— Пусти! — крикнула, распугивая ночных птиц во всей округе. Ударила с плеском ногами воду.
— С ума сошла, Лисица? — хриплый отрывистый голос дрожью стек по спине. — Чего вдруг топиться пошла?
Она перестала вырываться. Замерла, вцепившись пальцами в крепкие предплечья
— да так и вышла на берег. Едва отталкиваясь ногами, будто они вдруг перестали ей принадлежать.
— Мужиков потешить решила? — жарко и сержито шепнули ей в висок.
Она и голову повернуть не могла, впав в оцепенение такое, что даже кожа собственная не чувствуется. А вот чужая — так сильно, обжигающе близко. Гроза кулем свалилась на чьи-то колени, впилась пальцами во влажные блестящие в свете луны плечи и наконец посмотрела в лицо того, кто ее из воды вытащил.
Рарог. Он смотрел озабоченно. Испуганно даже. Но улыбался ободряюще и торопливо разворачивал рубаху Грозы, ища ворот. Она только послушно руки в рукава просунула, когда находник натянул на нее восхитительно сухую и теплую ткань, растер плечи, так и продолжая удерживать на своих коленях.
— Ты глупая совсем, Гроза? — выдохнул чуть облегченно, когда заметил, видно, хоть какую-то осмысленность на ее лице. Напополам со страшным смущением.
Ведь сидит к нему так близко — и перед лицом прямо его блестящая от воды шея. Намокшая борода с мелкими капельками в ней, губы чуть бледные от прохлады. И крутые изгибы плеч.
— Я не знаю, как так вышло, — пробормотала Гроза. — Я думала, сплю…
— Ага, — он покачал головой. — И дозорные теперь замечательно спать будут и видеть тебя во снах. Смысла известного…
Он сжал губы плотнее, будто даже сама мысль об этом его разозлила. А Гроза только ахнула тихо, прикрыв ладонью рот. Неужто нагой ее видели? И как теперь им на глаза показаться? Стыдоба-то какая!
— Так что же, они?..
— Нет, я прогнал их еще до того, как ты резво рубаху скинула и плескаться пошла под луной, — голос находника и вовсе затвердел, что камень, вросший в землю. — А они поглядеть были непрочь.
Гроза повела плечами — и по телу вдруг растеклась неуемная дрожь. Отчего-то мысль о том, что Рарог-то ее как раз во всей красе посмотреть успел, оказалась не столь обидной. А от стыда жарко не становилось — только озноб сильнее бил. Находник подхватил с земли и свою рубаху, надел на Грозу повер ее исподки.
— Замерзла так сильно? — забормотал он слегка растерянно. — Вот же ты, Лиса, учудила. И что же с тобой не так?
Он, не спросив разрешения, встал вместе с Грозой, будто она дитем была маленьким, легким, и понес ее обратно к стану. Она и хотела возразить, вывернуться и сама пойти, да в колыбели его рук было так хорошо, что и мизинцем не шевельнешь — такая нега накрывает.
Да только встряхнуло снова, как Рарог занес Грозу в свой шатер.
— Ты не перепутал ничего? — возмутилась она.
— Нет, — просто ответил старшой. — Со мной сегодня будешь. Под присмотром.
И уложил ее на широкое, устроенное для него ложе. Укутал сшитым из шкур одеялом, словно запеленал, чтобы точно никуда не делась. А сам рядом устроился, накрывшись шерстяным плащом. Гроза таращилась на него во все глаза, все еще недоумевая: что, и правда здесь ее оставит на всю ночь?
— Спи, Лисица, — прикрывая веки, пробормотал Рарог. — Обещаю, что трогать не буду.
— Прямо полегчало, — огрызнулась она на всякий случай. А после добавила, помолчав: — Спасибо.
Но он, кажется, уже не слышал. Его громкое сопение растеклось по шатру. Лицо расслабилось, волосы влажные, растрепанные упали на лоб и глаза. Вот ведь уснул, как будто под чарами. Но Гроза скоро тоже незаметно задремала, устав разглядывать лицо находника сквозь мрак, что надвигался сильнее вместе с тем, как гас небольшой очаг в земле.
А утром проснулась от чувства, что что-то тяжелое лежит на талии. Оказалось — рука Рарога. И оказались они чудом немыслимым под одной шкурой, тесно прижатые друг к другу. Бедра Грозы упирались в низ живота ватажника — и отчетливо чувствовали твердость его напряженной плоти сквозь три слоя ткани. Из горла невольно вырвался тихий всхлип, а по спине пронеслось покалывание теплое, осыпающее искрами необъяснимо острого чувства. Как будто разрасталось что-то внутри, наполняя горло горячей крупой, а все, что ниже пояса — тяжестью расплавленного текучего свинца. Гроза шевельнулась неловко, выворачиваясь из объятий Рарога. Он ткнулся лицом ей в шею и протяжно вдохнул.
— Рекой пахнешь, — прошептал.
Его ладонь легонько скользнула на бедро, цепляя подол. И еще раз — движениями уверенными, но плавными — вверх. Прошлась шершавая кожа по оголенной коленке. Рарог выдохнул медленно, опаляя шею дыханием, и притиснул Грозу к себе еще ближе, одновременно качнув бедрами, впечатывая в нее твердое подтверждение своего желания.
— С ума спятил?! — Гроза перекатилась от него дальше.
— Это всего лишь утро, Лиса, — Рарог хитро сверкнул шалыми то ли после сна, то ли от ее близости глазами. — У мужей так бывает.
Гроза фыркнула тихо и поспешила покинуть нагретый их дыханием и жаром тел шатер.
Но не успела даже до полога дойти, как крепкие пальцы схватили ее запястье.
— Нет уж, ты постой, Гроза, — Рарог рванул ее назад и мигом усадил обратно на ложе, еще не остывшее после сна. — Рассказывай давай, что такое ночью было? С чего ты вдруг в лес понеслась, не отзывалась, как окликали тебя. Ничего не видела кругом, не слышала. Ты не русалка часом?
Она улыбнулась невольно: до того было у него сейчас лицо непривычное. Как будто и правда тревожился. Только непонятно: за невольную спутницу или за людей своих, которые могли под неведомые чары попасть. И чем дольше смотрел на нее Рарог, тем сильнее менялся его взгляд: от рассерженного до задумчивого, словно одни мысли в его голове помалу вытесняли другие.
— Не русалка, — только и ответила Гроза. — А об остальном тебе тревожиться не надо.
— Сама справишься, — добавил он, громко хмыкнув.
— Справлюсь, — он невольно подбородок вскинула, хоть заколотило ее мелко от воспоминаний о минувшей ночи.
Разве ж можно такое преодолеть, когда и понять не можешь, в какой миг собою владеть перестала?
— Знаешь, а я верю, — с открытой издевкой в голосе согласился вдруг старшой. — Стало быть, в другой раз, как ты снова из шатра невидяще кинешься, за тобой не ходить? И не ждать тебя, коли задержишься?
— Твое дело какое? Меня до Белого Дола довезти. И плату свою получить. Остальная моя жизнь тебя не касается! — Гроза снова встать попыталась, да Рарог запястье пальцами своими словно обручьем сковал.
— Ты маленькая такая, Гроза, — неожиданно низко и хрипло проговорил он. — Тебя и муравей затопчет. Как я могу…
Других его слов она не услышала уже. Словно вспышкой Перуновых стрел ее ослепило — и голову повело неумолимо по кругу. Словно водоворотом закрутило, выбросило на тот же берег, где она давеча купаться вздумала. Только теперь стояла она едва у самого края воды, все так же наблюдая, как та подкатывает к ее ступням, а коснуться не решается. И мокрый песок просачивается между пальцами, холодя кожу, и ветерок неспешный гуляет по спине и путается в волосах, словно лента — в косе невесты.
Она завороженно смотрела, как красные волокна крови расползаются в воде, растворяются в ней, окрашивая словно корнем марены. Взгляд скользнул дальше
— и все нутро содрогнулось, словно кости вдруг стали мягкими и перестали держать. Подкосились колени — и Гроза свалилась едва не ничком, еле успев упереться руками в землю. И вода тут же расступилась вокруг нее, забирая с собой чужую кровь, будто возвращая тому, из кого та излилась. Рарог лежал на мелком месте лицом вниз, вытянув руки перед собой — и пальцы его глубоко впивались в податливый песок, словно в последнем усилии он хотел уцепиться хоть за что-то. Из его рассеченной шеи струился алый ручеек, помалу истончаясь, уже не подгоняемый остановившимся сердцем. Рубаха его в бурых разводах и комьях тины облепляла сильную спину и широкие плечи — и Гроза осторожно положила ладонь между его лопаток, не понимая еще, не желая осознавать, что он мертв.
