Вечером приёмная мама принудительно усадила меня ужинать, и мне пришлось ковыряться в тарелке хотя бы для вида. В глазах то темнело, то мелькали чёрные, похожие на мух, точки. Паршивое состояние.
Оказавшись в комнате, я упала на диван. Под рукой лежал планшет, и рука против воли включила его и ввела пароль. В сети меня ждало сообщение от Максима:
«Вчера ко мне подошла Полина и сказала: «Передай привет маме». Сначала я подумал, что тоже скоро умру, а потом вспомнил, что мама не умерла. Я ведь догадался, что ты — это она».
Планшет выпал из рук и отключился, и это было последнее, что я увидела перед тем, как впасть в забытье.
Вместо возвращения к жизни, сквозь путы немощи я ощутила, как каждая клеточка моего тела едва не лопается от боли. Где-то на границе сознания вместе со мной мучился Дилан. Мне хотелось одного: перестать существовать, прекратить эти мучения, сгореть в настоящем огне.
Мне показалось, что мы с Диланом мучились под заклинанием «Некрам» вечность, но на самом деле прошли лишь сутки.
Когда с нас сняли чары, мы ещё долго не могли пошевелиться. Моё сознание словно замерло в состоянии мучений и отказывалось воспринимать реальность.
Дилан подполз ко мне и обнял.
«Диана? Диана? — звал он. — Всё кончилось. Открой глаза? Скажи что-нибудь?»
Первое, что я почувствовала, это как дрожат его руки.
«Почему мы ещё живы?» — спросила я.
«Посмотри в моих воспоминаниях», — ответил Дилан.
Тревогу забили сразу же после того как я потеряла сознание. Первыми выломали дверь и вызвали скорую помощь приёмные родители. Дальше, в больнице, ответственность за меня взял Альгис. Чартерным рейсом мы улетели в Москву, а из аэропорта — на базу.
Иуоо был не просто зол — наши «успехи» привели его в бешенство. Дилан был уверен, что его убьют, а возможно, и нас обоих. Но наш господин, хоть и вышел из себя, ограничился болевым наказанием.
Пока рано было говорить о везении. Оставалась опасность, что Иуоо знает о моей переписке с Максимом.
— Хватит валяться! — нарушил тишину голос Альгиса. — За мной! — и ушёл.
Дилан подхватил меня на руки и двинулся за наставником в нашу комнату или, вернее сказать, камеру.
Меня уложили на постель и закрыли дверь изнутри.
— Всё ещё в отключке? — снова зазвучал голос Альгиса.
— Не может пошевелиться, — ответил Дилан.
— Оставь её здесь. Идём.
— Но… — Дилан испугался, что видит меня в последний раз.
— На кухню, — бросил ему Альгис.
И меня оставили в комнате одну.
— Что теперь с нами будет? — задал главный вопрос Дилан.
— Отправитесь на другое задание.
— Я думал, нас убьют.
— Я тоже так думал. Иуоо убивал и за меньшее.
— Диана, она бывает импульсивная… — попытался заступиться за меня Дилан.
— Слушай, я не ваша нянька и отвечаю не за вас, а за выполнение задач. Провалитесь вы — я буду работать с кем-то другим.
— Мы постараемся больше не подводить тебя и Иуоо, — пообещал Дилан.
— Тогда приведи свою госпожу в порядок. Неважно, как: напои своей кровью, займись с ней любовью… Главное, чтобы завтра вы оба были пригодны к работе.
— Понял. Я могу здесь поесть? — спросил Дилан на всякий случай, чтобы снова в чём-нибудь не проштрафиться.
— Ты затем сюда и пришёл. Всё, завтра в семь утра жду вас обоих в спортивном зале. Форма для тренировок, — и наставник удалился.
«Диана, ты как? — обратился ко мне Дилан, но мне не удалось сформулировать даже самую простую мысль. — Сейчас разогрею еду и вернусь к тебе».
В итоге Дилан всё съел сам, а мне досталась его тёплая живая кровь.
Перед сном Дилан помыл меня под душем и переодел. Всю ночь мы проспали в обнимку.
А утром я снова не смогла пошевелить и пальцем. Призывы и увещевания, что в противном случае нас убьют, не подействовали. В зале Дилан снова стоял, держа меня на руках.
Альгис привёл верховного. Тот, к всеобщему удивлению, велел отнести меня обратно в постель и оставить в покое на три дня.
К нам в камеру прислали Дэни, медика, чтобы помог мне скорее вернуться в норму.
— Так-с, посмотрим… — Дэни проверил реакцию зрачков и провёл диагностику всего организма. — Всё ясно, шоковая кома.
— Кома? — удивился Дилан. — Но она приходила в себя, когда с нас сняли заклинание…
— Так бывает. Моего вмешательства здесь не требуется.
— Нет, постой! Ты понимаешь, я её не слышу! — поспешил разъяснить Дилан. — Она… она… Я просто знаю, что ей плохо. Ты должен ей помочь!
Дэни почесал голову, раздумывая, как ответить на «ты должен».
— Вам обоим ещё миллион раз будет плохо, больно и вообще никак. Моя задача — работать с расчленёнкой, вводить в заморозку и вытаскивать с того света. Твоя госпожа восстанавливается после психологического потрясения, а это не мой случай.
— Тогда пусть придёт тот, кто займётся нашим случаем! — повысил голос Дилан.
— Если Иуоо займётся состоянием твоей госпожи, он легко может найти в её голове что-то, о чём вы оба молчите, — с улыбкой ответил Дэни и подмигнул.
— Так что мне теперь делать? — сменил тон Дилан.
— Ждать. Когда придёт в себя, зайди ко мне, я дам укрепляющий настой.
И Дилан принялся ухаживать за мной, пока не явился Альгис и не напомнил, что тренировки отменены только для меня.
До моего сознания долетали мысли и действия Дилана, но я словно была отгорожена от него ширмой. Пошевелиться не получалось, будто бы моё тело исчезло.
Так прошло два дня. Я лежала, а Дилан умирал и воскресал на тренировках. В перерывах между смертями он навещал меня.
Способность общаться мысленно вернулась ко мне утром третьего дня.
«Подними мне голову, хочу пить», — попросила я.
В ответ меня не только напоили, но и расцеловали, обильно окропляя при этом слезами.
Придя в норму, я первым делом отправила письмо Максиму: «Мне бы очень хотелось, чтобы твоя мама была жива, но я — не она. Прости, что напомнила тебе о ней».
Всё время, пока я придумывала слова от лица Ани Петровой, Дилан осуждающе молчал. Он лежал рядом, сложив руки на животе и потерянно смотрел в потолок. После тренировок он обычно засыпал мёртвым сном, но сегодня ждал, пока я отложу в сторону свой планшет и закрою глаза.
«Диана?» — позвал он.
«Не начинай», — рявкнула на него я, уже зная, о чём он хочет поговорить.
«Чего тебе не хватает, а? Хочешь, мы будем заниматься любовью каждый день? Хочешь, я буду носить тебя на руках?» — он в одно мгновение соскочил с места и навис надо мной. Расстояние между нашими губами сократилось до каких-то пары сантиметров. Но на меня эти уловки не подействовали.
«Думаешь, потрахаемся — и всё сразу вернётся на круги своя?» — съязвила я.
«Да, наши дети стали сиротами по моей вине! — он слез с меня и повернулся спиной. — Но мы это уже обсуждали! Мы умерли, Диана!»
«Я имею право знать, как они живут! — в глубине души я понимала, что несу чушь. — Это сильнее меня! Я бы справилась с потерей тебя, но потерять их — это… это хуже смерти…»
Дилана больно кольнули мои слова. Ему потребовалась минута, чтобы собраться с мыслями и вылить на меня очередную порцию нравоучений: «Тогда подумай об их безопасности. Иуоо ничего не стоит убить ребёнка! Ты же не хочешь стать виновницей смерти наших детей? Перестань думать только о себе!»
«Я не настолько глупа, чтобы раскрываться перед Максимом».
«Надеюсь, ты не переступишь эту грань», — сказал он, ложась головой на подушку и снова поворачиваясь ко мне лицом.
На планшете пропиликало сообщение от Максима, и я отвлеклась, забыв ответить Дилану каким-нибудь успокаивающим обещанием.
«Ну ладно, — писал Максим. — А где ты живёшь? Сколько тебе лет?»
С этого и началась моя тайная дружба с собственным сыном. Чтобы у Максима не возникало вопросов по поводу отсутствия фотографий в моём профиле, я рассказала про аварию, в которой погибла моя мама и пострадало моё лицо. Дилан помог сделать в фотошопе лицо тринадцатилетней Ани Петровой со следами ожогов.
