магический потенциал вырос в десять раз?
— Не знаю.
— Ложь! Вы взяли с него кровную клятву, чтобы не проболтался. А значит, обо всём расскажете мне вы.
— Нет, — вот хоть клещами тяни, всё равно не скажу.
— У меня есть свидетели, которые подтвердят, что вы последняя, кто контактировал с адептом перед взрывом на лестнице.
— Мы просто дружим! Могу я поддержать друга в трудную минуту?
— Вы понимаете, что у столь сильного скачка магического резерва могут быть тяжёлые побочки? Вам лучше рассказать обо всём сейчас, пока не произошло страшное.
Ага, ловит на сопричастность. Если начну заверять, что побочек нет, считай, сознаюсь, что дала Гарри зелье.
Значит, идём в отказ!
— Вы считаете, я настолько гениальна, что создала долгоиграющий эликсир силы? А может, украла? Не находите, что это звучит слегка бредово? Может, лучше порадоваться за парня и поблагодарить Лорену за столь щедрый дар?
— Вы готовы поклясться, что непричастны к изменению состояния Гарри де Тиммерса?
— Я в принципе не готова ни в чём клясться. Это моё священное право, — упс, а вот последнюю фразу я зря ляпнула. Обычно крестьяне не читают Конституцию дальше первой страницы, а перечень священных прав начинается аж с пятьдесят восьмой.
Ректор ухмыльнулся и, готова побиться об заклад, отметил себе эту странность: простолюдинка, знающая конституцию!
— Кто вы, Лия?
— В смысле, кто? Лия Ферб, адептка…
— Это я знаю, — перебил он. — В вашем учебном деле контактным лицом указан ваш старший брат Лиэль Ферб, и ни слова о родителях. Ваша аура скрыта артефактом, цена которого сравнима со стоимостью замка, в котором мы с вами находимся. Дороговато для безделушки, не находите?
— Личности моих родителей скрыты, это верно. Государственная тайна. Я не имею права разглашать её.
— Ясно, — его нога под столом нервно подёргивалась. — И последнее: как ваше самочувствие?
Мне послышалось, да? Реально? Он спросил о моём самочувствии? Волнуется-переживает?
— Бодрое, — отрапортовала ему.
— При малейшем недомогании сообщите в лазарет и… — короткая пауза. — Мне.
— Так точно! — и прикусила губу, чтобы не сверкнуть широкой улыбкой перед ним.
— Свободны.
И я, развернувшись к ректору спиной, дала волю эмоциям.
* * *
Эдриан Дарс
Ужин, принесённый мамой, отправился в стазис и в контейнер вслед за завтраком и обедом. Образцы пищи переданы в лабораторию Келтона Грависа на проверку.
Сегодня Эдриан ел в преподавательской. Точнее, собрал во время обеда еду в контейнеры, наложил на них стазис и ушёл к себе.
— Эдриан, милый, выглядишь совсем усталым, — после короткого стука в его апартаменты вплыла матушка. — Вон, подглазники какие от недосыпа. Что ж ты так себя не бережёшь?
— Всё в порядке, мама.
После тренировки у солдат в гарнизоне он позволил себе прилечь отдохнуть на час, и так его застала мама.
— Погляди, что я тебе принесла! Анна прислала письмо. Очаровательная девушка!
— Мам, к чему это всё? Неужели ты желаешь этой несчастной меня?
— Мы уже говорили об этом. Анна — несмотря на бедность, прекрасная образованная молодая женщина, которая сможет тебя понять! Можно же что-нибудь придумать, чтобы обойти твою болезнь!
— Ты плохо представляешь, о чём говоришь.
— Есть специальные резинки, кондомы, делающие процесс безопасным! — настаивала родительница.
— Мам! — о чём с ней говорить, если заразить тьмой может даже поцелуй?
— Я знаю, знаю, что внуков мне не видать. С этим я почти смирилась. Но даже не жди, что я смирюсь с тем, как ты день за днём чахнешь от одиночества!
— Ладно, клади письмо на тумбочку. Прочту его позже. Сейчас хочу побыть в тишине.
После ухода мамы он протянул руку и взял конверт. Странные чувства рождались в груди, когда он читал письма от Анны. Бумажные. Потому что Анна не маг, а лишь учительница младших классов в Нортморе.
Свои чувства Эдриан идентифицировал как жалость, сожаление и вину за то, что появился в жизни девушки этаким героем-воином и затмил собой остальных, но реальных, в отличие от него, кандидатов.
Конверт порвался криво, задев краешек самого письма. На плотном белом листе ровным убористым почерком учительницы синели строки:
«Дорогой Эдриан, я рада, что ты нашёл время написать несколько строк в ответ на моё прошлое письмо. И всё же я обеспокоена: от тебя подолгу не бывает вестей, а твоя матушка обмолвилась, что ты был не совсем здоров. Не кори её за то, что она поделилась со мной новостями. Я волнуюсь за тебя сильнее, чем за себя. Хотя… К чему сравнения? Моё дело маленькое: обучить детей грамоте и дисциплине. И совсем другое — ты. Военное дело — громадная ответственность и риск, и я понимаю твои сомнения по поводу сближения со мной. Поверь, я не из тех, кто бежит от трудностей.
Вчера Генри вспоминал об отце и обмолвился, что тоже хочет стать военным, когда вырастет. Я подумала, как было бы замечательно для него — видеть тебя в качестве примера. Он сызмала готовится к поступлению в Северную академию, делает зарядку каждый день. Я пока не говорила, что в академии
