Марина Эльденберт - Заклятые любовники

Винсент вернулся в кабинет достаточно быстро.

– Почему вам не сидится на месте?!

– В спальне, вы хотели сказать?

– Хоть под кроватью! – голос его звенел от ярости. – Гилл не говорил, что я занят?

– Говорил, но я…

– Вы моя гостья, а не призрак безвременно ушедшей тетушки, который может праздно шататься по дому в любое время.

Он устроился за столом и начал просматривать письма, я же чувствовала себя невероятно усталой. Не хотелось ни препираться, ни спорить, ни ссориться. Визит леди Уитмор не просто разбередил старую рану, он всколыхнул в душе давно позабытое чувство… вины. Первое время не проходило ни дня, чтобы я не вспоминала о своем поступке. Моя гордость кричала, что я все сделала правильно, но сердце считало иначе. Я заставила себя ненавидеть де Мортена, потому что любовь к нему могла меня уничтожить.

– Вы просто магнит для скандалов. – Винсент не скрывал раздражения. – Теперь ваши поклонники осаждают мой дом.

– Вас беспокоит репутация или то, что вас ко мне влечет?

Я бы поставила на второе – ведь прошлая ночь мне не приснилась, вот только он ни за что себе в этом не признается.

– Какого демона вы делали в коридоре?

Почему он так злится? Из-за того, что я предстала пред светлы очи лорд-канцлера?

– Шла к вам, потому что хотела поговорить.

– О чем?

Действительно, о чем? Попросить прощения? Поговорить о том, что случилось утром? Можно было сколь угодно долго задаваться этими вопросами и не вытолкнуть из себя ни слова. Леди Уитмор сказала, что я совсем не знаю де Мортена, повторила его слова. Наверное, они оба правы, но сейчас я вдруг с особой ясностью осознала, что хочу это изменить.

– Зачем приходил этот жуткий Аддингтон?

Де Мортен оторвался от бумаг, окинул меня пристальным взглядом, словно решал, выгнать сразу или просто не замечать. Ненадолго, но я почувствовала себя лягушкой, которую положили на разделочный столик. Лезвие сверкнуло, и… исчезло. Пока можно квакать дальше.

К моему удивлению, он даже ответил:

– Из-за вчерашнего скандала с Вудвордом.

– Спасибо вам, – неожиданно даже для себя произнесла я, – за то, что вступились.

Винсент замер, приподнял бровь.

– Бить женщину – низко. Пока мы связаны, никто не посмеет вас обидеть.

Слова противоречили привычному холоду в его голосе: де Мортен только что в свойственной ему одному манере пообещал защищать меня ото всех, в том числе и от бывшего любовника.

– Низко? Вчера вы обещали меня выпороть.

– Напомните об этом, когда я закончу с делами.

Не знаю почему, но уходить не хотелось. Напротив – хотелось обойти стол и устроиться у него на коленях, а еще – поцеловать, по-настоящему, искренне, безо всяких отсылок к заклятиям и их последствиям. Я подавила это желание глубоким вздохом, на всякий случай покрепче вцепилась в подлокотники.

– Надеюсь, у вас не будет неприятностей?

– Нет, – сухо отозвался он. – Вас тоже больше не потревожат. Завтра мы отправляемся в Мортенхэйм.

Известие оглушило, если не сказать больше. Родовые владения де Мортена находились не так далеко от Лигенбурга: в трех-четырех часах езды, но… уехать из города?! Нет, нет, нет, пожалуйста, только не это!

– Не лучшая идея. Вам придется каждый день ездить сюда. – Я старалась не показывать, что меня это пусть даже мало-мальски задело. Всякий раз, когда я позволяю чувствам взять над собой верх – неизменно проигрываю. В точности как на сцене.

– Каждые два, – уточнил Винсент. – Одну ночь я стану проводить здесь, другую с вами.

Он сообщил это с таким лицом, словно я была занесена в список дел в ежедневнике.

СРЕДА

Три часа пополудни – проснуться, натянуть штаны.

Пять часов – встреча с лорд-канцлером.

Семь часов – ответы на письма.

Десять часов вечера – ночь любви с Луизой (снятие заклятия).

Прямо так все это и вижу, написанное его резким сильным почерком.

М-да. Кажется, де Мортен слишком взялся рьяно исполнять свои обязанности передо мной. Я скрестила руки на груди и подалась назад.

– Ваши родные меня ненавидят.

– У моей семьи есть дела поважнее ненависти к вам. К тому же, поместье большое.

– Значит, все уже решено?

О чем я спрашиваю. Разумеется, все решено единолично: ни мои просьбы, ни доводы ничего не изменят.

– Выезжаем рано утром, в девять. – Винсент поморщился – разумеется, для него это рано, если он только во второй половине дня вылезает из постели. – Так что отправляйтесь к себе и займитесь сборами.

По всей видимости, взгляд мой был излишне красноречив, потому что он решил меня подбодрить:

– Это временные меры. До тех пор, пока не снимем заклятие.

– А когда мы его снимем? Вы же ни слова мне не говорите!

Де Мортен взглянул сквозь меня, словно я была прозрачной.

– Пока я не нашел человека, который все это затеял, – он снова погрузился в изучение бумаг, показывая, что разговор окончен.

Всевидящий! Даже с Фраем проще общаться, хотя он скользкий, как ледяная горка.

Я смотрела на Винсента и кусала губы, чтобы не наговорить лишнего. Не сказать о том, что я отказалась выходить за него замуж как раз по этой самой причине. Что пыталась сделать это по-человечески, но отец не стал меня даже слушать. Что отчаянно боялась превратиться в безмолвную особу без права голоса, которую он запрет в своем замке, что про меня никто даже и не вспомнит. Что эта тень за плечами годами преследовала меня, что я не раз задавалась вопросом: «А если я все-таки ошибалась?»

Но нет. Не ошибалась. Винсент Биго, мой несостоявшийся супруг, и герцог де Мортен действительно были разными людьми. Вот только кое-что общее между ними все-таки было: они оба видели во мне девчонку, которую не стоит принимать во внимание.

В экипаже было свежо. Несмотря на мягкие сиденья и обивку, я все равно завернулась в колючий шерстяной плед так, что оттуда только нос торчал. Выехали, мы, разумеется не в девять: его светлость изволил проспать, потом ему принесли какие-то срочные документы, в итоге я даже успела пообедать, послоняться без дела по дому – потому что все вещи были уже упакованы, а ближе к трем часам – когда все наконец-то утряслось, выслушать, что из-за меня мы прибудем в Мортенхэйм не вовремя. Исключительно потому, что решила немного прихорошиться, и для этого пришлось сначала разобрать, а потом заново собрать саквояж. Часом больше, часом меньше – подумаешь! Я же его ждала.

Арка я старательно укутала в плед, который подвернула и заколола булавками – ему с кучером ехать, а там холодно. Дог переминался с лапы на лапу, смотрел на меня умоляющим не позорить его острые уши взглядом, но позволил сделать из себя сверток. Молчал, даже не рыкнул ни разу. В отличие от де Мортена, который увидев нас, откровенно – нет, даже не засмеялся – захохотал.