И вдруг я почувствовала, что лечу. Впечаталась в ближайшее дерево и шлепнулась на землю. Надо было вскакивать и бежать, но Диего ведь мертв… От этого никуда не деться.
Готовый наброситься в любой момент, на меня пристально смотрел тот светловолосый, которого я заметила на поляне. Явно отличный боец, куда опытнее Райли. Но почему-то он не спешил бросаться. В нем не было того бешенства, как у Рауля или Кристи. Он хорошо владел собой.
— Пожалуйста, — снова взмолилась я, надеясь покончить со всем поскорее. — Я не хочу драться.
Он как-то переменился в лице, хотя пружинистая поза осталась прежней. Посмотрел на меня каким-то непонятным взглядом. Одновременно мудрым и… каким-то еще. Понимающим? Жалостливым, точно.
— Я тоже не хочу, девочка, — добродушно и спокойно отозвался он. — Мы только защищаемся.
Его странные желтые глаза светились такой искренностью, что я удивилась, как вообще могла поверить Райли. Мне стало… стыдно. Может, этот клан и не собирался нападать на нас в Сиэтле? Неужели в том, что говорил Райли, не было ни слова правды?
— Мы не знали, — поспешила объяснить я, сгорая от стыда. — Райли все наврал. Простите.
Он прислушался, и я вдруг поняла, что на поле боя наступила тишина. Все закончилось.
Если бы у меня еще оставались сомнения насчет того, кто победил, они бы развеялись, когда через секунду к этому светловолосому подбежала желтоглазая женщина с вьющимися каштановыми волосами.
— Карлайл, ты что? — удивилась она, заметив меня.
— Она не хочет драться.
Женщина коснулась его руки. Он по-прежнему стоял сжавшись, как перед броском.
— Она так перепугана, Карлайл. Может быть…
Светловолосый Карлайл обернулся к ней, слегка распрямляясь, хотя видно было, что он еще настороже.
— Мы тебя не тронем, — сказала женщина. Голос у нее был мягкий, ласковый. — И сражаться с вами мы тоже не хотели.
— Простите… — прошептала я снова.
В мыслях была полная каша. Диего мертв, и это самое главное, самое невыносимое. И остальное — битва закончена, наш клан проиграл, враги победили. Но в моем клане все, кого ни возьми, только повеселились бы, глядя, как меня жгут, а враги почему-то разговаривают ласково, хотя и не должны. Мало того, с этими двумя незнакомцами мне отчего-то было спокойнее, чем с Раулем и Кристи. Мне стало легче, оттого что Рауля и Кристи больше нет. От всего этого голова шла кругом.
— Девочка, — спросил Карлайл, — ты готова сдаться? Если не будешь ни на кого нападать, обещаем тебя тоже не трогать.
И я ему поверила.
— Да, — прошептала я. — Сдаюсь. Нападать не буду.
Он ободряюще протянул мне руку.
— Пойдем. Сейчас мы с родными посовещаемся, и тебе придется ответить на несколько вопросов. Ответишь честно — бояться нечего.
Я медленно поднялась, стараясь не делать резких движений, чтобы не подумали, будто я сейчас кинусь.
— Карлайл! — позвал мужской голос.
Подошел еще один желтоглазый. Чувство безопасности, охватившее меня рядом с этими двумя, при виде него тут же испарилось.
Он был тоже светловолосый, как и первый, но выше и мускулистее. Кожу покрывали многочисленные шрамы, в основном на шее и подбородке. Все они, кроме нескольких свежих царапин на руке, явно остались от каких-то давних драк. В скольких переделках он побывал? Мне и представить сложно. И из всех вышел победителем. Янтарно-карие глаза горели огнем, во всей позе чувствовалась едва сдерживаемая мощь разъяренного льва.
Увидев меня, он сжался, изготовился прыгнуть…
— Джаспер! — осадил его Карлайл.
Джаспер тут же выпрямился и широко открытыми глазами уставился на Карлайла.
— Что здесь происходит?
— Она не будет драться. Она сдалась.
Покрытый шрамами лоб помрачнел, а меня вдруг охватила горькая досада — на что, я сама не понимала.
— Карлайл, я… — Он запнулся, но продолжил: — Прости, но это невозможно. Сейчас сюда придут Вольтури, а у нас тут эта новорожденная. Ты понимаешь, чем это нам грозит?
Я не улавливала, о чем он, но главную мысль ухватила. Он хочет меня убить.
— Джаспер, она всего лишь ребенок, — возразила женщина. — Мы не можем ее вот так просто взять и прикончить!
Странно было слышать от нее такие рассуждения: как будто мы люди и убийство — это что-то плохое. Такое, чего нельзя допускать.
— Эсми, на кону жизнь семьи. Они не должны подумать, что это мы нарушили закон.
Женщина, Эсми, встала между мной и тем, кто собирался меня убить. При этом, что самое невероятное, повернувшись ко мне спиной.
Карлайл бросил на меня тревожный взгляд. Видно было, как дорога ему эта женщина. Я бы тоже так смотрела на любого, кто встанет у Диего за спиной. Я постаралась всем своим видом выразить смирение и покорность.
— Нет. Я не позволю.
— Джаспер, мне кажется, надо рискнуть, — медленно проговорил он. — Мы не Вольтури. Мы соблюдаем их правила, но не спешим отнимать чужие жизни. Мы им все объясним.
— Они могут подумать, что мы сами насоздавали новых вампиров — чтобы укрепить позиции.
— Но ведь это не так. А даже если бы и создали, здесь никакой утечки не было, только в Сиэтле. Новых вампиров создавать не запрещается, главное — держать их под контролем.
— Это слишком опасно.
Карлайл осторожно тронул Джаспера за плечо.
— Джаспер, мы не можем убить этого ребенка.
Джаспер сверкнул глазами на светловолосого с добрым взглядом, и я вдруг рассердилась. Неужели он посмеет обидеть этого справедливого вампира и женщину, которую тот любит? Но Джаспер вздохнул, и я поняла, что все в порядке. Злость тут же улетучилась.
— Мне это не нравится, — сказал он, но уже спокойнее. — Давайте я хотя бы сам ее отведу. А то вы же оба не привыкли обращаться с теми, кто столько времени творил что вздумается.
— Хорошо, Джаспер, — ответила женщина. — Только помягче.
Джаспер закатил глаза.
— Нам надо к остальным. Элис говорит, времени мало осталось.
Карлайл, кивнув, протянул руку Эсми, и они побежали обратно на поле битвы.
— Эй ты, там! — снова запылал гневом Джаспер. — Пойдешь с нами. Одно неверное движение, и я тебя скручу.
Под его грозным взглядом во мне снова проснулась злость, захотелось зарычать и оскалиться, но что-то подсказывало: такого повода он и ждет.
Джаспер остановился, будто ему пришла в голову неожиданная мысль.
— Закрой глаза, — велел он.
Я не послушалась. Он что, решил все-таки меня убить?
— Кому сказано?
Скрежетнув зубами, я повиновалась. Теперь я стала в два раза беспомощнее, чем казалась себе до этого.
— Иди на мой голос, глаза не открывай. Откроешь — пеняй на себя. Ясно?
