Ей мало воздуха. Нужно в лес, побросать клинки, пострелять из лука, побегать с Мартином наперегонки, чтобы ветер попал глубоко в легкие и прочистил там все до блеска.
Или к черту оружие, лучше приставка и пиво. Или… Хоть что-то. Ей нужно хоть что-то, за что она зацепится и сможет сделать шаг вперед, оставив это тупое желание позади.
– Эй, Гейл! – Она выпрыгивает из машины, едва не теряя равновесие. В ответ на вопросительно вскинутые светлые брови хмурится и спрашивает достаточно громко, чтобы ее услышала вся парковка. – Потрахаться хочешь?
Гейл округляет глаза и подходит ближе. Его сестра Вайлет, что следует за ним по пятам, смотрит удивленно с легкой улыбкой на лице. Мейсон и Лео, стоящие в стороне, непонимающе хмурятся.
– Ты серьезно?
– Хочешь или нет? Второй раз предлагать не буду.
Пожимает плечами, будто дело – фигня, хотя сам светится самодовольством:
– Ладно, давай. Где и когда?
– У меня, после занятий.
– А родители?
– Никого нет.
Она говорит правду. Филип – на дежурстве, Эстер в школе, а после – на тренировке команды поддержки, а у родителей дела в соседнем городке. Есть еще Мэтт, но, кажется, он должен ехать на собеседование сегодня после обеда.
– Идет! – радуется Гейл, а Ребекка чувствует, что ее вот-вот стошнит.
Тим, изрядно проматерившись, плюхается на скамейку и промокает вспотевший лоб футболкой.
Ребекка пьет воду большими глотками и радуется, что сегодня и он, и тренер орут не на нее. Достается Кори – новенькому, который невероятно лажает.
– Какого хрена вы играете, как куски дерьма?!
Тренер не смотрит на Ребекку, и Ребекка рада. Наверное, тренировки с охотниками дают о себе знать, и ее тело лучше реагирует на разного рода нагрузки.
Пока младшие игроки оправдываются перед тренером, Тим подзывает Ребекку, Эмму, Дэна и Лео к себе.
– Я зафрэндился с Синтией – девчонкой из команды соперников, – говорит он с такой самодовольной миной, что хочется ему треснуть.
– Надеюсь, что слово «зафрендился» в данном контексте имеет не то значение, о котором я подумала, – Ребекка разминает шею.
– Лучше зафрэндиться с чуваком из команды соперников, чем с Гейлом, – бубнит Лео себе под нос, но его все прекрасно слышат, конечно же.
– Что?! – Эмма смотрит на Ребекку. Тим тоже смотрит на Ребекку, а Дэн открывает рот и возмущенно дышит, словно его оскорбили.
– О’кей, спасибо, сплетник чертов.
Ребекка пихает Лео в бок. Тот в ответ легонько ударяет ее кулаком в плечо.
– Не за что.
– Пошел отсюда.
Лео послушно сваливает.
Ребекка чувствует себя маньяком-рецидивистом на открытом заседании суда. Три пары глаз смотрят на нее с брезгливым непониманием, и она хочет провалиться сквозь землю.
Она оборачивается в сторону поля, где Гейл, поймав ее взгляд, начинает выделываться, играя со своей палкой.
– Итак, во-первых, это не ваше гребаное дело, – сообщает она своим друзьям, и у нее нет никакого «во-вторых».
Она сама не знает, почему Гейл. Ей хочется, чтобы было мерзко и гадко, чтобы как минимум год она вообще не могла думать о чем-то, что относится к сексу хотя бы процентов на пять. Она не видит другого выхода, ей нужно вытравить из себя это тупое желание к Сэлмону, из-за которого у нее нестерпимо чешется в штанах.
Тим мотает головой.
– Я тебя знать не желаю, – говорит он и уходит, надевая шлем.
Дэн, фыркнув презрительно, следует за ним.
Эмма ждет, когда они отойдут достаточно далеко, и лишь потом осторожно спрашивает:
– Это из-за Мэтта? Ну, знаешь… Есть и другие парни в школе, пара свиданий, и все было бы на мази.
Ребекка срывается:
– Эмма, мне не нужна пара свиданий, мне это нужно сегодня, прямо сейчас, понятно тебе?!
Ее тут же начинает мучить совесть, но она не просит прощения, потому что Эмма понимающе кивает ей.
* * *
Гейл не церемонится с ней.
Бросает смазку на кровать, распечатывает презерватив и, ухмыльнувшись, мотает головой.
– Не думал, что ты дашь мне когда-нибудь.
– Будешь болтать или начнем уже?
Ребекка не раздевается – она не хочет быть голой перед ним. Это блок, и серьезный блок. Будто остатки человека внутри нее не хотят до конца предавать волка.
Смешно, ведь это то, что Ребекка собирается сделать. Предать, чтобы выжечь его из себя и себя из него, поджечь эту нитку связи, надеясь, что, обуглившись дотла, она рассыплется пеплом.
Гейл не церемонится, потому что видит, что Ребекке это не нужно. Ребекка уворачивается от поцелуев, стягивает с себя джинсы и ложится на кровать, раздвинув ноги.
Он словно немеет, глядя на нее, потом облизывается и наваливается сверху. Какое-то время уходит на его борьбу с презервативом. Он натягивает его с третьей попытки, когда уже весь красный и потный от напряжения.
Приставляет член.
Ребекка пытается расслабиться, правда, пытается. Но ее всю трясет от отвращения, грудь вот-вот лопнет – так сильно колотится сердце
Ей кажется, что она слышит слепой скулеж за закрытой дверью.
– Может, ты все-таки немного расслабишься? – шепчет Гейл.
Ребекка сухая, и он это чувствует, когда пытается вставить член. А еще она вся сжимается, и это ни фига не смешно.
Она просто. Хочет. Расправиться с этим поскорее.
Мерзкие губы на шее, руки, железно вцепившиеся в бедра, кажется, даже слюна.
Она ждет, когда он толкнется. Когда сделает это.
– У тебя же были парни до меня, верно? – спрашивает он.
Ребекка рычит ему в лицо.
– Какое тебе дело? Просто делай, что нужно, долго ты будешь еще там пыхтеть?!
Запихивает угол одеяла в рот, сжимает на нем зубы до скрипа, ждет…
Сейчас.
Вот сейчас.
Гейл толкнется в нее, будет больно, просто адски больно, и она перестанет хотеть Мэтта Сэлмона, она вообще перестанет кого-либо хотеть.
Никакой влаги между бедер. Никакого желания. Только насыщенная боль, чернотой затягивающая все тело. Вот, чего она хочет. Пусть будет мерзко, пусть от отвращения сворачивается кровь. Она хочет этого.
– Что это?
Чертов Гейл привстает на локтях, его член так и не входит в нее, и Ребекка хрипит, поворачивая голову на звук.
– Что опять?
– Там, за дверью. Как будто кто-то… рычит?
– Продолжай.
– А теперь грохот. Дома кто-то есть?
– Гейл, заткнись! И делай, что сказано.
Кажется, это больше не приносит удовольствия ни одному из них. Гейл растерян и смущен, он встает, натягивая штаны.
И впервые за все это время ей становится так невероятно стыдно перед ним, что она едва не плачет.
От стыда.
От жалости к себе.
От своего внутреннего уродства, которое сидит в ней с полнолуния, рвет на куски, делает так ужасно больно.
Наверное, она лежит так очень долго. Ей кажется, что Гейл ушел, но он еще здесь. Осторожно садится рядом на край кровати. Ребекка краем глаза видит, как он поднимает руку, собираясь коснуться ее.
– Прости, – шепчет она, крепко зажмуриваясь.
– Ребекка, если ты не хотела, зачем же ты позвала меня?
Она встает и тут же едва не падает. Равновесия никакого, в голове шумит. Впивается пальцами в шкаф, уже не сопротивляется, когда Гейл, метнувшись к ней, помогает надеть штаны.
Так странно за ним наблюдать. Он шел сюда с триумфом на лице, а теперь, когда все случилось, смотрит испуганно, даже нежно.
Неужели, правда запал на Ребекку?
Ей становится стремно, погано. Хочется выкурить пачку сигарет за раз, пока лицо не позеленеет, а от тошноты не станет плевать на боль.
– Я тебя провожу, – наклоняется кое-как, ноги едва держат. Попытка провалилась, а ее трясет так, словно она и правда сделала это.
Подает Гейлу его толстовку и, уже подойдя к двери, понимает, что она приоткрыта.
Она могла бы сделать это специально, сделать так, чтобы Мэтт слушал, но она не сделала этого.
