А я здраво рассудила, что теперь все это уже и не важно. Что было, то быльем поросло. Для меня важнее было наше общее «здесь и сейчас». Тогда я еще даже не подозревала, как я ошибалась. *** Группа под предводительством Нолана отсутствовала больше двух недель, но вернулись они с победой:
-- Значится, недалеко от того самого места и нашлась точка нужная. Сперва-то я даже засомневался, но там спуск вниз резкий, этакий обрыв небольшой. И местность, значится, дальше понижается. А с самой этой стены, значится, и бежит водица. Местами просто сочится, навроде как бы капели, а местами прямо течет. И эти ручейки объединяются внизу и дальше уже один ручей убегает. От мы тамочки, значится, и стали долбить.
Оно, конечно, первые дни камня не было. Все дерен, да корни сплетенные. Там и топоры, и лопаты пригодились. Дня через три только до камня дошли. Пласты-то все мокрые да тяжелые. Кусок, значится, мы здоровущий расчистили, и стало там этакую впадину в камне видать. Вот в нее и врубались.
-- Тяжело было? – я спрашивала не просто так. Нолан, пришедший с рассказом, был изрядно искусан.
-- Ой, светлая госпожа, там одного гнусу только – страсть сколь! Никакой, значится, управы на эту тварю нет! И хвойником дымили, и мазались всяким… А сперва еще и думали, что не там камень долбим: в щели этой почти сухо было. Но уж раз взялись…
Вот на четвертый день и хлобыстнуло оттуда. Сперва с утра тама Пертерсен и Вильк дробили, а мы куски оттаскивали. Потом передохнули, поели, да и с божьей помощью опять начали, только местами поменялись. Я только и успел несколько раз стукнуть, а оттуда воды струя. Тонкая, да бьет так далече! Даж спужались сперва… Ну, а еще несколько раз стукнули посильнее – поток и хлынул. Аж с ног сбивает! Мы давай наверх карабкаться… Ну, до вечера еще терпели–смотрели, что да как. Вдруг хужее станет? Ан нет, так, значится, и хлещет!
-- Скажи, Нолан, вода уходила или внизу собиралась в лужу?
-- Тоже я опасался, что с одного места, значится, перельем в другое. Нет, светлая госпожа, вся жижа эта уходила. Она, вроде, и не совсем вода – коричневая и воняет дюже худо. Тама ведь у дна растений гниющих богато. Вот куда ручей бег, туда и это все утекало. Тамочки уже и не ручей, а прямо речушка.
-- Весной нужно будет сходить и проверить, не забьет ли сток грязью и травой.
-- Это, значится, обязательно надобно!
Рассчиталась я с походниками, как и обещала. Оплатила даже первый, неудачный поход. И сверху по три серебрушки каждому. А Нолану шесть. Я поняла, что у меня в деревне появился еще один толковый и надежный помощник. ***
В общем, осень я встречала во всеоружии. Заполнялся погреб картофелем и морковью, насушено и засолено все, что можно, даже яйца, которые не успели съесть за лето, залиты в горшке известковой водой. Вроде как, таким образом до двух лет они свежие остаются. Но я знала, что они понадобятся нам зимой. А как путь установится, съездим в город. Я продам чеснок и закуплю муки и мяса. Голодать мы точно не будем.
Мне сильно повезло в том, что когда прискакал гонец от герцога, я была не на огороде, а сидела в кабинете, разбирая крестьянские договоры. Я пообещала, что съездим к городскому законнику и продлим на тех же условиях еще на десять лет, и собиралась сдержать слово. Взбудораженная Леста вбежала ко мне и доложила:
-- Светлая госпожа, там ить гонец прискакал! Сказывает, от самого герцога! Лично вас требовает! – и испуганно посмотрела на мои руки. – Ить как вас показать-то можно?! _________________ * Имянарекатель – аналог нашего крестного отца.
Глава 26
Переполох случился знатный. Я и сама заволновалась. Понятно, что сейчас я выгляжу не как баронесса, а как обычная крестьянка. Тут слилось все вместе: и одежда, и загар, и загрубевшие руки с короткими ногтями. Уж как я их не берегла, перчатки носила и маслом смазывала регулярно, а целый сезон огородных работ не мог пройти бесследно.
Спешно укладывали волосы в некое подобие улитки, закалывали шпильками с жемчугом и прошлись по вискам масляными пальцами – чтобы не так выбивались волосы. Леста, на удивление, делала прическу быстро и ловко, ворчливо приговаривая:
-- Ить рази можно этак-то себя запускать! А ежли бы герцог лично пожаловал?!
-- Леста, зачем ему ко мне приезжать? Не ворчи.
-- Ить мало ли, зачем! – настойчиво бурчала она. – Гонца ить прислал? Значит, чегось ему надобно! Платье мне Леста принесла чуть тяжеловатое для достаточно теплой погоды, бархатное, но у него было одно серьезное достоинство: пышный кружевной воротник, собранный рюшью, и такие же манжеты, прячущие кисть почти до кончиков пальцев. На рукав горничная добавила траурную повязку, критически осмотрела меня и недовольно покачала головой:
-- Раньше ить такая нежненькая да беленькая были, светлая госпожа…
Лицо чуть припудрили: оказывается, в дебрях моего барахла хранился ларец с пудрой, несколькими помадами и пятью флаконами духов. Я удивилась и только поблагодарила служанку за запасливость. Одни духи из коллекции мне очень приглянулись – с травянистым горьковатым запахом скошенной полыни и ни капли сладости, только легкая лимонная нотка.
Стол в кабинете пришлось спешно передвинуть. Сейчас свет падал мне в спину, и я очень надеялась, что недостатки гонец не сможет рассмотреть слишком уж хорошо. Вся эта беготня заняла не больше получаса, и я, выдохнув, уселась на свое место, разложив на столе кипу бумаг. Сидит светлая госпожа и итоги хозяйства подводит. Что тут необычного?
Леста ушла за гонцом, и вскоре по лестнице раздались шаги. Мужчине было лет тридцать. Самое обычное, простоватое лицо: курносый нос, рыжеватые волосы и брови, и россыпь веснушек по щекам. Только глаза очень внимательные.
Поклонился, представился сержантом Триком, подал конверт и сказал, что велено ответа дождаться. Я посмотрела на стоящую у него за спиной горничную и распорядилась:
-- Леста, отведи сержанта на кухню и распорядись покормить.
По тому, как она одобрительно закивала головой, я поняла, что сделала все правильно. Вот не зря я про попаданок слушала сказки в свое время: теперь хоть примерно знаю, как с прислугой местной и чиновниками общаться.
Чуть помятый конверт содержал лист бумаги, сложенный вдвое. Очень плотный и качественный лист, бумага мелованная, явно не для повседневных записей. Я с некоторой опаской развернула и прочитала. Содержимое письма меня озадачило: это было приглашение во дворец на бал. Потопталась по кабинету, вышла на лестницу и решительно кликнула горничной, чтобы подала мне чай. Не пить мне хотелось, просто я совершенно не представляла, что нужно отвечать. Хоть с ней посоветуюсь.
Леста удивила меня еще раз. Вместо привычной глиняной кружки на подносе стояла очаровательная фарфоровая пара, благоухал травами горячий чайничек с такой же цветочной росписью, под ними – тонкая льняная салфеточка с кружевной каймой. Пиалка с медом явно из того же самого набора посуды. И даже чайная ложечка с красивой витой ручкой.
-- Это откуда у нас такое богатство?
-- Ваш это сервиз, светлая госпожа. Неужли не признали? Из приданого вашего добро. Ить весь-то не смогла взять, а три чашки вот прибрала, оно и пригодилось. Ну, и чайничек с вазоной прихватила.
Я догадалась, что словом «вазона» Леста называет пиалку, но машинально продолжила расспрашивать:
