Тихий скрип открывшейся двери и приглушенные голоса заставили ее быстро убрать руку от лица спокойно спящей девушки, резко оборачиваясь назад. В покои вошла Азария в сопровождении нескольких служанок, которых она остановила взмахом руки, а сама осторожно подошла к ним, стараясь не шуметь. Вид у нее был усталый и встревоженный, а немного припухшие глаза выдавали ее. Яркая краска на веках и густая подводка умело скрывали последствия, но острый взгляд Яснины без труда различил следы тщательно замаскированных слез. Колдунья плавно поднялась с ложа, чтобы поприветствовать княжну, но та опередила ее, с надрывным всхлипом утыкаясь носом в ее плечо и судорожно обнимая застывшую с безвольно опущенными руками колдунью, пораженную до глубины души ее странным поступком.
— Я так боялась за тебя, — красивый и звонкий голосок девушки исказился из-за сильных рыданий, сотрясающих ее хрупкие плечи. Она без предупреждения перешла на доверительно и более личное «ты», заставив колдунью тихонько вздохнуть, — так боялась, что брат не успеет…
Яснина понимала, что у девушки началась истерика, но с трудом представляла, как ее можно успокоить. Она осторожно прикоснулась к плечу плачущей Азарии, а затем приподняла рукой ее лицо, заставляя смотреть себе в глаза.
— Я ведь жива, — после этих слов слезы из ярких глаз хлынули с новой силой, размывая косметику и оставляя на покатых щеках черные и голубоватые следы, — тебе больше нечего бояться.
— Прости меня…
— За что? — Удивление Яснины было искренним, она не понимала, из-за чего перед ней извиняется княжна.
— Я очень испугалась за тебя и рассказала брату и Лиму о письме, которое ты сожгла. Я решила, что кто-то угрожал тебе, поэтому ты и уничтожила его. Я не имела права делать этого, ведь теперь брат приказал возвести вокруг дворца щит, защищающий от магии. Любой, кто попытается пройти сквозь барьер или начнет колдовать в непосредственной близости от его границ, заплатит жизнью. Камлен до сих пор в ярости из-за того, что на его земле посмели совершить покушение на тебя и жизнь твоей подруги.
Колдунья была впечатлена словами Азарии, хотя и не показала вида. Так вот о чем говорил князь. Выходит, в краткий срок вокруг дворца была возведена мощная и очень надежная защита, которая требовала от создающего ее мага огромного вливания силы и большой концентрации, на что был способен только очень могущественный колдун. Насколько Яснина могла судить, во дворце такого мага не было, более того, кроме придворного целителя и нее самой не было ни одного обладателя даже самой посредственной силы.
— Его выводит из себя то, что он не знает своего врага в лицо. Брат очень не любит, когда кто-то или что-то угрожает близким ему людям, это просто приводит его в неконтролируемую ярость.
В этом она с ним была полностью солидарна. Нет ничего хуже ожидания и безызвестности, когда не знаешь, с какой стороны ждать удара и кем он может быть нанесен. Неудивительно, что он был так зол.
Азария с трудом успокоилась, торопливо и смущенно вытирая слезы, оторвавшись от нее.
— Лим сказал, что необходимо каждые полчаса прикладывать ко лбу девушки свежий компресс, а я вместо того, чтобы помочь ей, разревелась, как дурочка…
Служанки, до этого неловко топтавшиеся в дверях и старательно смотрящие в другую сторону, вздохнули с облегчением, направляясь к постели больной. Яснине пришлось отступить, пропуская их.
— Ей уже значительно лучше, — проследив за ее взглядом, тихо произнесла Азария, — яд из крови полностью выведен, а с истощением легко справятся настои, которыми ее напоили. Лим хотел дождаться тебя, чтобы поговорить, но он был так изможден, что мне пришлось заставить его немного отдохнуть.
Яснина коротко кивнула, не сводя глаз с женщины, которая ловкими и осторожными движениями отжимала белоснежную ткань, смоченную в голубоватой, источающей тонкий аромат воде, над которой поднимался едва заметный пар. Она осмотрела серебряную чашу, стоящую на прикроватном столике, улавливая тонкий, медвяный аромат трав, но решила не вмешиваться. Лим не просто так прослыл лучшим лекарем не только в Моравве, но и в Талвинии, поэтому не было смысла лезть ему под руку и вмешиваться в лечение. Она тоже хотела многое обсудить с магом, но понимала, что ему нужен хороший отдых, ведь просто травяными настоями здесь дело не обошлось. Велислава выглядела так, словно перенесла несерьезное заболевание, которое слегка коснулось ее тела и лица, истончив линии и черты, но не нанесло большого вреда. Если бы колдунья своими глазами не видела, насколько пострадала девушка, то никогда бы не поверила, что она смогла поправиться за пару коротких часов.
Она облегченно тихонько вздохнула, стараясь, чтобы занятая разговором с одной из служанок Азария не заметила этого. Теперь, убедившись, что с Велиславой все в порядке, она могла вернуться в Талвинию, чтобы на месте разобраться со сложившейся непонятной ситуацией, а также свести счет с сильно задолжавшим ей магом, осмелившимся поднять руку на юную колдунью, которая была ей так дорога. Яснина не привыкла прощать долги, а расплату по этой задолженности ей не терпелось получить как можно скорее.
Азария ушла готовиться к ужину, от которого колдунье удалось отделаться, сославшись на сильную усталость. Девушка вновь рассыпалась в извинениях, виновато и преданно заглядывая ей в глаза, словно выпрашивая прощения за свой поступок. Яснина была удивлена ее искренним раскаянием и попытками загладить какую-то придуманную вину, ведь будучи княжной, она могла просто сделать вид, что ничего не произошло или и вовсе обвинить ее в необоснованном риске, которому колдунья подвергла младшую сестру князя. Яснина не сомневалась, случись подобное с кем-нибудь из королевских дочерей, и ей пришлось бы в спешке собирать вещи, чтобы отправиться в вынужденную ссылку куда-нибудь в глухую дыру подальше от столицы. В лучшем случае… Обычно король был не склонен так просто прощать провинившихся, предпочитая укорачивать им рост за счет простого действа: отсечения головы. Конечно, колдунья не стала бы дожидаться решения владыки или Главы Ордена, игравшего при дворе правителя немаловажную роль, предпочтя самостоятельно покинуть город своим ходом и без сопровождения конвоя, которому отводилась сомнительная честь препроводить ссыльного мага подальше от столицы и проследить за тем, чтобы он не успел оставить на память о себе множество малоприятных сюрпризов.
Всего пару минут у нее занял быстрый визит в отведенную ей комнату, где она торопливо сбросила шелковое одеяние и украшения и переоделась в более подходящее случаю кожаное платье с узкими рукавами, глубоким декольте и длинными разрезами на широкой юбке. Прохладная кожа привычно облекла ее тело плотным пленом, заставив испустить удовлетворенный вдох. Она привыкла чувствовать себя защищенной и закрытой и считала, что одежда предназначалась для того, чтобы скрывать, а не соблазнительно и дразнящее подчеркивать. Застегивая широкий, расшитый золотой нитью пояс из жесткой и грубой кожи, она бросила на себя мимолетный взгляд в большое зеркало, замечая, как губы самопроизвольно растягиваются в довольной и умиротворенной улыбке. В таком виде она нравилась себе значительно больше, нежели в роскошных нарядах. Нет смысла притворяться, ведь если ты являешься ведьмой, ты и останешься ей навсегда, вне зависимости от того, что на тебе надето. А в дорогие и вычурные наряды пусть наряжаются нежные и пленительные красавицы, которые рождены для того, чтобы закутывать свои соблазнительные тела в пышные шелка.
