Двух более непохожих людей трудно было и представить. Джеймс, мерзавец и негодяй, силой затащил ее под венец и вот уже во второй раз похитил. Филипп же был добрым и чутким Николь вспомнила, с каким уважением и трепетом он отнесся к связавшему их обряду, так непохожему на мрачную свадьбу, которую уготовил ей Джеймс.
«Спаси меня, Филипп», — мысленно взмолилась она, понимая, что ее зов вряд ли достигнет любимого.
Однако сама мысль о Филиппе принесла облегчение, помогла успокоиться и собраться с духом. Даже боль стала как будто терпимей. И все же Николь чувствовала, что сознание понемногу уплывает. Она отпустила ту его часть, где плескался глухой ужас, и сосредоточилась на том, чтобы крепко удерживать остальное, зная, что, когда настанет время, мозги должны быть при ней.
«Время, стремя, бремя. Иное время — то же бремя», — пронеслось у нее в голове.
Джеймс чертыхался. Илай — куда же без него! — стоял в сторонке и молча наблюдал за происходящим.
Старший отпрыск Майкла Деверо, прищурившись, смотрел на Николь. Она почти слышала, хрипят шестеренки у него в голове.
«Скрипят, кипят, бурлят», — мысленно забормотала она, чтобы хоть как-то отвлечься от боли.
Джеймс поднес нож к ее животу и провел тонкую линию. По коже заструилась кровь затекая за пояс джинсов.
«Горят, спешат, наугад... »
Потом он провел черту у нее на лбу. Щекам стало мокро, губам — солоно.
«Назад, звездопад, психопат...»
— Ведьма! — заорал Джеймс и очертил на груди Николь Круг.
«Колдун! Колдун, болтун...»
— Вырезаю его из твоего сердца. Вырезаю его из твоих мыслей. Вырезаю его из твоего нутра, — проворковал Джеймс.
«Нутра, с утра, лебеда...»
— А теперь я вырежу его из твоих чресл.
Глаза Николь сузились и приросли к лезвию.
«Беда».
Николь размахнулась и пнула — описав дугу, нож отлетел к ногам Илая, — затем шагнула вперед и звонко крикнула:
— Либеро!
Оковы тут же разомкнулись. Илай постоял, задумчиво глядя на лежавший перед ним нож, затем подобрал его и провел пальцем лезвию, обагренному кровью. Кровью Николь. А ведь когда-то эта девушка принадлежала Илаю... И любила его без памяти.
Он перевел взгляд на приятеля, пытавшегося скрутить Николь.
«Джеймс отнял ее. Знал, что я побоюсь с ним связываться. У него не было на нее никаких прав, но он все равно увел ее у меня. Ему плевать на всех, кроме себя. Точь-в-точь как моему отцу. И мне тоже».
Николь дралась, как дикая кошка, и в душе Илая шевельнулась невольная гордость.
«А ведь не так давно девчонка была беспомощнее птахи. Она многому научилась за эти два года... Причем не у меня. Жаль. В те времена, когда она только начинала баловаться магией, я многому мог бы ее научить. И сейчас мы с ней были бы связаны узами. И женой она бы стала моей, а не Джеймса...»
Он яростно замотал головой.
«Да ну, на что она мне сдалась?»
Впрочем, Илай знал, что обманывает себя. Николь оставалась для него такой же желанной, как прежде.
«Пойти помочь?» — подумал он, увидев, как Джеймс впечатал ее в стену, и уже шагнул вперед, но тут же взял себя в руки.
«Идиот. Тебя ж явно заколдовали».
Илай сложил руки на груди и заставил себя дышать как можно глубже.
«Мне нет до нее дела», — сказал он себе, и в то же мгновение удар Джеймса лишил ее сознания. Проехав спиной по стене, Николь осела на пол. Илай стоял и смотрел на нее — бесчувственную и неподвижную, как сломанная кукла.
— Фурия, а не девка, — процедил Джеймс, отдышавшись. По его исцарапанному лицу текла кровь, — Теперь от нее никакого проку. Сегодня же и прирежем — будет Рогатому Богу подарочек.
Илай моргнул и попытался понять, что он думает по этому поводу.
Лондон
Грозный рык прокатился по резиденции Верховного ковена, и все ее обитатели, от сильнейшего из демонов до самого крохотного мышонка, затряслись от ужаса. Гнев сэра Уильяма не знал пределов.
Трон из черепов треснул от основания до верха' и брызнувшие во все стороны осколки пронзили дрожавшего перед ним колдуна. Он умер, захлебываясь кровью, а то, что пришла с ним, рухнула на колени.
— Приказывайте, мой повелитель,— склонила она голову.
Сэр Уильям задумчиво поглядел на колдунью, — одну из немногих, допущенных в его ковен. Он знал что в стремлении к почету и власти эти честолюбицы нередко служили ему усердие своих собратьев-мужчин. Как, например, эта девушка, уже неоднократно доказавшая свою преданность.
— Встань, дитя мое, — велел он.
Ева послушалась, однако головы не подняла. Сэр Уильям заглянул в ее сознание, и его тут же захлестнул целый рой эмоций. «Ох уж эти женщины... Одни чувства на уме — что у колдуний, что у простых смертных. Поди разберись...» Он медленно, слой за слоем, отодвинул все лишнее — обиды и страстишки, печали и радости — и наконец проник в самый центр ее существа. Колдунья вздрогнула и снова застыла. Искомого не обнаружилось. В этом сердце не было страха — ни перед ним, владыкой Верховного ковена, ни перед расправой, свершившейся у нее на глазах. Удовлетворенный, сэр Уильям медленно раздвинул губы в улыбке, прекрасно зная, что от этого его облик станет еще более зловещим.
Наконец он поднялся и провозгласил свой вердикт. Гулкое эхо подхватило его слова, разнося их по всем уголкам и закоулкам.
— Майкл Деверо обманул наше доверие. Отныне каждый из вас будет разыскивать предателя. Тот, кто принесет мне его голову, в награду получит мою милость и несказанное богатство.
Ева посмотрела ему в глаза и кивнула.
— Хорошей охоты, милая, — пожелал он, взмахнув рукой в подобии благословляющего жеста.
