Уже оседланная Молния смирненько стояла около царской конюшни, старалась не привлекать особого внимания, и умело косила под добропорядочного ослика.
- Привет, девочка, - промурлыкала я, поглаживая лошадиную челку, - Нам снова предстоит провести некоторое время вместе. Полюбуемся на окрестности Лукоморского царства, хорошо?
Молния согласно кивнула.
- Княже, - откуда-то сбоку послышался зычный голос подошедшего Богдана, - Параскева отправится с нами. Не можем же мы оставить сестрицу одну.
Стоявший неподалеку Руслан безразлично оглядел меня сверху вниз:
- Я буду только рад столь приятной компании, - равнодушно ответил он и отвернулся.
Я сморщила носик. Вежливый какой!
Дамир, широко улыбнувшись, успокаивающе сжал мне плечо:
- Не обращай внимание. Все не так плохо. Я уверен, ты замечательно проведешь время. Главное ничего не бойся, братья тебя в обиду не дадут, они мне обещали.
- А ты уже уезжаешь?
- Да.
Я заглянула в красивые карие глаза, дотронулась рукой до широкой груди, почувствовала, как сильно стучит его сердце.
- Я буду ждать тебя.
Накрыв ладонью мои пальцы, Дамир прошептал:
- Я тоже буду ждать встречи с тобой.
И вскочив в седло, выехал со двора.
К глазам подступили не нужные слезы. Я беспомощно наблюдала, как каждый "цок-цок" конских копыт уносит его все дальше. Набрав в грудь побольше воздуха и шумно выдохнув, обернулась к братьям:
- Поехали что ль?
Емельян не заставил упрашивать себя дважды. Запрыгнул на коня и, улыбнувшись белоснежной мальчишеской улыбкой, прогарцевал мимо. Богдан с Русланом последовали его примеру, и, остановившись около ворот, вся троица выжидающе уставилась на меня.
- Молния, - негромко позвала я и потрепала подошедшую лошадь по холке, - Поможешь?
Шумно фыркнув, умница-лошадка понятливо опустилась на землю и милостиво позволила усесться сверху. Задрав сарафан выше колен, я устроилась поудобнее на жестком седле.
Надо ли говорить, что мои попутчики с изумлением таращились на демонстрацию моего "умелого" искусства верховой езды?
- Ваша сестрица росла в деревне, а на лошади держаться не умеет? - удивился Руслан, скосив глаза на мои голые коленки.
Богдан чуть заметно покраснел и, скорбно поджав нижнюю губу, сконфуженно отвернулся. Емельян же напротив, нагло ухмыльнувшись, осмотрел обнаженные ножки и ответил:
- Так у нас батюшка крайне строгий был. Не позволял девицам по-мужицки верхом ездить. А дамского седла у нас-то и нет. Не готовилась сестрица к дальней дорожке.
Руслан недоверчиво приподнял брови, зыркнул еще раз в сторону задранного сарафана, но промолчал.
Вот и умничка. Ну, а раз вопросов относительно моей скромной персоны больше нет, тогда чего ждать-то? Поехали.
Глава 4
По бархатному небосклону цвета индиго в окружении сотен ярких звезд катилась похожая на начищенную пуговицу луна. Серебряные блики яркими всполохами загорались на низких речных волнах, лениво накатывающих на песчаный берег. Спокойствие, которое поглощало разум, заставляя отодвинуть извечные проблемы на второй план, царило в природе.
Мы несколько часов провели в седле и только сейчас позволили дать лошадям передых. Соорудив четыре небольших укрытия, весьма отдаленно напоминающих палатки, мужчины озаботились добычей позднего ужина.
Я сидела на нагретом за день песочке и, опустив в ледяную воду босые ноги, наблюдала за Русланом. Доверия он у меня конечно не вызывал, но за время пути я смогла рассмотреть его внимательней.
Лукоморский князь отличался высоким ростом, широченными плечами, русоволосой шевелюрой и синими, словно луговые васильки, глазами.
Что он делал среди нас? Каковы истинные мотивы, подбившие молодого князя на это путешествие?
Мужчины, наконец, развели костер, и мы незамедлительно приступили к позднему ужину. При этом я заметила еще один вопросительный взгляд брошенный Русланом в мою сторону.
- Параскева, я надеюсь, что утром вы порадуете нас завтраком? Или в деревне не обучают хозяйственным делам молодых девиц?
- Ну почему же? - парировала я, - Обучают. Вот только батюшка наш настоятельно просил братишек оградить меня от всяких работ, дабы не растратить приобретенный навык впустую. А то, знаете ли, попривыкну, замуж выйду, и не до мужа будет. Вся в делах да заботах, а до супружеских утех недосуг станет. Ясно?
Руслан едва заметно покраснел, перевел смущенный взгляд на Богдана с Емельяном и удивленно качнул головой.
А удивляться было отчего. Если старший брат, в ответ на мою речь, лишь хмурился и потрясал крепким кулаком из-под полы широкого кафтана, то рыжеволосый Емеля улыбался во весь рот и весело, с озорной искоркой в глазах, подмигивал, тем самым полностью соглашаясь со всеми моими словами.
А я, между прочим, кашеварить не нанималась. Хотели заполучить личную ведьму? Извольте обеспечить провиантом и ночлегом. Кстати о ночлеге...
Вскоре после ужина всех потянуло в сон. Засунув свой рюкзачок под голову вместо подушки, я сразу же отправилась в заботливые объятья Морфея.
Проснувшись под утро от острого желания посетить, пардон, туалетную комнату, я отправилась искать ближайшие кустики не доступные глазу моих сотоварищей.
Кустиков на берегу не было, а за одиноко стоящим деревцем особо не спрячешься. Так и пришлось мне топать, до ближайшего лесочка, находившегося в пяти минутах ходьбы от нашего лагеря. А все моя скромность виновата!
Чем ближе я подходила к лесу, тем отчетливее слышался высокий душераздирающий звук. Звук тянулся и тянулся, похожий на тяжкий, безысходный плач, и проникал в самое сердце, теребя и терзая нервные струны, словно обезумевший от страха скрипач.
Я хотела повернуть назад, но не смогла. Ноги сами несли меня в лес. Все быстрее и быстрее. Последние несколько метров я бежала навстречу тоскливой неизвестности, сбивая напрочь дыхание.
Темные тени скользили между густыми деревьями, по сырой земле вились тонкие полосы предрассветного тумана.
Звук внезапно оборвался, и лес поглотило тревожное безмолвие. Ни шороха, ни хруста сухой ветки, ни крика ночной птицы - лишь только замершая в ожидании нависшей беды, затаившаяся грозным зверем в темном дупле, тишина.
Горела в черном небе безразличная луна, иногда пытаясь пробраться сквозь сплетение древесных крон и разгадать секрет пугающего безмолвия, но даже она, царица ночи, терпела неудачу.
И тут послышался шелест. Тихий, едва различимый. А следом - топот. Тяжелый и громкий.
