Макс огляделся. Трава, кусты, справа большой валун, на котором веером осели брызги, когда Соболев упал, за ним корявая береза, сквозь листву мелькали черные пятна формы сокурсников. Засмеялась Натка, Игрок что-то сказал, и захохотали уже все. Берег пуст. Никого, кроме него и Сеньки. У самой кромки воды, рядом с колыхающейся от течения травой, лежал голыш. На первый взгляд, ничем не отличавшийся от тех, что на дне. За одним исключением — на камне подсыхала кровь.
Парень осторожно взял его двумя пальцами и поднес к глазам. Главный вопрос: Соболев неудачно навернулся сам, или камешек к его голове приложил кто-то другой? Их тут девять. Восемь, если вычесть Сеньку. Семь, если исключить себя.
Он услышал тихий звук и поднял голову. Там, где еще минуту назад лежал он сам, стояла староста Ленка. Девушка набрала в ладони воду, намереваясь то ли напиться, то ли умыться, но так и замерла с вытянутыми руками.
Соболев, которого он поддерживал, вдруг пошевелился и застонал. Афанасьева издала странный всхлип и попятилась. Девушка смотрела на камень в его руке, на кровь на нем, Сенька обхватил голову руками и, качнувшись, сел. Ленка открыла рот, чтобы заорать, и перевела взгляд куда-то Максу за спину. Ее глаза расширились, и парень понял, что сейчас заорет сам.
Он резко обернулся — лишенный опоры Соболев едва не опрокинулся в ручей.
— Что, черт возьми, происходит? — спросил Самарский. Он, как и Грош, снял ботинки и, связав их шнурками, перекинул через плечо, предпочитая прохладу ручья летнему зною.
Макс разжал пальцы. Все, включая Соболева, проследили, как камень опустился на дно. Кровь растворилась в светлой чистоте ручья.
— Урод, — простонал Сенька. — Ну все, Грошев, капец тебе!
— Да пошел ты, — огрызнулся Макс, поднимаясь.
Ленка испуганно переводила взгляд с одного на другого, но визжать вроде бы передумала. Соболев стал подниматься вслед за Максом. Лицо из белого стало зеленоватым, и он грузно осел обратно в воду, цепляясь за лодыжку и шипя сквозь зубы.
— Урод, — с надрывом повторил он, закатывая штанину, на светлой коже алел глубокий разрез.
— Так, — Артем снял с плеча армейский рюкзак и достал аптечку, — Ленка, хватит там топтаться, надо перевязать, — он подхватил Сеньку под руку и помог выбраться на берег.
Афанасьева, к которой возвращалось спокойствие, старательно обошла Гроша и занялась раненым, ловко орудуя бинтом и зеленкой.
Макс не шевельнулся, продолжая стоять по щиколотку в воде.
— За что тебя так? — спросил Артем.
— У него спроси, — поморщился Сенька, Ленка как раз обрабатывала рану на голове, — я к нему не лез, склонился башку сполоснуть, тут он меня и приложил.
— Тебя ударил Максим? — не поверил Самарский.
— Эй! — возмутился парень. — Я очнулся, а надо мной этот с камнем в руках. Чего еще надо?
— Видел?
— Нет, — процедил Сенька, бросая на Грошева злой взгляд.
— Ленка?
Девушка замотала головой, завязывая бинт на ноге.
— Значит, и говорить не о чем, — подвел итог Самарский.
— Как это? — Соболев ухватился за протянутую руку и все-таки встал. — Мне башку разбили и ногу разрезали, а мы просто все забудем?
— Ногу ты, скорей всего, сам о камень распахал, когда падал, — вставила Афанасьева.
— Макс, ты его ударил? — спросил Артем.
Грошев не ответил, продолжая оглядывать берег.
— Так он тебе и сказал.
— Макс?
— Чего ты от меня хочешь, отличник? — Грош подошел ближе. — Любой ответ — это всего лишь слово. Думаешь, если бы я его отоварил, то сознался бы?
Сенька фыркнул, он услышал именно то, что хотел.
— Это ты? — с нажимом переспросил Самарский.
— Нет, — парень выбрался на берег.
— Для меня этого достаточно.
— А для меня нет! — парень повысил голос, веселые разговоры, доносившиеся из-за дерева, стихли.
— Нам топать еще семь часов, — Артем повернулся к Соболеву. — Мне не нужны склоки в группе. Твоя принципиальность может подождать до конца маршрута? В лагере подашь рапорт, согласен?
Сенька дернул головой и нехотя кивнул. Грош его понимал. Соглашаться не хотелось, но если отказать, то будешь выглядеть принципиальным дураком, заботящимся только о себе.
— Эй, у вас там все в порядке? — крикнул Леха.
— Почти, — ответил за всех Артем. — Сенька в воду свалился, голову разбил и ногу порезал.
Послышались охи, остальные поспешили на берег.
— Где твой кад-арт? — вдруг спросила Ленка.
Соболев машинально поднял руку к груди. Муляжа кристалла не было.
— У него спроси, — злым шепотом ответил студент.
— Не вали с больной головы на здоровую, — дернул плечом Макс. — Сам где-то посеял.
— Ну, можно его обыскать, — задумчиво предложила староста.
Грош широко ухмыльнулся.
— Только если ты сделаешь это лично, — и, раскинув руки, шагнул к девушке.
Та покраснела. Рыжие вообще очень легко краснеют.
— Тихо, — скомандовал Артем. — Нашли, о чем переживать. Вернемся в лагерь, пробьешь по базе.
— Ага, — отвернулся Соболев, — искать в этих горах кад-арт бесполезно.
Как ни печально, но парень был прав. Власть держащие давно позаботились о сохранности защитников разума. Встроенная электронная начинка позволяла обнаружить местонахождение кад-арта с точностью от метра до пятидесяти (в зависимости от региона). Исключение — Инатарские горы, которые гасили любые сигналы, делая поиск невозможным.
— Ты уж определись, — сказал Макс, — либо камень украли, либо он валяется в горах.
— Блин, — высказалась выбежавшая на берег Светка. — Как тебя угораздило?
Соболев бросил на Макса очередной хмурый взгляд.
Группа пошла дальше, вяло присматриваясь к окрестностям, иногда останавливаясь и проверяя подозрительные скопления камней, сухих веток и небольших возвышенностей, которые легко могли оказаться древними курганами. О главной цели походов — обнаружения старых могильников — особо не распространялись. По официальной версии, перезахоронены были все, но шахтеры или туристы время от времени находили замурованные ниши и гибли. Но отнюдь не от атак блуждающих. Костям столько лет, что о них не сталось упоминаний даже в исторических хрониках, не говоря уж о людской памяти. Они умирали от того, что совали нос туда, куда не следовало, и проваливались в пустоты, составляя компанию древним покойникам. Иногда в одиночку, иногда целыми бригадами, группами или семьями.
Отряд псионников мог обнаружить такую нишу, потому что даже старые и некогда активные кости фонили. Едва ощутимо пахли кислятиной и тленом. Вот и гоняли по горам мобильные группы студентов туда-сюда. Если удавалось найти что-то стоящее, то есть с десяток покойников столетней давности, отличившиеся освобождались от зачета. И это, по мнению Макса, радовало преподов ничуть ни меньше, чем учащихся.
