разрезает мои путы, едва не задев предплечья.
Веревки спадают. Мои запястья разжимаются.
— Так-то лучше, — вздыхаю я.
Амали странно смотрит на меня, неодобрительно поджав губы, и качает головой. Боги, она великолепна.
— Ты невозможен, Кайм, знаешь это?
— Так все говорят.
— Я… я думала, ты покойник. — Наконец ее самообладание дает трещину, и в уголках глаз появляются слезы. Она толкает меня на спину и вытаскивает мои руки из-под парализованного тела. — А теперь… посмотри на себя.
Внезапно мне так отчаянно хочется утешить ее, обнять, но я не могу.
Как это чертовски раздражает.
Поэтому делаю лучшее, что могу в этой ситуации.
Успокаиваю ее словами.
— Это просто яд, — мягко говорю я, стараясь звучать как можно увереннее. — Все пройдет, и я скоро смогу двигаться. Ты спасла меня, Амали. Ты подстрелила Достопочтенного. Ты невероятна, знаешь это?
Она ложится на землю рядом со мной, обвивая своим теплым телом. Я, должно быть, ощущаюсь, как кусок льда, но она, кажется, совсем не беспокоится.
— Я не подумала об опасности. Просто боялась, что потеряю тебя. После всего, что случилось, я не могла смириться с мыслью о…
— Поверь, меня гораздо труднее убить, чем ты думаешь, — шепчу я. — Но ты была великолепна, Амали. Если бы Орден забрал меня, я бы безмерно страдал.
— У тебя есть очень страшные враги, Кайм.
— Да. — Я замолкаю, когда до меня доходит ужасное осознание. Теперь, когда она открылась наезднику дракона, Амали сделала себя мишенью.
Она только что выстрелила в одного из самых смертоносных воинов во всем Срединном Разломе.
Он воспримет это не очень хорошо. Я знаю, как думают в Ордене. Они очень гордые люди. Унижение быть подстреленным неподготовленной женщиной станет терзать его до тех пор, пока он не осуществит свою месть.
Всадник дракона или нет, мне нужно убить этого ублюдка. Возможно, мне придется уничтожить весь Орден, чтобы обеспечить ее безопасность.
Прямо сейчас нигде на континенте Разлома для нас не безопасно. Не тогда, когда за нами охотится вся Мидрианская империя и Орден Достопочтенных.
Не тогда, когда темный бог преследует меня в снах.
Сейчас больше, чем когда-либо, мне нужно золото Иншади.
— Я построю для тебя гребаное королевство, Амали, — бормочу себе под нос, когда пронизывающий ветер уносит мои слова прочь. Она меня не слышит, но ей и не нужно. — Они никогда не будут владеть нами. Я этого не допущу.
Ее глаза широко раскрыты и светятся, отражая далекие звезды.
— Я рада, что ты жив, Кайм. Что ты здесь, со мной. Просто не надо… пожалуйста, не позволяй ничему подобному повториться.
Я молчу, пока яд течет по моим венам, вызывая онемение ниже шеи. Рана от драконьего когтя на щеке ужасно горит.
Правда в том, что я не могу гарантировать, что Орден не попытается напасть на меня снова. После того, что только что произошло, почти наверняка они не остановятся ни перед чем, чтобы выследить нас.
Но когда это произойдет, я убью каждого из них, пока не останется ни одного Достопочтенного. Я остановлю само время, если придется.
Но ей не нужно беспокоиться обо всем этом. Она в ужасе. Ради нее я должен перестать вести себя так угрюмо.
— Посмотри туда, — тихо говорю я, кивая на сумку, которую принес из Бела. Она лежит на холодной твердой земле среди разбросанных камней. — Я купил тебе подарок.
Выражение ее лица становится недоверчивым.
— Ты будучи полумертвым на ледяном склоне горы пытаешься дарить мне подарки?
— Почему нет? Я все равно застряну здесь, пока яд не выветрится. С таким же успехом можно заняться чем-нибудь веселым, чтобы скоротать время.
— Веселым? О чем, во имя Бесконечного Разлома, ты говоришь, Кайм?
— Загляни внутрь.
Любопытство берет над ней верх.
— Ч-что это?
— Форма, подобающая убийце императора и нападающего на Орден. Что-нибудь, что согреет тебя как следует. Выбрал специально для тебя. — Я оглядываю ее с ног до головы, и искра возбуждения пробегает по моему телу. — Эта одежда сделана из лучшей белийской кожи мастерами своего дела. Тебе было бы трудно найти что-нибудь столь же хорошо сделанное в Даймаре.
На ее щеках появляется восхитительный розовый румянец.
— С-спасибо тебе, Кайм.
— Спасибо тебе, моя милая Амали. Ты делаешь мое жалкое состояние почти терпимым.
Глава 7
Амали
— Примерь их. — Глаза Кайма прожигают меня насквозь, когда я беру черную кожаную сумку и развязываю завязки сверху. — Я мог только прикинуть твои размеры, но совершенно уверен, что не ошибся.
— Да, уж, — фыркаю я. Как же он самоуверен, даже когда не может пошевелиться.
Он лежит на спине, совершенно неподвижный, если не считать лица, которое нехарактерно выразительно. Его кожа снова приобрела тот алебастровый вид. Кажется, это происходит всякий раз, когда он использует свои силы, исчезая по мере того, как его тело согревается. В ярком лунном свете, освещающем его лицо, он напоминает мне одного из персонажей тех огромных фантастических фресок, которые нарисованы на стенах дворца. Они изображают богов и монстров, темных, ужасающих злодеев и возмутительно сияющих героев.
Кайм бы отлично вписался, хотя определенно не был бы одним из героев.
Как так получается, что он может казаться таким опасным, даже когда беспомощен?
Ну, не совсем беспомощным. В конце концов, даже в своем нынешнем состоянии он заставил дракона исчезнуть.
Мои глаза расширяются, когда я лезу в рюкзак и вытаскиваю подарки Кайма. Мягкая кожа и самый гладкий, самый мягкий мех скользят под моими пальцами. Одежда необычайно хорошо сшита, с почти идеальной прострочкой и тонко вырезанными пуговицами из слоновой кости. Брюки и жилет насыщенного, глубокого красного оттенка, который напоминает мне о только что пролитой крови.
Как уместно.
Вещи выглядят так, будто обтянут каждый мой изгиб, словно вторая кожа
Кайм наблюдает за мной со слегка напряженным выражением лица. Его глаза дикие и жаждущие, как будто он голодный хищник, который только что увидел упитанную добычу.
Я замираю, внезапно почувствовав себя неловко.
Эта прекрасная одежда для меня?
Мое сердце скачет галопом. Между бедер просачивается тепло.
Черты лица Кайма смягчаются, и даже его мягкость неотразима.
— В них тебе будет тепло. Я приношу извинения за то, что не смог найти тебе что-нибудь подходящее раньше. В этой части света не хватает припасов.
— Ты лежишь на земле, парализованный ядом, и извиняешься за то, что принес мне хорошие вещи?
— Я буду извиняться перед тобой, когда мне заблагорассудится. Ты единственная, перед кем я когда-либо буду извиняться, так что, по крайней мере, позволь мне делать это время от
