– Сядьте, – царевич указал мне кресло.
Я послушалась, все заняли свои места. Дмитрий напротив, княжна слева, рядом с ней Толстой, и Одоевский по правую руку от меня. Я поймала внимательный острый взгляд князя и сощурилась. Жар спал, самое время по-новому взглянуть на всё. Константин Одоевский был весьма привлекателен. Гвардейская выправка, скупые движения, волевой подбородок, длинные музыкальные пальцы. На высоком лбу ни одной морщины, но яркие зеленые глаза мужчины выдавали возраст. Ум. Опыт. Усталость.
– Ну что, Константин, начинай, – приказал ему Дмитрий.
Князь еле заметно поморщился. Недоволен? Мной? Подопечным? Не одобряет? Просчитывает, чем может обернуться этот странный вояж? Или … знает об убийствах? Готовится к очередному, чтобы … покрывать?
Один, два, три… un, deux, trois. Я спокойна. Со мной Анастасия Алексеевна, за мной … князь. Зачем Дмитрию идти против Милевского в открытую? Впрочем, что я могу знать? Да и … морфий, а значит, возможно всё.
Князь спичкой зажег тонкую свечу в центре стола. Слуга погасил искусственный свет и оставил нас. Я закрыла веки, давая глазам привыкнуть к полутьме, а когда открыла…
«Кричать должен ангел…»
Прекрасный, словно высеченный из мрамора ангел застыл напротив. Совершенное чело – лик этот не мог принадлежать смертному. Бескрылый ангел, как давно ты пал? Дмитрий взглянул мне в глаза, ножом разрезая душу. Так, верно, смотрел на Него изгоняемый из Рая Люцифер, сжигаемый злобой и … любовью?
– Вам страшно? – ласково спросил меня Дмитрий.
– Да. Мне очень страшно, – ответила я.
– Не бойтесь! – рассмеялся Толстой, – если что-то пойдет не так, я лично изгоню духов из поезда. Да хотя бы в окно!
– André, да вы никак экзорцист! – Анастасия Алексеевна округлила глаза.
Дмитрий негромко рассмеялся.
– Не стоит бояться духов, – улыбнулся мне он. – Они бесплотны.
О, да, ваше высочество. Духов не стоит бояться. Бояться стоит людей.
Мы взялись за руки. Ладонь княжны немного дрожала, или то дрожала я? Нет, всё же … я бросила на неё взгляд из-под ресниц. Анастасия Алексеевна боялась. Пожалуй, даже больше чем я. Интересно… какие тайны скрывает эта женщина? Кого из мира мертвых опасается? Впрочем, какое мне дело до её страхов? Разве что чужие кошмары хоть немного отвлекут от своих.
– Дух, ты здесь? – громко спросил Одоевский.
Стрелка не сдвинулась. Секунда, две, три, десять. Доска молчала. Стучали колеса. Литерный идет быстрее экспрессов, мы будем в столице к утру.
– Похоже, духам не угнаться за поездом, – со смешком заметила княжна.
– Действительно, – согласился с ней Дмитрий. – Жаль, очень жаль. Попробуем чуть позже, а пока… расскажите нам что-нибудь мистическое, тетушка. Уверен, вам есть чем нас развлечь!
Мы отпустили друг друга, Анастасия Алексеевна развела руками. Одоевский поднялся из-за стола и, включив свет, приказал накрыть на стол. Завязался неторопливый разговор, княжна мастерски поддерживала атмосферу светского салона. Наконец, нас пригласили пройти в соседний вагон. Я поднялась на ноги, чтобы идти за всеми, но задержалась у окна.
Голоса стихли.
– Слишком много людей, Мария, – встал за моей спиной Дмитрий. – Думаю, развлечение получится, если мы с вами будем вызывать духов вдвоем.
Я взглянула в глаза его отражению, и на миг мне показалось, что ночь смеется над нами двоими – так неуловимо похожи были наши лица сейчас.
– Вы за этим забрали меня с собой? – тихо спросила я. – Развлекаться?
– Я ведь уже говорил – я хочу видеть вас рядом. Время – рассыпанный по полу песок из разбитых часов. Я с той нашей встречи на Рождество хочу узнать… – он замолчал, задумчиво вгляделся в окно.
– Узнать? – повторила я, разворачиваясь к нему.
– Да. Узнать, – чуть улыбнулся царевич. – Как станет кричать ангел.
Я не сдержала дрожь, он наклонился ко мне и губами коснулся моих губ. Я застыла, не в силах пошевелиться, не в силах сопротивляться, не в силах дышать. Поцелуй стал глубоким, и я закрыла глаза, чувствуя, как опора уходит из-под ног, проваливаясь в собственный кошмар.
Пытка закончилась, он отпустил меня и, подав мне локоть, договорил:
– Я хочу, чтобы вы кричали подо мной.
У меня подогнулись ноги, рваный вздох сорвался с губ, и горячей волной прокатился по телу чудовищный страх.
– Говорят, реальность всегда проигрывает фантазиям, – с улыбкой заметил Дмитрий. – Не всегда. Ваше возбуждение почти осязаемо, Мария. Оно опьяняет.
Возбуждение? В ушах зашумело, и внутренности скрутило узлом. Я вновь ощутила вкус его поцелуя. Я отвечала на него, я упивалась им и своим ужасом. Он … прав?
– Вы – слаще морфия, – доверительно шепнул мне царевич. – Но это не удивляет. Я всегда это знал.
В глазах потемнело, Дмитрий сделал шаг, вынуждая меня пойти вместе с ним. Скрипнули колеса, поезд начал сбрасывать скорость. Мы шли против хода, и на краткий миг я перестала ощущать собственный вес, цепляясь за мужскую руку, теряя реальность.
Скрежет железной двери сменился нарочито бодрым стуком женских каблуков. Звук этот заглушил ковер салона – княжна вернулась за мной.
– Идемте же скорее, Мария Михайловна! Вы мне нужны! – вглядываясь в моё лицо, радостно заявила она.
– В чем дело, тетушка? – чуть склонил голову Дмитрий.
– Так ведь дамы не ходят пудрить носики в одиночестве, мой дорогой. Разве ты не знал?
Царевич хмыкнул.
– Незачем пудриться, тетушка. Вы прекрасны без прикрас. Или вы идете на ужин с нами, или отправляетесь отдыхать до утра.
– Мужчины, – она закатила глаза. – Только бы командовать.
Я отдала должное её выдержке. Большую часть жизни прожив в Европе, ни от кого не завися, она прекрасно держалась, принимая правила царственного племянника.
Анастасия Алексеевна пропустила меня вперед, и боковым зрением я заметила, как напряженно она следила за мной.
Да, она принимала правила. Совсем как я. Потому что выбора нет. Не принять их нельзя.
За ужином присутствовал медик, я вспомнила его лицо. Но недолго, Дмитрий отправил мужчину спать. Есть не хотелось, не была я привычной трапезничать в первом часу ночи. Царевич снова занял место напротив. Чтобы не поддерживать беседу и, памятуя о рекомендациях доктора, под тяжелым прозрачным взглядом я пила терпкий чай.
Время текло, рассыпалось песком. Глоток черного чая, боль в простуженном горле, и снова рваный вдох.
Нас четверо. Алиса. Болванщик. Мартовский заяц. Соня-мышь.
Дмитрий чуть улыбнулся, привстал и на глазах у всех заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос.
– О чем вы думаете? – он тыльной стороной ладони провел по моей щеке.
Я уронила пустую чашку на белое блюдце. Смех княжны оборвался, Анастасия Алексеевна пальцами вцепилась в белую скатерть, а я ответила, почти подпевая тихой песне колес:
– Глубока ли кроличья нора?
Царевич прикрыл веки и признался:
– Она бездонна, Алиса. Думаю, именно так и выглядит Ад.
– Что за разговоры к ночи! – воскликнула княжна по-французски.
Она вновь стала центром нашей компании, удивительно удачно выбрав темой разговора модернизацию. И, высказываясь о единственном тракторе на всю губернию, аккуратно вовлекла в беседу племянника.
– А я ведь вспомнил вас, Мария, – наклонился ко мне Толстой.
Я посмотрела на него.
Граф не вызывал опасений, не давил властностью как Дмитрий, не был породист как Одоевский. Стройный, круглолицый, даже немного женственный, он вызывал ассоциации со щенком спаниеля. Только щенок этот при желании мог откусить тебе руку.
Пятый. Незаметный, неизменно улыбающийся. Чеширский кот.
– Поделитесь? – произнесла я.
Я не помнила его среди гостей отца. Не помнила, чтобы мы виделись у кого-то другого, в той, прежней жизни. Совершенно точно не встречала я его и в Департаменте. Пожалуй, его ответ был интересен мне.
