Конечно, это глупо — ревновать к мальчишке. Но мужчина совершенно по-детски захотел, чтобы это ему улыбалась Анифа, глядя с такой нежностью и заботой. Чтобы смотрела на него, не отрывая своих глаз и позволила наконец-то прикоснуться к себе, как тогда, в день свадьбы, после которой она ни разу не позволила ему больше, чем дружеской беседы или совершенно незначительного и как будто случайного касания…
В отличие от Свена.
Причем не только вчера.
Но и раньше.
Иногда тонкое обоняние Сигурда слышало исходящий от брата совсем легкий, почти незаметный, но хорошо знакомый особый пряный аромат, которым обладал всего один человек в этом месте — миниатюрная и нежная черноволосая красавица, изящную головку которой сейчас не покрывал капюшон и не украшала строгая прическа из уложенных кос. Длинные черные плети, наполовину распущенные, толстыми змеями лежали на ее груди, украшенные в основании лазурной лентой, красиво оттеняющие густой мрак шелковистых локонов…
Мужчина прекрасно понимал, что Свен мог принести с собой этот запах только в одном случае — если только в течение некоторого времени крепко прижимал маленькую женщину к себе. Достаточно долго, чтобы аромат впитался в его одежду и кожу… И только демонам известно, насколько долго длились эти объятья.
Значит, Анифа выбрала все-таки его, а не Сигурда. Обидно, конечно. Но воин до последнего считал, что у него есть все шансы, ведь брат до сих пор не “обрадовал” его вестью о благосклонности женщины. А Свен обязательно сделал бы это. Между братьями никогда не было никаких секретов.
Сигурд рассеянно наблюдал за тем, как Анифа беззаботно болтает с некоторыми юношами. Кнудд сделал вид, что не замечает этого, увлеченный постановкой удара пары мальчишек, и демонстративно встал к небольшой компании спиной.
Заинтересовавшись, о чем же молодая женщина могла говорить с парнями, которые были рослыми и потому — гораздо выше ее, мужчина подошел поближе. Анифе приходилось смотреть на юношей снизу вверх, задрав немного подбородок, из-за чего ее шея так красиво и так соблазнительно изогнулась…
Глупая женщина! Она выбежала на мороз в платье, накидке и тонких домашних туфлях. Без куртки. Без шали. Без нормальной обуви. А ее легкомысленный сын даже не обратил на это внимание!
Поэтому Сигурд, подойдя к женщине, строго проговорил:
— Тебе пора вернуться в дом, Анифа. Холодно же…
Непроизвольно подтверждая этот факт, женщина зябко поежилась и потерла свои бледные ладони. И одновременно — немного недоуменно посмотрела на Сигурда, будто впервые заметив его.
— Да… — рассеянно выдохнула она, — Ты прав…
— Скорее иди домой, мам, — поздно всполошился Ран, одарив мать коротким объятьем, — Сигурд прав, сегодня и правда холодно…
Но женщина почему-то замешкалась, поэтому Сигурд, положив ладонь на женскую спину, мягко повернул ее подтолкнул в нужном направлении.
Однако одним толчком он не ограничился, а пошел следом, будто опасаясь, что женщина не послушается и назло поступит наоборот. Пришлось проводить ее к самому дому… Потому внутрь… И наверх. В ее комнату…
Правда, сама Анифа осознала присутствие мужчины, лишь когда они оказались уже в спальне и женщина повернулась, чтобы закрыть за собой дверь. И почти уткнулась носом в грудь мужчины, чтобы потом, явно удивившись, задрать голову вверх.
— Сигурд? — недоуменно спросила она.
— Да? — неизменно вежливо откликнулся тот сразу.
— Что ты тут делаешь?
Мужчина улыбнулся и обхватил ее по-прежнему холодные пальцы своими. Поднес их к губам.
И нежно поцеловал мягкие, но ледяные подушечки.
Женщина вздрогнула и отпрянула. Но ее рук Сигурд не выпустил. И медленно, перехватив ее за предплечья, притянул к себе.
Широко распахнув глаза и слегка приоткрыв губы, Анифа уставилась в склоненное над ней мужское лицо. Сигурд посмотрел на нее внимательно и пытливо, а через несколько секунд она с легкостью разглядела в его глазах хорошо знакомый блеск трепетного желания и почувствовала, как волна жара прокатилась по телу к голове, заставив лицо вспыхнуть.
Чрезмерная близость разгоряченного после активных телодвижений на тренировочной площадке, терпко пахнущего солью и мускусом мужского тело ее взволновало, а его тепло приятно согревало ее собственное замерзшее, хотя Анифа осознала это не сразу. И ее естество инстинктивно потянулось к этому теплу, к этому ощущению мужской силы и мощи, но…
Что-то темное и неприятное словно толкнулось внутри нее, заставив испытать жгучий стыд. Это было неправильно, ужасно неправильно — Анифа по-прежнему четко понимала это, и поэтому она с силой дернулась, чтобы вырвать свои руки из горячих мужских пальцев. Но Сигурд удержал ее и только сильнее прижал к себе, чем сильно взволновал их обоих.
— Не надо… — тихонько всхлипнула женщина перед тем, как Сигурд, впервые за много дней проявив удивительную настойчивость, прижался к ее губам.
Мысли спутались мгновенно. Накатила слабость, но Анифа, прильнув к мужчине, с жаром ответила на его поцелуй.
Сигурд едва не зарычал от торжества, затопившего его сердцо. Откликнулась! Потянулась! Причем вполне в сознании и при ясном рассудке, а не как в прошлый раз или, например, вчера со Свеном.
И хотя мысль о брате неприятно уколола его, она быстро померкла под влиянием юркого женского язычка, что дразняще скользнул по его губе. Порывисто выдохнув, он отпустил ее, но лишь для того, что покрепче обнять и притянуть к себе. И сделать поцелуй ярче и глубже.
Всю прошлую ночь Анифа спала плохо и беспокойно. Сначала ее мучали мысли о Далии и своем недопустимом поведении, потом — о причинах оного и, как следствие, о том, как все можно исправиться. И можно ли исправить вообще?
Будто пробудившись от долгого и тяжелого сна, ее чувственность искала выхода не только в сладострастии, но и в ярком выражении всех своих эмоций. Тело женщины зрелой и знающей цену удовольствию отказывалось подчиняться доводам рассудка и могло еще не раз предать Анифы, причем совершенно неожиданным образом. И если ночью, в полном одиночестве и под многочисленными теплыми одеялами, она могла попробовать удовлетворить жаркое томление между ног собственными силами, то что делать, когда все ее естество с легкостью отзывается на близость сильного и привлекательного мужчины? Что делать, если с каждым днем ее страстная и чувственная натура, желая получить не только короткую разрядку, но и почувствовать мужскую власть над собой, тяжесть и жар мужского тела на себе, его твердость и крепость в себе, тянется и надеется на напор с его стороны?
Годы супружеской жизни научили ее смело выражать Риксу свои желания и мысли. Во время беременности Анифа порой была ненасытна, чем северянин был более чем доволен, так как и сам, как мужчина, был весьма и весьма требователен и силен.
С его уходом подобные потребности исчезли. И, как думала Анифа, навсегда.
Но вот же открытие — она вспыхивает как спичка сначала в объятьях одного мужчины, и не менее живо реагирует — в руках другого. А при мысли, что они могут оба оказаться в ее постели, Анифа не может не вспомнить полные порока и болезненного удовольствия ночи в объятьях Шах-Рана и Рикса. И это было…
Так волнительно.
Так притягательно.
Так зачем сопротивляться?
Зачем держать вокруг себя неприступную стену, если она уже и так давно рухнула. И любое касание, любой взгляд, будь то Свен или Сигурд, заставляет ее капитулировать? Она же себя только мучает… Только сильнее заставляет страдать от беспомощности свое мягкое сердце…
А ведь так хочется оказаться подле сильного и уверенного в себе мужчины… С головой окунуться в обоюдную страсть и перестать обвинять себя в женской слабости, как будто это было чем-то неестественным и неправильным…
Потому-то она и позволила себе не только ответить на поцелуй Сигруда, но и увлечь себя на постель. Этот мужчина был не столь порывист и экспрессивен, как его младший брат, и самообладания у него было в разы больше. Но оттого его ласки не стали менее чувственны и возбуждающе, а, скорее, наоборот — к тому моменту, когда Анифа оказалась раздета, она пылала и тяжело дышала из-за неистового бьющегося сердца, а между бедер стало горячо и влажно.
