Поспешил обратно сразу же, как перепоручил сына слуге. Собирался зайти к Дарие, но в последний момент передумал. Решил, что сделает это позже, когда не надо будет помнить ни об уборке в комнате для зельеварения, ни о склянках, которые принесла Мадрия. Не хотелось заниматься при Эниле ни тем, ни другим, и поэтому желанный визит пришлось отложить.
Замешкался у заветной двери, предвкушая неприятные занятия. Больше всего на свете Эдриас не любил мытье котлов и палочек для помешивания. Их следовало не только сполоснуть от остатков зелья, но и очистить от произнесенного над ними заклинания, а эта процедура всегда была немного болезненной. Но, так или иначе, приходилось терпеть неудобства, делать котлы на один раз оказывалось накладно.
Достал ключ, вставил в замок и попытался провернуть. Нахмурился, понимая, что не запер за собой дверь. Фыркнул, мысленно обозвал себя рассеянным балбесом и вошел в комнату. Рядом с тумбочкой у двери Мадрия возилась с бутылями. Эдриас ухмыльнулся и покачал головой. Все-таки вернулась.
— Что вы там затеяли, — поинтересовался он хорошо поставленным лекторским голосом, — с Лалией?
Мадрия вздрогнула и отвлеклась от склянок.
— Ничего, — она пожала плечами, — просто я должна была убедиться, что ты не забыл убрать зелья в хранилище. Как оказалось, не зря.
Эдриас многозначительно хмыкнул. На первый взгляд все выглядело логичным: по цвету зелья напоминали эликсиры, продлевающие молодость, и те действительно нуждались в особых условиях хранения. В этой комнате, одной из немногих, как раз был специальный шкаф. Смущала палочка. Такие использовали, когда готовили зелье забвения, варево, заставляющее жертву забыть о каком-то определенном событии. И по странному совпадению сразу после приготовления зелье забвения тоже становилось кроваво-красным. Разница проявлялась через три-четыре дня, варево дозревало и темнело, но сейчас понять, что именно в бутылях, было невозможно.
— Я бы все сделал, — заверил он. — Просто надо было увести Эниля. Не хотел, чтобы сын видел очищающее заклинание в действии. Мальчишка же. Мог испугаться.
— А так все сделаю я, — улыбнулась Мадрия, распахнула нужный шкаф и поставила туда бутыли. Следом положила палочку с треугольным наконечником в ящик, где хранились чистые инструменты, и направилась к выходу.
— Как хочешь, — улыбнулся Эдриас. А потом решил взять быка за рога. К чему откладывать объяснение до обеда, если сейчас они вдвоем и им никто не помешает. Набрал в грудь побольше воздуха и выпалил: — Нам надо расстаться. Ты великолепная женщина, но я, видимо, не готов к постоянной длительной связи. Прости.
Мадрия даже бровью не повела. Не удивилась. Будто уже давно ждала чего-то подобного.
— Хорошо, — она остановилась рядом и уставилась в глаза. — Правду сказать, ты мне тоже не подходишь. Ты разве что в постели неплох. А в остальном… В тебе очень мало от мужчины, не хватает решительности, нахрапа — все как у девочек, с раздумьями и охами-вздохами. Со стороны ты выглядишь куда привлекательнее, чем на самом деле.
Эдриас пропустил шпильку мимо ушей. Чего только не скажет уязвленная женщина.
— Рад, что ты не сердишься.
— Сержусь, — заверила Мадрия, — но не настолько, чтобы ссориться.
— Вот и славно…
— Куда уж лучше. — женщина криво усмехнулась и положила ладонь на ручку двери. — Бывай. — вздохнула и добавила: — От обеда тоже тебя освобождаю.
Эдриас закивал, а Мадрия выскользнула из комнаты. Он вздохнул, решив пока не гадать, отчего бывшая так легко приняла расставание, и запер дверь на ключ. Оставил его в замке, не хотелось, чтобы еще кто-то побеспокоил за важными занятиями.
Прежде всего заглянул в шкаф с зельями. Достал оба бутыля и, откупорив каждый по очереди, принюхался к содержимому. Было сложно различить оттенки запаха, мешал дух от приготовленного Энилем отвара, но ничего необычного нос не улавливал. Стоит вернуться к ним через пару дней, разница между эликсиром молодости и зельем забвения станет заметнее. Все равно уносить бутыли некуда: жидкость в них испортится, и, скорее всего, они дождутся здесь.
Потом вернулся к котлу. Помешал содержимое, принюхался и удовлетворенно кивнул. Сын и впрямь все сделал как надо. Нигде не ошибся, да и без способностей тут не обошлось. Эдриас довольно улыбнулся: если дар передается через поколение, то он, декан Куртис, чего-то не знает или о своих родителях, или о родителях супруги. Осторожно вылил варево в специальную, прикрытую решеткой дырку в полу. Хранить его не было смысла, да и вылить первое зелье считалось хорошей приметой. Сполоснул котел и палочки заранее приготовленной водой и принялся читать заклинание очищения. Сейчас он закончит с уборкой и навестит, наконец, Дарию.
Эниль действительно обладал каким-то странным даром: то ли сказывалось влияние энергии матери, все-таки ее силы мага заклинаний были неоспоримы, то ли сам мальчишка по неопытности вплел в слова что-то особенное. Котел очищался с трудом. Эдриасу пришлось применить заклинание дважды, прежде чем с чистой совестью уйти из комнаты.
Почти бежал по коридору. Поймать девчонку в объятия хотелось до дрожи в коленях. Тем более сейчас, когда с Мадрией все решено и ему позволено творить с другой женщиной что душе угодно.
Секретаря в приемной кабинета ректора не оказалось, и Эдриас вошел к Дарие без стука. Прекрасно понимал, что у нее может сидеть посетитель, но решил пренебречь формальностями. Отчего-то именно сейчас они казались лишними. Все, кроме возможности обнять ее, казалось лишним.
В кабинете привычно пахло чернилами и книжной пылью. Дария стояла около шкафа с папками и пристально всматривалась в цветные корешки с надписями. Эдриас затворил дверь, оглядел помещение и, не заметив никого, кроме своей девочки, поспешил привлечь ее к себе. Как можно ближе. Так близко, что замерло сердце и перехватило дыхание.
— Я так соскучился, — прошептал он, покрывая лицо Дарии поцелуями. — Будто вечность тебя не видел.
Она прикрыла глаза, позволяя ласкать себя, и обняла в ответ.
— Я тоже, — выдохнула ему в губы, прежде чем окончательно отнять разум поцелуем и заставить Эдриаса, как зеленого мальчишку, забыть обо всем на свете, кроме накатывающей бесконечной нежности.
* * *
Дария не смогла бы сказать, как долго они целовались. Потеряла счет времени, не хотела замечать ничего вокруг. Хватало Эдриаса и его окутывающего тело и душу тепла. Казалось, он оставил расчет и дал волю чувствам, и от этой мысли трепетало сердце и страшно хотелось одарить мужчину чем-то значимым. Дать понять, что она заметила и бесконечно благодарна за это волшебное чувство собственной необходимости.
— Пригласи меня пообедать, — осторожно предложила она, когда Эдриас опрометчиво выпустил ее губы из сладкого плена.
— Уверена? — хрипло прошептал он. Отстранился и посмотрел в глаза: — Обратной дороги не будет…
Дарие вдруг стало не по себе. Эдриас больше нее заботился о ее репутации. Усмехнулась и бегло поцеловала мужчину в губы. Будь что будет, она не хочет отказываться от запланированного.
— Хочу быть твоей.
Прикрыл глаза и облизнулся. Покачал головой.
— Даже не представляешь, — прошептал он, запуская ладонь в ее шевелюру, — с какой радостью я исполню твое желание.
А потом снова поцеловал. Как-то иначе, чем до этого. С куда меньшим трепетом, но горячее, бесстыднее и требовательнее. С губ Дарии сорвался стон: такому Эдриасу тело отзывалось с еще большей охотой.
Выбрались из кабинета, как только нашли силы оторваться друг от друга. Бок о бок шли по узким коридорам к выходу, и Дария с беспокойным предвкушением прислушивалась к бешеному стуку своего сердца. Эдриас был рядом, но, как и положено на людях, не переходил границ приличия и оттого казался немного чужим. Хотелось прижаться к нему, убедиться, что он тоже неравнодушен, но Дария не решалась. Боялась и слухов, и лишнего внимания. Особенно сейчас.
— Схожу с ума от невозможности обнять тебя, — Эдриас, похоже, угадал ее мысли и поспешил поделиться своими. — Начинаю подумывать о женитьбе, лишь бы иметь право поцеловать тебя на людях хотя бы в висок.
