Он принялся нежно намыливать губкой ее симпатичные ягодицы и ножки. Затем, отложив губку, ополоснул ее тело ароматной водой.
Когда Синния повернулась к нему, Диллон увидел, что щеки ее зарделись от стыда. Но не обратил на ее смущение никакого внимания, притянул жену к себе и поцеловал.
— Никто не говорил мне ничего подобного, — прошептала Синния, когда он оторвался от ее губ. — Но я знаю из книг, что должно происходить между мужчиной и женщиной. Нидхуг настаивала, чтобы я подробно это изучала, готовясь к вступлению в брак. Но вообще-то нравы Бельмаира консервативны и строги. Страсть, которую ты возбудил во мне, Диллон, считается неприличной и осуждается.
— Осуждается? Я так не думаю, — возразил он. — Просто приличия не позволяют бельмаирцам говорить об этом, моя королева. Получать удовольствие от физической любви — это естественно! Но зачем это обсуждать? Конечно это неприлично! Не могла бы ты намылить мне спину?
Диллон протянул ей губку и повернулся к Синнии спиной.
Синния сполоснула губку, обмакнула ее в мыло и принялась намыливать его широкую спину. Ей пришлось встать на цыпочки, так как Диллон был очень высоким. Она долго и нежно водила губкой по его телу, потом ополоснула его водой, словно старательная ученица, повторяющая действия учителя. Когда она закончила, Диллон повернулся и посмотрел ей в глаза.
— Но зачем все это было нужно? — спросила его Синния. — Какой в этом смысл?
— Смысл очень большой. Эти омовения сблизили нас и помогли нашим телам прочувствовать друг друга, — ответил Диллон.
— Надо же, какие хетарианцы чувственные! — заметила она, кривовато улыбнувшись.
Диллон взял у Синнии губку.
— Да, ты вышла замуж за представителя самой чувственной расы, моя королева! — воскликнул он, порывисто обнял Синнию и прильнул к ней губами.
Поцелуй длился и длился и становился с каждым мгновением все более страстным. Губы Синнии, нежные и мягкие, как лепестки розы, больше не сопротивлялись поцелую. Она даже делала робкие попытки подражать ему. С сожалением оторвавшись от ее губ, Диллон посмотрел на Синнию своими прекрасными ярко-голубыми глазами.
— Думаю, — медленно проговорил он, тщательно подбирая слова, — пришло время научить тебя некоторым шалостям, которые вытворяют лесные феи.
Лицо Синнии опять залила краска. Это смущение очень порадовало Диллона, и он с улыбкой протянул Синнии губку.
— Для начала давай помоем друг друга полностью, — предложил он.
Синния копировала каждое его движение. Он нежно провел губкой по ее тонкой шее. Синния сделала то же самое. Диллон осторожно намылил каждую грудь Синнии. Соски ее сморщились от теплой воды и мыла, и это возбудило его. Не в силах бороться с искушением, он принялся сосать сосок Синнии. Она застонала от наслаждения. Теперь с огромным трудом ей удавалось сосредоточиться на том, чтобы мыть губкой грудь Диллона. А он в это время круговыми движениями намыливал ее живот. Потом он опустился на колени и принялся мылить бугорок ее лона и нежные припухлости. Его движения становились все сильнее и решительнее. Потом он вымыл ей ноги, ступни. Затем опять ополоснул ее.
— А теперь твоя очередь, Синния, — сказал он и пригнул ее голову к своей плоти.
Собрав всю свою смелость, Синния наконец решилась посмотреть на самую сокровенную часть мужского тела. Она увидела густые черные волосы вокруг его чресл. Взяв это достоинство в руку, она принялась осторожно намыливать. Плоть его тотчас же возбудилась. Почувствовав, как она пульсирует, Синния испугалась, выпустила ее и решила переключиться на более безопасные части тела Диллона. Она стала мылить его мускулистые бедра и ступни. Закончив омовение мужа, Синния собралась вылезти из раковины, но он придержал ее:
— Не уходи. — Он принялся смывать со своего тела мыло. Затем повернулся к Синнии: — А теперь, моя королева, пришло время научить тебя доставлять мужчине истинное наслаждение. Поласкай мою плоть губами.
Синния никогда ни о чем подобном не слышала, но доверилась Диллону, понимая, что он знает о любви все. Ведь он смог доставить ей самой невероятное блаженство. Плоть Диллона была теплой, приятной на вкус и душистой от мыла. Руки Диллона сомкнулись на ее затылке, и она услышала его свистящее дыхание. Чем ритмичнее становились ее движения, тем сильнее возбуждался ее муж — его орган был теперь совсем твердым и напряженным, но ее это больше не смущало.
Диллон застонал от наслаждения. Синния с удивлением поняла, что ее простые движения доставляют ему неизъяснимое блаженство, и почувствовала гордость: теперь она может доставлять ему такое же удовольствие, как и он ей.
Потом Диллон поднял ее с колен и повел к бассейну. Пока они шли в соседнюю комнатку, Синния не отрываясь смотрела на него. В очередной раз она поразилась, какой Диллон высокий и сильный. Но теперь его большое тело приобрело для нее новое значение. Она будто взглянула на своего мужа другими глазами. Вместе они вступили в ароматную воду. Диллон попросил Синнию встать на колени и осторожно вошел в нее. У Синнии перехватило дыхание. Обхватив руками ее узкие бедра, Диллон начал двигаться в ней. Сначала медленно и бережно, а потом все быстрее и быстрее. Через несколько минут он двигался в ней с быстротой и яростью зверя. Она застонала от нахлынувшего на нее наслаждения.
— Пожалуйста! — просила она. — Пожалуйста!
— Скажи, чего ты хочешь, моя королева, — прошептал он, обдав горячим дыханием ее ухо.
— Доставь мне неземное наслаждение, Диллон. Доставь мне неземное наслаждение! — кричала она.
Комната наполнилась золотистым светом, и воздух стал потрескивать.
— Твое желание для меня закон, моя королева, — пробормотал Диллон, поцеловал ее в ухо и слегка прикусил мочку.
На этот раз он сразу нашел ее зону удовольствия — и Синнию переполнило ни с чем не сравнимое блаженство.
Когда все закончилось, Диллон сел на ступеньку бассейна, поднял Синнию на руки и стал укачивать ее, как ребенка, безостановочно целуя. В перерывах между поцелуями он нежно шептал ей на ухо:
— Где и когда угодно, Синния, — напоминая о своем прежнем обещании.
Наконец она открыла глаза. Каждый дюйм ее тела дрожал от возбуждения.
— Ты всегда так обращаешься с женщинами? — мягко спросила она.
— Ты — моя единственная женщина, — просто сказал Диллон. — Кажется, я начинаю в тебя влюбляться, Синния. Не потому, что ты красива, и не потому, что ты моя жена, а потому, что мы предназначены друг другу судьбой. Я хочу быть с тобой, и только с тобой, навсегда, навсегда. Наша физическая любовь — ни с чем не сравнимое наслаждение.
