Но я не желаю, чтобы наш первый раз ассоциировался у нас обоих с моим менструальным циклом.
- Нет! Ирка, этого не может быть, - стонет и одновременно хохочет Павел. - Я же сдохну. Такими темпами у меня отсохнет писюн рядом с тобой. Судьба не может быть настолько жестокой к нам?
Я отступаю, вырываясь из плена его рук, в конце концов мы все еще в коридоре, на мне до сих пор надета обувь.
- Мои все дома. Просто, когда я услышала про тебя и завал, мне нужно было убедиться, что ты жив, - шаг назад.
- Нет, - тянет он меня обратно, сдавливая в объятьях, - я просто дико хочу тебя.
Этих слов я пугаюсь. Не знаю почему. Наверное, потому что до сих пор не верю в них. Но они же меня плавят, выкручивают, ласкают пушистым мехом.
- Черт, надо же, какая засада, - гладит, трогает, а потом застывает. – Но я все равно хочу, чтобы ты осталась, - разжимает он руки, давая мне право выбора.
- А я не хочу уходить, - боюсь своей честности.
Павел улыбается, возвращается, приподымая мой подбородок пальцами, втягивает нижнюю губу, прикусывая, я чувствую себя захмелевшей, когда он посасывает мой язык, захватывая губам.
Глава 30. Ирина
Мы сидим на диване, вернее, Павел сидит, а я почти лежу на нем, пальцами перебирая золотистую небритость на подбородке. Это очень странно, но с момента, как узнала, что он под завалом, до того, как вошла в его дом, мы вдруг стали так близки, как будто знакомы целую вечность.
- Я так испугалась, - едва шевелю губами.
Знаю, что он любит пошутить, но отчего-то уверена, что над моими страхами шутить не станет.
- Меня засунули в бетонный мешок, на самом деле мне повезло, что меня не придавило, а просто заблокировало, балка упала на ребра двух параллельных обломков, в итоге меня только поцарапало, на спине правда пришлось даже швы накладывать.
Он слегка отодвигает меня, чтобы сесть ровно и повернуться.
- Господи, - провожу пальцем по спине, которая не даёт мне покоя уже много дней подряд. Кружу вокруг пластыря и зеленки.
- Глеб спас меня, сам чуть руки не лишился, командовал так истошно, что аж охрип.
Павел опускает голову, а я продолжаю гладить каменные мышцы спины, потрясающий рельеф, в каком-то хмельном забытьи, пересчитывая веснушки.
- Я понял, - оборачивается, улыбаясь, чувствуя мои прикосновения, - буду теперь снимать майку и поворачиваться к тебе спиной, если захочу что-то получить.
- Тихо, - закрываю ему рот рукой, а он смеётся, кусая мои пальцы.
Не обращаю внимания, возвращаясь к своему занятию. Не знала, что можно испытывать кайф просто прикасаясь к другому человеку. Нет, ну его спина — это нечто.
- Я подал рапорт о переводе в другой отряд.
- Чего ещё придумал? - продолжаю гладить, спускаюсь ниже, к пояснице. Обвожу пальцами каждую мышцу и ту родинку, что много раз стояла перед глазами.
- Он не только меня, но и тебя оскорбил, - вредничает Павел.
- Не говори глупостей, Паш, ничего плохого он не имел в виду, то, что мы делаем — это действительно неправильно, - осуждаю наши действия, продолжая гладить лопатки.
- Знаешь, твой муж ни в чем себе не отказывает.
На секунду останавливаюсь.
- Ты не знал, кто мой муж, когда забрал мой ежедневник. Глеб тебя любит.
- Звучит как-то странно.
- Это правда.
- Приятно, - оборачивается Павел, когда я наклоняюсь, оставляя цепочку поцелуев на его плече.
Паша не выдерживает, забирая у меня мою игрушку, разворачивается лицом к лицу, целует в губы, облизывая рот.
- Я вчера был у Ольги.
Мгновенный шок парализует. Моё сердце останавливается, испуганно смотрю на него. Отодвигаюсь, я ревную. Мужа нет, а рыжего спасателя по-черному. Хочу выцарапать ей глаза, а ему отрезать достоинство. Вот такой парадокс. Паша опрокидывает меня на спину, улавливая моё настроение, больно сжимает двумя пальцами подбородок, но от этой боли лишь горячее внутри.
- Если я говорю, что не спал с ней, значит не спал, - читает мои мысли, - судя по всему, ударила тебя не она.
Проводит пальцем по нижней губе, а потом наклоняется и кусает её.
Бесконечные ласки так отличаются от всей моей жизни. Я как будто была слепой все это время и вдруг прозрела, увидев все краски мира. Игра в которую мы играем, похожа на засахарившейся мед, долгое время стоявший колом в банке. Его поднесли к огню и он начал таять. Пропади все пропадом, как же сладко.
- Ты не понимаешь, что делаешь со мной, - не снимает, а сдирает с меня кофту, разрывая молнию, растягивая края в разные стороны, опуская до пояса, - какая вкусная, нежная кожа, какая ты приятная.
Дергает лямки лифчика, а я безмолвно позволяю, потому что никогда не ощущала себя настолько желанной. Пусть ему нужно от меня удовольствие, пусть по какой-то причине именно я вызываю у него такое острое желание. Но как же вкусно чувствовать себя нужной, обманываться в забытьи. Мы с ним разные. Я предпочитаю обойти озеро, чтобы не намочить ноги, а он из тех, кто лезет через центр, в ледяную воду по пояс. Я боюсь показать, как хочу его, а он кладёт мою ладошку на низ живота, облизывая и кусая мои соски до искристой боли.
Я понимаю, что мы оба уже не сможем остановиться, потому что ласки настолько терпкие, что прокатывают по телу волнами прибоя, цепляя каждую клеточку.
Руки Павла, как и поцелуи — это что-то невероятное, с одной стороны он нежен, но с другой, сильные пальцы похожи на тиски и мне это нравится.
Из спальни выбегает Мари, она гавкает и кружится в центре комнаты, мне становится не по себе, как будто мы не одни. А собака устремляется в коридор, а затем возвращается в зал, сжимая в зубах ручку моей сумки, внутри которой разрывается телефон.
- Паша, стой, я никому ничего не сказала, - я приподымаюсь, пытаясь высвободиться, но Павел уже не Павел.
Он одно сплошное желание. Мой горячий источник наслаждения.
Наедине мы не способны разговаривать, так сильно нам необходимо освобождение.
- Моя дочка, она будет плакать, - запускаю руки в его волосы, - волноваться, куда же я пошла?
Ничего не могу придумать, особенно, когда он настойчиво гладит меня между ног. Ещё чуть-чуть и тампон внутри меня нас обоих не остановит.
- На работу, случилось что-то срочное, - возвращается к моему правому соску спасатель.
Розовая вершинка превратилась в камешек, он покусывает его, мучая поцелуями, а я вздрагиваю, вибрируя от наслаждения.
Но телефон продолжает звонить, и я предпринимаю ещё одну попытку выползти из-под сильного, тяжёлого мужского тела.
Я едва держусь на ногах, нащупываю трубку, отвечая дрожащим голосом. Павел тоже встаёт, и пока я разговариваю и пытаюсь натянуть кофту, минуя лифчик, подходит ко мне сзади, снова спуская ткань вниз. Он целует мои плечи, шею, прижимаясь мускулистым торсом к моей обнажённой спине, Павел сводит меня с ума. Какой же он горячий.
Кое-как завершаю звонок, а он отбрасывает трубку, разворачивая меня к себе лицом, теперь мы целуемся стоя. Губ я уже не чувствую, а он сжимает их ещё требовательней.
- Мне правда нужно идти, - пытаюсь остановить эти безумные ласки, хотя сама глажу его мощную спину и плечи, царапаю их ногтями.
Отступаю в коридор, а Паша идёт за мной.
- Когда ты придёшь ко мне снова?
Я умудряюсь нацепить лифчик, кофту, обувь.
- Не знаю, - нежно улыбаюсь я, выпрямляюсь, касаясь его колючего подбородка, - как смогу вырваться.
- Я жду несколько дней, после чего заявлюсь к тебе домой и трахну прямо на супружеском ложе.
Глава 31. Павел
Стойка ресепшн в приемной главы нашего муниципального образования темная, почти такая же по цвету, как волосы секретарши, что сидит за ней, вальяжно откинувшись на спинку. Вставив один наушник в ухо, она смеется над тем, что смотрит на мониторе компьютера. Вокруг неё лежат стопки накопившихся документов, но, похоже, её это мало интересует.
