о чём ты думал вообще? Он мог в любую секунду нас прикончить.
– Он не хотел этого…
– Что? – вскипел Владислав, – что ты сказал?
– Ну, если бы он хотел нас убить, то сделал бы это ещё пока мы в воде дурака валяли. Но ему нужна была только твоя сумка.
– Ну, извини, что я ему ещё наше ружьё с противогазом не успел отдать! – грубо и отрывисто бросил Владислав, – сейчас только догоним его и я извинюсь за свой выстрел, хорошо?
– Да иди ты к чёрту!
Владислав уронил парня на снег и, схватившись за его холодную и ещё мокрую шею, злобно смотрел на заливающиеся слезами глаза маленького подростка через противогаз, наблюдая за приближающейся смертью.
– Ты его защищать, что ли пытаешься? Запомни, протянешь им руку, предложишь помощь, а они тебе в спину выстрелят и даже не моргнут. А девчонку твою и вправду жаль. Жаль, что такого слабака выбрала. Наверное, ей нужен мужчина посильнее, тот, кто сможет постоять за неё. Я, например…
– Сука! – сквозь слёзы Филипп разглядел призрака и набросился на него с кулаками.
– Покажи, на что ты способен, – весело предложил Владислав, расставив руки в стороны, – ударь меня, покажи всю свою ярость!
Но сколько бы стараний не было вложено в каждый удар, Влад по-прежнему крепко стоял на ногах, хоть и изредка покачиваясь.
– Видишь? Ты ничем не можешь ответить. Чудо, что ты до сих пор жив… – всхлипывая, Филипп, опустив голову, пытался пропускать все сказанные ему слова мимо своих ушей. – давай руку, – голос его звучал простительно, – подымайся. Найдём его по кровавым следам, далеко он уйти не мог. – призрак протянул Филиппу руку, надеясь на прощение, – видишь? Они приведут нас к нему, если поторопимся. – и вновь оба на ногах.
Весь вес хрупкого тела будто растворялся где-то под подкашивающимся и дрожащими ногами, открывая двери новым, ранее невиданным, ощущениям, где с виду лёгкий подъём сменял собой быстрое и необычное погружение в мягкое кожаное кресло. Люминесцентная разметка на мягком полу ловко подхватывала парня и неспешно вела к протягивающей ему руку тускловато-синей лампе, любезно зазывающая нового гостя познакомиться наедине. Но внезапно возникшая перед глазами протестующая ярко-красная лампочка одним ловким ударом повалила обоих на пол и не оставляя ни единого шанса подняться на ноги, она продолжала ехидно наблюдать за жалобными попытками доползти до скрытого от посторонних глаз маленького пластмассового выключателя.
Медленно покачиваясь от бессонницы, Филипп в очередной раз решил обойти здание, в котором остановился на ночлег, для полного изматывания организма, чтобы приблизить время скорого и крепкого сна.
У стены, в самом дальнем углу у перевёрнутого одноногого стола какие-то вещи были накрыты чистой белой простынёй, которая изредка, но покачивалась от проникающего сюда по полу сквозняка. От краешка этого белоснежного одеяла красной тонкой ниточкой тянулась кровавая лужа, где затекая под прогнившие деревянные полы исчезала. Кажется, что за лужей крови, под белой простынёй, виднелась чья-то грязная джинсовая куртка, не менее грязные две пары обуви, и блокнот. Но, несмотря на разыгравшуюся фантазию, кричащий красный блокнотик Филипп всё же взял в руки и прочёл:
"Двадцать восьмое сентября две тысячи девятнадцатый год. Восемнадцать часов сорок две минуты.
Я совершенно никак не могу объяснить произошедшее сегодня вечером. Это… Это ужасающее, но, в каком-то смысле, даже завораживающее зрелище до дрожи в коленях. Будто сама ночь спустилась на нас раньше своего обычного времени. Наши уроки в сорок второй школе заканчивались как обычно, но, неожиданно, в коридорах, за дверьми кабинетов, началась какая-то неразбериха.
На всех детей мест в автобусах не хватает, а поэтому мы с одноклассниками продолжаем стоять под дождём и ждать помощи, которую военные нам обещают каждые пять минут.
Мы потеряли с кем-либо связь. Мало того, после скрытия от нас солнечных лучей и неба мы совершенно потеряли счёт времени, так ещё и не представляем, что нам делать.
Кажется, что иногда часы пролетают словно минуты, а бывает, что и наоборот, особенно, если находиться снаружи, непосредственно в дыму.
Сбежать с заднего школьного двора нам всё-таки удалось, но во время побега от военных наш класс разделился на две небольшие группы, после чего окончательно заблудились в своём же родном районе, где гуляли не одну сотню раз.
Пепел с неба падал получше самого сильного снегопада в январе, а поэтому было решено спрятаться в каком-то небольшом здании для небольшого отдыха.
Прошло, наверное, несколько часов, а может быть, вообще несколько дней, не знаю, сложно сказать из-за полной дезориентации и сильной боли в висках, после которой порой бывает даже невозможно подняться с места. Я и ещё несколько моих друзей часто чувствуем тяжелейшую тошноту, а они ведь знают, что для меня это хуже смерти: мучительная пытка с приближающимся неизбежным выходом почти переваренных продуктов. Ты пытаешься, уже даже перестаёшь сопротивляться выходу соков, но получаешь лишь ложное чувство. А слёзы то никуда не пропадают.
Андрею совсем плохо. Чего мы только не пробовали, чтобы его стошнило, ведь сам он уже просто не может это терпеть. Вот-вот, и на полу вместе с полдником окажутся его внутренние органы, которые он скоро выплюнет. Нам очень страшно.
Серёжа сказал, что слышал проезжающий автомобиль неподалёку, а поэтому пошёл за ним. Надеемся, что эти люди нам помогут…".
Слизистую носа сжигал лёгкий, но резкий кисловато-горький дымок, поднимающийся из-под небольших дыр в бетонных ступеньках перед входной дверью. Слегка прозрачное бледно-серое вещество неторопливо заглядывало в каждую комнату, мило прислоняясь к каждому побитому деревянному углу дверных проёмов, оно пыталась ухватиться за что-нибудь живое и стать его частью, пробравшись к этому живому изнутри. Доходило это до постепенно раздражающего невольного чиха, после чего желание запереться в маленькой закрытой ото всех комнате лишь возрастало, и довольно-таки стремительно.
Белая ткань, скрывающая под собой два мёртвых секрета, подбирала падающие блестящие фиолетовые блики и возносила их к, ещё не успевшему почернеть, белому пустому потолку, откуда люстра упала ещё во время первого землетрясения. Тухлый свет с разными оттенками продолжал плыть по старым дощечкам к заснувшему за столом Филиппу. Но, помимо разных удивительных игр с палитрой, в маленькой квартирке затаилась причудливая смесь звуков, где смешиваясь со скрипящей от сквозняка дверью и звоном битого стекла, всё это превращалось в тихую, но лёгкую для понимания успокаивающую мелодию, которая доносилась, наверное, не только из мира живых, но и находила свои отголоски в мире грёз и невообразимых сновидений. Хрупкие маленькие колокольчики звенели где-то
