– Что-то случилось?
Я не знала, как объяснить ему, что случилось. Ведь со стороны это выглядело более чем странно.
– Я не знаю.
Паша обнял меня за плечи.
– Оля, что случилось? – повторил он.
– Я, правда, не знаю, как все это объяснить, – ответила я.
Вот что мне ему сказать? Что чокнутая психопатка из моих сновидений устроилась работать в школу?
– Просто скажи, как есть.
Я вздохнула и достала телефон.
Алианна, точнее Алина Викторовна, просила записать информацию с доски. Я не стала записывать, а сделала снимок. На него и попала новая классная моей дочери.
Я протянула телефон Паше.
– Алианна, – тихо произнес он.
О, Боже! Наверное, в другой ситуации я бы радовалась: я не сошла с ума! Но не сейчас.
– И что теперь делать? Зачем она здесь? Зачем ей моя дочь?
– Оля. Давай сначала просто успокоимся и примем все как есть, – сказал Павел.
Что ж, по крайней мере, я не одна. Это немного утешает.
– Хорошо, – согласилась я. – Но у меня все внутри просто взорвалось, когда я ее увидела. Я даже не могла сосредоточиться и понять о чем она говорит! Понимаешь?
– Конечно, понимаю. Но и ты меня послушай. Алианна, или как там сейчас ее зовут, она здесь лишена своей силы. Она ничего не может сделать ни Элине, ни тебе! Разве только заставить тебя нервничать.
– Это у нее получилось! – усмехнулась я.
– Вот! Именно этого она и добивается! Ты сама все сделаешь за нее!
– Это как так? – не поняла я.
– Доводя себя до нервного срыва. Она тебе лично что-нибудь говорила?
– Нет.
– Она тебе угрожала?
– Нет.
– Она хоть как-то намекнула, что знает тебя?
– Нет!
– Тогда почему ты сидишь белее мела и сама себе изводишь тем, чего нет?
Я задумалась. А ведь он в чем-то прав. Алианна в данной ситуации ничего не может сделать Элине. Я хочу сказать физически. Это будет расценено, как нанесение телесного вреда ребенку! А она учитель. Прости меня, господи, и куда только директор смотрел?! Хотя в нашей школе директор мужчина, и совершенно ясно, куда он смотрел! А Паша прав. Я сама доведу себя до белого каления, изводя различными кознями, которые опять же сама и придумаю!
А ведь так и получается. Мы сами напридумываем себе то, чего нет. Сами себя накрутим, а потом еще и виним всех и вся в своих бедах.
Размышляя обо всем этом, я успокоилась. А Паша…. А Паша тоже как мог, успокаивал меня: он гладил меня сначала по плечу, потом по спине, потом опустился ниже, и поймала я его уже на внутренней стороне бедра! Вот ведь! И пока я пыталась разобраться сама с собой, мое тело уже успело перестроиться. И волновалось уже совсем по другому поводу!
– Успокоилась? – спросил он, глядя в мои глаза.
– Почти, – прошептала я.
– Тогда выбирай: здесь, или там ?
– И здесь. И там. – Ответила я.
– Даже так?
– Ну, да. Стресс лечить нужно, – улыбнулась я.
Паша тоже улыбнулся, увлекая меня за собой. Где-то в глубине мелькнула мысль, что я не отправила детей спать. Но она тут же потерялась. Элина никогда долго не сидит, а Игорь уже давно не спит по распорядку. И я полностью улетела в мир, где были такие сильные руки, нежные губы. Мое тело просто отделилось от сознания, и я совсем забыла и про Алианну, и про то, что она будет каждый день рядом с моей дочерью.
Я, конечно, могу услышать, что я безответственная мать. И вместо того, чтобы всю ночь ломать голову над неразрешимым вопросом, я предалась наслаждению. Мне нечем возразить. Кроме того, что утром я была готова не только свернуть горы и повернуть реки, но и нашла решение, которое пришло само, просто из ниоткуда. И вот как это получилось.
Там все закончилось полным изнеможением. Мы лежали на берегу. Где-то недалеко я слышала свист Рудика. У меня не было сил даже пошевелиться. Но это была такая приятная усталость, что я чувствовала себя не просто счастливой, а полностью заполненной этим счастьем. Волны нежно ласкали ноги. Но мне не было холодно. Хочу сказать, что в своих путешествиях во снах я ощущала себе иногда странно. Вроде бы лежишь на берегу, волны бьются у ног, а ощущения настолько восхитительны, что очень трудно передать словами.
– И давно ты это знаешь? – вдруг спросил меня Паша. Он смотрел на меня все это время.
Мне не нужно было переспрашивать, что именно это. Мне давно хотелось об этом с ним поговорить, но я так и не сделала это. И вот он сам начал этот разговор. Опять же, благодаря Алианне.
– Почти год, – ответила я. – А ты?
– Давно, – признался Громов.
– А почему ты до сих пор молчал? – упрекнула я его.
– Боялся, что ты не поймешь. Или примешь меня за сумасшедшего. И уйдешь.
Вот же как!
– То есть. Ты все это время, самым бессовестным образом меня использовал? – Я легонько его пихнула.
– Ну, да. Мало ли что может присниться!
– Каждую ночь?! Громов, ты – извращенец!
– И поэтому ты здесь?
– Ой, все! Перестань! – Попросила я, потому что эта словесная дуэль ни к чему бы ни привела. А мне нужны были ответы.
– А я ничего и не делаю! – парировал Павел.
– Это, да. Все, что мог, ты уже сделал! – не сдержалась я.
– Ты уверена? – протянул он.
– Подожди, давай проверять будем потом. Я хочу кое-что знать.
– Что, например? – он оперся на локоть и смотрел на меня.
Я не смутилась. Я так и не видела себя со стороны, и поэтому стеснения не ощущала.
– Когда ты понял, что все это – не сон?
Громов вздохнул. Такие признания очень тяжело сделать.
– Оля, очень давно. Прошло уже много лет. И, знаешь, еще никто из тех, кому я это рассказывал, мне не поверили.
– А их много? – спросила я.
– Нет. Не вижу смысла выставлять себя идиотом лишний раз. Ты первая, кто в это верит.
Что-то примерное я и предполагала. Ведь так трудно менять устоявшееся мнение и поверить в то, чего ты и сам толком не понимаешь. Ведь каждый верит в то, во что он привык верить. А принять что-то необычное бывает совсем нелегко. И часто мы так и отрицаем то, что на самом деле очевидно. Полный сумбур, но звучит это именно так.
Трудно поверить, что у тебя в комнате на диване сидит гном, если ты его не видишь. Даже если это и так!
– Расскажи мне, что знаешь, – попросила я.
– А что тут рассказывать? – Паша вздохнул. – Это началось, когда пропала моя младшая сестра. Точно не помню, сколько пошло времени, но она мне приснилась и сказала, что у нее все хорошо, и этот выбор она сделала сама. Я рассказал свой «сон» маме. Мать долго плакала. Под выбором она поняла самоубийство. Но так как тела Полины так и не нашли, мама стала убеждать себя, что Полина жива. Я пытался еще раз найти Полину во сне, чтобы спросить, что это за выбор. Это было чисто подсознательно. Полину я не видел, но слышал ее голос, который говорил, что она уже далеко, и у нее все хорошо. Я не мог поверить, что двенадцатилетняя девочка может принять серьезное решение, и, тем более что оно правильное. Но мне почему-то стало за нее спокойно. Потом я попал сюда. Каждый раз, побывав здесь, я чувствовал необъяснимый заряд энергии и прилив сил. Решения приходили сами собой. Я уже устроился в частную компанию, которая занималась розыском пропавших людей. А потом не стало отца. Он тоже ушел во сне. Его сердце перестало биться. Сердечная недостаточность. Мама сказала, что он умер от горя. Но когда он пришел ко мне во сне и сказал, что пошел за Полиной, что ей нужна помощь, и он не может оставить ее одну, я подумал, что я медленно схожу с ума. Он сказал, что это не сумасшествие, что мне просто нужно в это поверить. Я не поверил. Уже потом, много лет спустя, когда я столкнулся с тем, что есть случаи, когда люди исчезают при невыясненных обстоятельствах, я начал об этом задумываться. Немного, но есть. Моя работа была связана с поисками, поэтому я искал во всех направлениях. И во всех реалиях. Вот, наверное, и все.
– А когда ты понял, что сны – это другие реалии? – спросила я.
