не звучало, лучились светом, теплом и чем-то непонятным, тягучим, зовущим. И не хотелось ничего говорить. Просто не было сил ничего говорить! Были его глаза, была я, была навязчивая идея смотреть на него и ждать чего-то, хотя, казалось бы, зачем мне это надо.
Когда он начал склоняться ко мне, я лишь успела тревожно вздохнуть и доверчиво закрыть глаза. Мягкое касание, скромный поцелуй, а я даже пошевелиться не могу, потому что это настоящее. Это настолько настоящее, что просто теряюсь в ощущениях.
Рука Арминара легко, почти невесомо погладила меня по щеке, и ощущение чужих влажных губ на моих испарилось, оставив после себя пылающий след, как от ожога. Он не сказал ожидаемой глупости, я не распахнула глаз.
— Хочу какао, — сорвался бред с моих губ, и я подняла ресницы, глядя на обнимающего меня дивного.
— У тебя щёки красные, — заявил эльф, щёлкнув меня по носу. И натянувшаяся между нами струна лопнула, выпустив на свободу и напомнив о том, что надо двигаться и разговаривать, а не только смотреть друг на друга.
— Неправда, — возразила я, отстранившись и совершив невольный кувырок в полёте, после чего старательно прикрыла распущенными и растрепавшимися волосами лицо.
— Правда-правда, — нагло протянул наблюдавший за мной эльф.
— Если я сказала, что это неправда, значит, так оно и есть, — упрямо возразила я, глядя на это бессовестной лицо и вовсе не опуская взгляд на губы!
— Будем считать, что я тебе поверил, — хмыкнул Арминар и подал мне локоть. — Княжна, позвольте выполнить вашу просьбу и сопроводить вас выпить какао.
Я вздёрнула бровь, глядя на этого притворяющегося вежливым и цивилизованным эльфа.
— Ты как себе левитацию в таком положении представляешь? — голос мой источал неприкрытую насмешку.
— Положи свою очаровательную ладошку туда, куда следует, и узнаешь, — пожал плечами дивный и скользнул взглядом на мои сложенные на груди руки. Или это он на грудь посмотрел?
Ещё раз бросила взгляд на него, проследила направление… Нет, кажется, всё же на руки.
— Вы столь любезны, лорд Делавень, что с моей стороны было бы чудовищно жестоко отказать вам, — приняла я правила очередной игры чокнутого дивного, беря его под руку.
— Просто вообразите, княжна, что перед вами длинная лестница, ведущая с небес на городскую площадь, — он чуть склонился ко мне, чтобы убрать свободной рукой прикрывающие лицо пряди. — Главный секрет дивной магии — это воображение. Когда вы не скованы условностями реальности, вы свободны и всемогущи. Вы захотели — и воспарили подобно перу, пожелали — упали, рассердились — атаковали. По этой причине, люди никогда не смогут постичь дивную магию: они зажаты, закрыты и не способны соединиться с миром. Но у вас есть этот дар, княжна Лилиль. И никто больше не сможет причинить вам боль. Вы не одна, с вами весь мир. И вы свободны.
Вечерний прохладный ветерок опалял мои вновь пылающие щёки, рука, покоящаяся на локте Арминара нагрелась, и я знала, что то была вовсе не магия. Мы начали самый волшебный и самый волнительный спуск в моей жизни. Было ли дело в том, что мы спускались по невидимым, но ясно ощущаемым мною ступеням, или в том, с кем именно я спускалась, но сердце колотилось, как безумное. И я вдруг поняла, о чём щебетали, как птички, девушки на балах, о чём говорила мама, объясняя, что чувства к Арамилю невозможно было проигнорировать. Потому что я… кажется, влюбилась. Влюбилась в эльфа, дивного, наполовину лесного фея, ненормального, безумного, безголового, но… вернувшего мне память, интересовавшегося тем, почему я одна, хотя я совсем не хотела, чтобы он влезал в мою жизнь, того, кто, как и я, был направлен умелым кукловодом Арамилем, но я уверена, что всё, что делал Арминар, он делал, потому что сам того желает, что бы ни сказал Арамиль. И я не глядела, куда мы идём, я смотрела исключительно на него, улыбаясь, как… влюблённая дурочка, коих когда-то презирала.
— Мне следует опасаться вас, княжна? — продолжил игру в приличие Арминар. Наши ноги коснулись брусчатки, но мы оба не заострили на этом внимания. — Мне льстит ваш взгляд, но я имею основания предполагать, что за ним скрывается неизмеримое женское коварство.
— Пока не знаю, лорд Делавень, — я изобразила кокетливую улыбку. — Никогда не знаешь, что взбредёт в голову девушке.
— Особенно если это вы, княжна, — кивнул Арминар, после чего игра ему наскучила. Моя рука была отцеплена от локотка и оказалась сжата в его ладони.
Меня потащили к одному из зданий, окружающих площадь, состоящему из двух этажей. На первом располагалась кондитерская со стёклами вместо стен. Почти все столики в ней были заняты, восхитительный аромат выпечки и шоколада доносился из-за стеклянных дверей. Я втянула носом воздух и издала блаженный стон. Время ужина, голод никто не отменял.
— Лилиль, ты есть хочешь? — спросил, усаживая меня за найденный свободный столик у стеклянных стен, Арминар.
И я, вновь вдохнув блаженный аромат, честно и не по-женски ответила:
— Очень!
— Просьбу понял, уже бегу, — и он помчался к витрине с пирожными, пирогами и тортиками.
Я оглядела кондитерскую. Небольшая, уставленная маленькими столиками, рассчитанными в основном на две персоны, она была полна жизни. Небо за окном было уже оранжевым, готовясь принять оттенок сирени, а под деревянным потолком кондитерской плясали золотые огоньки, освещая помещение. Эльфы… улыбались. Я не видела знакомой мне придворной фальши и искусственности, не видела чинно-пристойно ужинающих, не видела ведущих какие-то серьёзные разговоры. Все присутствующие здесь дивные выглядело молодо, счастливо, смеялись, болтали за едой, целовались на публике. Кто-то сидел влюблёнными парочками, кто-то сдвинул вместе столики и обедал весёлой дружеской компанией. Я смотрела на них и сама не заметила, как слёзы потекли по щекам: столько света и искренности, а я так отвыкла жить нормально! Я запретила себе радоваться в том мире, где нет папы. Сознательно запретила. А, глядя на дивных, пожалела. Они странные, но… счастливые!
Кто-то вытер мне слёзы салфеткой.
— Извини, платка с собой нет, — оказывается, Арминар вернулся, а на столе передо мной уже стояли чашки какао, ягодные тарталетки и цельный рыбный пирог. — Почему ты плакала?
— Дура потому что, — я взяла ещё одну салфетку из стоящих в подставке на столе.
