В том, что приодеться с разбегу не получилось, были свои плюсы – на травы и специи цену сильно не задирали – судили по одежке. Даже знакомый Ольге барыга, торгующий земной контрабандой, особо не зверствовал – рослый костистый Пашка в рабочем полукомбезе, ветхой рубахе и с женской клипсой из дешевого дутого серебра, наводил барыгу на тревожные мысли. Видать, паренек силен, раз не боится выглядеть идиотом. Пухлое полукольцо совсем не вязалось с бритой, как у каторжанина, головой. Да и покупательница хоть и знакомая, а сегодня чем-то беспокоила бывалого пройдоху. Вроде все та же престарелая тетка, не глупая, но припорошенная тихим смирением. А нынче смирения как не бывало.
Ну, да ладно, появилась – и хорошо. Ее заказ на нечто под названием «кофе» удалось выполнить быстро. Не придется ждать три недели, чтобы сбыть странный порошок с резким запахом жженого пенного дерева и еще чего-то манящего. Какой толк от этого зелья, поставщик не сказал. На взгляд барыги, всей ценности – необычный яркий шуршащий мешочек, в который странный порошок был упакован. Красивый! И не промокает! Его он не продаст, этой замухрышке и полотняного мешка хватит.
Странная покупательница про утаенную упаковку догадалась сразу и запрошенную цену с ходу сбила впятеро – так ценный продукт не хранят. Дескать, надо было не в полотно, а в стекло пересыпать, раз приспичило. Это зелье на воздухе силу теряет.
Вообще-то, Ольге повезло, что пакет с кофе был вскрыт и товар предстал во всей своей неприглядности. Купчина, однако, охренел – за сто граммов жженой трухи золотой запрашивать. «Уважает», – думала она с самоиронией, – «знает, что буду торговаться, как за шифр к королевской сокровищнице и литр собственной крови, вот и ломит цену, скотина!»
Было неприятно думать, что кому-то там, на Земле, придется выложить свои кровные за украденную пачку и это добавляло Оле решимости бодаться с барыгой до последнего. Товар заказной, никому кроме нее ненужный. Ничего, Цуэт уступит, никуда не денется. А она купит – нельзя терять репутацию надежного заказчика. Кофе такой сильной обжарки Ольга Петровна не любила, но заплатить придется все равно. Пить она его, разумеется, не будет, уж лучше растворимый, ей-богу! А для ликеро-водочного творчества сгодится.
Цену удалось сбить вчетверо. Цуэт изображал адовы муки, но товар отдал и поинтересовался, не желает ли покупательница сделать еще какой-либо заказ.
– Подумаю до завтра, уважаемый. А сегодня, если господин Цуэт подскажет, где можно недорого прикупить скромной, но качественной одежды для себя и для мальчика, я добавлю еще пару серебряных четвертных. – Оля дала барыге изобразить всю палитру сомнений и небрежно добавила: – вам же понравился пакетик, в котором было мое зелье? Если рекомендация ваша себя оправдает, подскажу как вашему, хм, посыльному в техномир найти еще таких и даже лучше.
Барыга пожевал губу, он все равно в прикупе, и черкнул записку. Даже дал сопровождающего – паренька совершенно неприметного и неопределимого возраста. Мальчишке могло быть тринадцать, а могло и двадцать. Держался провожатый так, как будто и нет его.
Идти пришлось через всю торговую площадь, которую Оля про себя в честь вьетнамских барахолок девяностых, обозвала толкучкой.
Шли резво, ни на что не отвлекаясь, но разок пришлось притормозить – Пашка углядел тележку с едой в разнос.
– Эй, сусанин, – позвал он не пожелавшего сказать своего имени сопровождающего, – говори, что из этого есть можно.
Паренек сверкнул злым голодным глазом и ткнул пальцем в пару кастрюль. Лоточница быстро, но не забывая работать на публику, свернула нечто, очень похожее на шаурму. Пашка показал знаком – еще две давай.
– Держи, сусанин. – уговаривать парня взять угощение не пришлось, пришлось долго и нудно уверять, что, да, это специально для него, чужого мальчика, и да, совершенно бесплатно. Даже Ольга терпение растеряла, а Павел, тот готов был пустить в ход кулаки, так хотелось поскорее налечь на мясную еду. Утренняя кашка уже проскочила.
– Ешь, давай! – рявкнул Пашка. – У тебя в животе голодом бурчит так, что скоро позвонки из штанин посыпятся! Я не нанимался за тобой мусор собирать.
Пока ели в сторонке, сопровождающий все время старался загородить добрую тетеньку, которая заплатила за роскошную еду. От толпы защищал. Жевал спешно, но аккуратно, и при этом не забывал вертеть головой на триста шестьдесят градусов. Это и уберегло расходный Олин кошелек. Сусанин, который назвался Митом, ухватил руку воришки прямо в корзине, висящей на локте подопечной.
Ольга порадовалась, что после всех покупок и оплаты кофе в корзине осталась сущая мелочь. И похвалила себя за предусмотрительность – основной капитал нес Павел, в его полукомбезе нашлась пара потаенок, до которых карманнику не добраться. Пока приходила в себя, сообразила, что ни Мит, ни Пашка не стали поднимать шум, только придерживали поганца в две руки. Юный воришка ничуть не смутился и даже хорохорился – насмешливо скалился на Пашкину клипсу. Вот зря он это, а мог бы уйти спокойно, а возможно, и с мелкой монеткой. Бить малолетку Пашка, конечно, не стал, но не наказать не мог. Пальцы у недавнего подавальщика крепкие – пивные кружки потаскай-ка по четыре в каждой руке. Слива во всю курносую носопыру обеспечит нахальному юнцу массу впечатлений на неделю вперед.
– Надо было руку ломать, – уверенно заявил Мит, провожая тревожным взглядом сквозанувшего через толпу воришку.
– Как ломать? – ужаснулась Ольга.
– Лучше бы пополам, – обстоятельно пояснил Мит. – здесь Кенга все знают, на нем заживает, как на болотной дрюкине. А пока заживает, кто-то сохранит свои кошели. Пашка хмыкнул не слишком удивленно – в заведении жирного Тима воришек тоже били смертным боем. Но быть экзекутором самому, это избавьте...
– Лучше было сдать его властям! – отрезала патологически законопослушная Ольга и отпрянула от кинжального взгляда сопровождающего. – Что не так, Мить?
Мит насупился и молчал. Молчал и не ел свою шаурму, даже не смотрел на аппетитный сверток.
– Кажется, ты сказала что-то не то, тёть Оль, – зашептал Пашка по-русски. Ольга сама уже сообразила и нацелилась впиявиться в Мита с расспросами. Пашкина пацанья солидарность вопила – ей сусанин не скажет, потому как баба, и перехватил инициативу:
– Мит, что ему будет, пареньку этому, если властям сдать? Ты жуй, жуй, остывает же. – Пашка недвусмысленно похлопал под Митово предплечье, подталкивая сытное ко рту.
– Вы из какого подпространства выпали? – выдал Мит расхожую грубость, ухмыльнулся, нацелился укусить свой лапур, да так и замер с открытым ртом – понял, что угадал. Про то, что посетительница лавки Цуэта из другого мира, нужно было давно допетрить. Зашуганная тетка слишком хорошо разбиралась в товарах из техномира – на интересные штучки, которые подсовывал ей барыга – морщилась. Брала только продукты, предварительно как следует разглядев надписи, если они были. Иномирные крупы узнавала и без надписей, по виду. А теперь этот дылда с нелепой женской серьгой заговорил на тарабарском языке и тетка его поняла. Он что? Тоже?
– Ты ешь, чего завис? И рассказывай. – приободрила тетенька, стряхивая с глаз непривычно стриженные волосы. – Так что было бы, если властям?
– Руку бы отрубили, – и цапнул зубами огромный кусь, показывая – сказал все, что хотел. Миту нужно было время, чтобы решить, что делать. Нет, орать, что вот они, иномиряне, он, конечно, не станет. Ему это все равно. Цуэт, опять же, дела с иномирянкой ведет. Если у барыги доход есть, то Мит свою монетку получит. Парень тоже ничего, не злой, что бы там про иномирян ни говорили. Выглядит, конечно, как дурак, с этой серьгой, но Мит заприметил такую же в ухе у женщины. Тут уж любой болван поймет, что это амулеты.
Пашка обеспокоенно поглядывал то на одного, то на другую. Очень не хотелось бы кровавых подробностей от Мита, но тот всем видом показывал, что собирается есть и молчать. Не дай бог, передумает? Тревожно за тетю Олю – ща, как впечатлится, как скажет лишнего. А вдруг этот мутный сусанин из тех, которые против иномирцев?
