– Не боишься, что комары съедят? – только и спросила Инга, уже стоя на пороге.
– Подавятся! – Девушка передернула плечами, и футболка послушно слезла, обнажая одно из них. – Я сегодня рассчитываю на приключение!
Мужчин они нашли возле соседнего дома. Федя, как заправский шеф-повар, жарил мясо, рассказывая что-то веселое, а Юрий Николаевич заливисто ржал. Артем в общее веселье не вмешивался. Сидел на бревне чуть поодаль и задумчиво перебирал струны на старенькой гитаре.
Появление девушек не прошло незамеченным.
– О! Наконец-то! Дождались наших принцесс! – Юра подошел, пытаясь обнять за талию обеих, но Инга сделала вид, что не заметила его фривольного жеста, и прибавила шагу, направляясь к Артему.
– Привет! – Он улыбнулся и отложил гитару.
– Привет. – Она села рядом и посмотрела на него. В сгущавшихся сумерках его волосы и вовсе казались белоснежными. – Шашлыки?
– Ага. И пиво. Надеюсь, ты будешь? – Его улыбка стала еще шире. – А то, если мы не присоединимся к его уничтожению, это сделает ваш Юрий Николаевич!
– Ага. Понятно! Чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган? – Инга попыталась сделать серьезное лицо, но глядя на хохочущего Артема, не выдержала сама.
– Уже веселимся? – «Хулиган» не оставил их смех незамеченным. – А вы, Инга Викторовна, идти не хотели!
– Да… я чуть было не сделала огромную ошибку, – сквозь приступы смеха едва выговорила она.
Нужно было как-то взять себя в руки и успокоиться, Инга честно старалась, но, встретившись взглядом с Артемом, снова расхохоталась.
– И о чем таком веселом вы говорили? – не унимался Юрий.
– Гм… – Инга пожала плечами, на секунду задумалась и выдала: – Я лишь рассказала свою гипотезу в вопросе о майкопской и ямной археологических культурах, а также о самостоятельности другой новосвободненской культуры, которая считается лишь периодом в развитии майкопской. Но Артем мне ответил, что настаивает на широкой майкопско-новосвободненской общности с рядом локальных вариантов. А именно: галюгаевско-серегинским, долинским или псекупским. Правда – смешно?
Юра недоверчиво почесал за ухом, неуверенно хохотнул и посоветовал:
– Отдохнули бы вы от работы, Инга Викторовна. Пусть лучше наш следопыт вам шашлычков принесет.
Между тем хозяйственная Зоя уже накрывала на стол. И откуда только она достала клеенку? Юрий Николаевич раздавал готовые шашлыки. От мяса шел одуряющий запах. Молодые люди набросились на еду, и какое-то время слышался только редкий писк комаров и голоса других отдыхающих. Затем, когда первый голод был утолен, парни постепенно разговорились.
Инга особо даже не прислушивалась к воспоминаниям Феди о прошлых экспедициях и бахвальству Юрия о его победах. Просто сидела рядом с Артемом, наслаждаясь светом костра, теплом его тела и нежностью рук, которые, уже не таясь, обнимали ее.
Пока Зоя внезапно не разрушила эту идиллию.
– Ой, Инга, а ваш браслет… И браслет Артема… Они так классно светятся! Это что – специально? Ну… в честь вашей… э-э-э… – Она поняла, что ляпнула лишнее, и понесла какую-то околесицу: – Как в «Собаке Баскервилей»! Там тоже чем-то мазали! И светились ночью!
– Даже боюсь представить, кто и чего там, в «Собаке», мазал! – фыркнул Федор.
– А что не так с браслетами? – уцепился за самую суть Юрий. – Ну, светятся, и дальше чего?
– А давайте я вам песню спою? – попыталась сменить тему Инга, взяла гитару и пробежала пальцами по упругим нейлоновым струнам.
Когда-то давно, еще в школе, она неплохо играла и даже пела песни, которые сочиняла по ночам. Тогда, в прошлой жизни, ее всему научил отец. Он тоже писал стихи и музыку и даже аранжировал несколько песен Инги на две гитары.
Они любили давать концерты на семейных праздниках, любили мечтать, как выйдут на большую сцену, потому что, как говорил папа: «Нельзя скрывать то, что дается тебе свыше. Талант, он не принадлежит тебе. Он для всех. Кого-то твои песни сделают лучше, а кому-то помогут не падать духом в трудную минуту». Вот только с тех пор, как умерли родители, она не могла заставить себя взять гитару. Не могла. До сегодняшнего вечера…
Вздохнув, она запела:
Сплелись в спираль мои дороги,
Венчая радость бытия.
Прошу, ответь, какие боги
Связали счастье и тебя?
Прошу, скажи, что так далеки,
Твои следы и мой порог.
Прошу, верни мои тревоги
И сладкой боли узелок.
Забудь о том, что мы чужие!
Мы не знакомы, не близки.
Во сне приди. Губами злыми
Мне губы страстью обожги!
Чтоб утром ты в другой вселенной
Проснулся, образ мой храня,
Мечтая быть лишь мною пленным,
Легко шепнул: «Найди меня».
Когда прозвучал последний аккорд, еще долгие мгновения стояла тишина, которая внезапно разорвалась восторженными голосами и аплодисментами. Оказывается, на звуки ее голоса пришла компания молодых людей, и теперь они вместе с коллегами выражали восхищение и ее голосу, и песне, и красоте. Хвалили, восторгались, а под конец забрали свою гитару и ушли, чем несказанно всех удивили.
– Круто поете, девушка! – напоследок подбодрил ее долговязый парень, подхватил гитару и, пятясь и извиняясь, забормотал: – Народ просит песен! А нам завтра рано вставать. Но если спать не будете, приходите попеть! Мы только «за»!
– Красивая песня! – вздохнула Зоя, когда нежданные слушатели разошлись. – И как раз в тему!
– Тема тут одна! – встрял Юрий Николаевич, открывая бутылку. – Если бы наша Ингуля из себя «Фабрику звезд» не изобразила, то эти придурки о гитаре бы еще не скоро вспомнили, а мы бы тем временем свалили к озеру и устроили там романтик с песнями и плясками!
– Слышь, рот закрой! – поднялся Артем. – Да твоей «Фабрике» такой голос даже не снился!
– Разве что в кошмарах? – хохотнул тот.
– Ну, ты и урод! – возмутилась Зоя и выпалила: – Чурбан бесчувственный! У людей скоро свадьба… ой!
– Чего? – Юрий хохотнул. – Ингуль, ты мало того, что петь не умеешь, так еще и этого старпера себе в мужья заприметила? А другого никого не нашла? Помоложе, покрасивее…
В следующее мгновение кулак Артема нашел цель. Юрий схватился за скулу, зарычал от боли и бросился на обидчика. Парни сцепились.
Инга поднялась и, не видя дороги, бросилась в темноту.
– Все! Хватит! – дернулся напоследок Юрий Николаевич, отплевываясь. – Че, пошутить нельзя было?
Артем выпустил его руку из захвата, поднялся.
– Ты своей тупой шуткой человека обидел. Когда-то в прошлой жизни я знал тех, кто из-за вот таких, как ты, не дружащих ни с головой, ни с языком, уходил из жизни. Просто потому, что рушились их идеалы, мечты. А жить без мечты – невозможно!
