— Из собственных воспоминаний и силы. Как научишься управлять даром, сама себе своего сделаешь, это удобнее всего.
— А Повара кто сделал?
— Феодорис, у него дар созидания сильнее, чем у всех, — с легкой завистью вздохнул парнишка, но зелени в его ауре Веся не заметила. — Скажи ему, чего тебе сварить, да идем в кабинет, Саргенс велел тебя привести.
— Не мог сразу сказать! — вскакивая с места, прикрикнула Весеника. — Веди!
Но на ходу все же бросила в обнаруженный неприметный карман несколько печений.
Из зала лохматый чародей вывел Весю в дверь, которая располагалась недалеко от кухонной, и, шагая за ним по просторным коридорам и залам, обставленным еще более дорогой и вычурной мебелью, княжна заподозрила, что гости тут все же бывают.
А для кого иначе эти внушительные комнаты, как не для тех, кого нужно подавить богатством и великолепием? Вот теперь она вспоминала созданный своими руками немудреный уют Ясновеня с теплом и тоской, в ее комнате каждая подушечка хранила тепло любящих ее людей, вышивавших маки и колокольчики долгими зимними вечерами именно для Веси.
— Как тебя зовут? — спросила она парнишку, решив попытаться разузнать о том, кто приходит сюда в гости.
Но он вдруг остановился и прижал палец к губам. А потом тихо сказал, строго глядя Весе в глаза:
— Ты еще не вступила в круг и не имеешь права знать наши имена. Только те, которые открыл верховный магистр. И нам своего имени не называй… Когда вступишь в круг, у тебя будет новое.
— Да? — не стерпев, ехидно фыркнула Колючка. — Я еще не уверена, хочу ли я в этот ваш круг!
Лохматый посмотрел на нее с изумленной жалостью, с какой смотрят обычно на детей, заявляющих, что они не любят мороженого, и побежал дальше.
Княжна мчалась следом, больше не останавливая провожатого и не задавая никаких вопросов. Не до его объяснений ей, если действительно приехал Берест и верховный магистр желает дать кунице какие-то указания. В том, что советы будут, Веся не сомневалась и даже намеревалась выполнять их в точности… ровно до того момента, пока они будут совпадать с ее желаниями.
В очередном зале за уставленным снедью низким столом сидели Феодорис с Саргенсом и спокойно пили горячий отвар, заедая не менее горячими пирогами.
— Вот гостья, — отчитался парнишка, подводя к ним Весенику, — в кухне нашлась, молоко пила.
— Иди, через четверть часа впустишь гостей. Да не забудь про очередь.
— Не забуду, — лохматый повернулся и помчался прочь, а Феодорис приветливо махнул княжне. — Садись, что стоишь? Отвар наливать?
— Доброе утро. Спасибо, — села на свободный стул Веся и взяла пирог. Раз есть четверть часа, почему бы не перекусить?!
— На здоровье, — усмехнулся Саргенс. — Вопросы все решила?
— Наоборот, больше стало… — прожевав кусочек, призналась куница, — раза в два.
— Ну, задай самый важный, — испытующе уставился магистр, — может, успеем ответить.
— Почему у меня так резко сила прибавилась? Я же в этот раз даже меньше степняков ослепила, чем тогда, в отряде?
— Мы уже размышляли, наверное, мы виноваты. Когда увезли тебя от моста, то два дня поили снотворным, чтобы не мешала. Да и разобраться нужно было… в твоем даре, потому и добавили силы. Иначе ауру не видно. А когда привезли тебя сюда, свою силу сливать не стали, так тебя и положили спать. Я должен открыть одну тайну… Цитадель стоит в месте средоточия силы, тут она собирается… и потому мы здесь сильнее. Вот все это сложилось… и теперь в тебе столько же силы, как в чародее второго круга. Но пока ты не имеешь знаний, как с ней справляться.
— Ты боишься, что я теперь могу кого-то убить? — скептически прищурилась Весеника.
— Он хочет сказать совершенно другое. Теперь тебе нужно учиться, — мягко сообщил Феодорис, — а про твой дар мы все объясним позднее. Сначала послушаем, что об этом думают другие. Ну а если тебе тоже хочется послушать, пройди вон в ту дверцу, поднимись по лесенке и садись. Ты окажешься за этой картиной. Предупреждаю, оттуда все видно и слышно, но говорить бесполезно. Никто не услышит. Впрочем, ты сама отказалась от бремени судейства.
Куница смерила его насмешливым взглядом и поднялась с места. Взяла поднос, составила на него все, что ей понравилось, и молча направилась к дверке, похожей на дверь шкафа или чуланчика. Раз не будет слышно, как она там разговаривает, то уж как жует пироги — тем более.
Феодорис разочарованно посмотрел вслед не ставшей протестовать кунице и укоризненно покосился на друга, изо всех сил старавшегося не рассмеяться. Он выиграл, предсказав, что с девчонкой нужно быть предельно честным, иначе не стоит ждать от нее ни просьб, ни вопросов. Она всё-таки опытный воин и очень быстро смекает, где безопасно, а где может ожидать ловушка.
— Хлоп, — позвал Феодорис, и запертый в магический контур сгусток силы, какие они называли для простоты фантомами, выскользнул из-под кресла.
Форму своим созданиям каждый чародей придавал свою, и Хлоп Феодориса был похож на спрута с дюжиной щупалец, не менее.
— Убери еду в шкаф, — поднялся с удобного кресла глава Цитадели и направился к стоящему на возвышении массивному столу.
Почему-то все посетители, которым разрешено было войти в Цитадель, с гораздо большим трепетом относились к верховному магистру, если он сидел на стуле с высокой резной спинкой. Точно таком, на каких сидели князья, верша суд и закон в своих кланах.
— Первый посетитель ждет разрешения войти, — объявил лохматый чародей, и Веся, нашедшая за картиной удобную, хоть и небольшую комнатку с мягким диваном и столиком, сразу отставила чашку с отваром.
Все ее хладнокровие и внешнее безразличие внезапно куда-то делось, как вода из треснувшего кувшина, и девушке пришлось снова прибегнуть к помощи силы, чтобы вернуть своему телу спокойствие. Но не душе… на нее сила не действовала.
— Доброе утро, уважаемые чародеи, — с глубокой почтительностью произнес мужской голос, и Весеника разочарованно откинулась на спинку дивана.
Этот голос она знала очень хорошо, и хотя еще совсем недавно считала, что всегда будет рада услышать, теперь только разочарованно вздохнула.
И не ее в том вина… он сам сделал все, чтобы втоптать в грязь память об их дружбе.
— Доброе и тебе. Зачем ты явился?
— Прошу милости… позвольте в наказание за все мои проступки принять на свои плечи такую кару, чтобы моя жизнь начала приносить пользу людям, раз она больше не нужна мне самому. Вокруг меня пустота и холод, и меня теперь не волнуют прежние дела и заботы. Если нужно чистить вам конюшни, я буду чистить, если нужно сеять золу, буду сеять. Всё, что угодно… только не гоните.
