налаживать такую обширную сеть, которая сможет обхватить все районы. Годы, которых нет в запасе.
Несколько дней я ломала голову, как же найти выход из этой ситуации. Это не прошло мимо моих коллег. И, хотя, я не хотела делиться с ними своей задумкой, пока у меня не будет реального подтверждения, что она может быть воплощена в жизнь, но я действительно не знала, какой шаг сделать следующим. Коллективный разум иногда может приносить пользу — они подсказали мне выход. А что, если мне не нужно создавать новую сеть? Может, стоит обратить внимание на уже имеющуюся? Я сама увидела, что даже после смерти, бездомные при жизни беспокоятся о тех, кто разделил их участь. У них есть свои понятия, они держатся друг за друга. Так почему бы не воспользоваться этим?
Кому удастся наладить связи между бывшими отбросами общества, на которых в нормальных условиях мы бросаем лишь брезгливые или жалостливые взгляды? Тому, кто делал это при жизни. Поднимать сводки и старые дела, чтобы выяснить личности наиболее известных лиц теневого мира, которые скончались в последние годы, бессмысленно. Ведь документы не скажут мне, остались ли после смерти эти люди здесь или отправились своей дорогой. Они не покажут, куда нужно идти, чтобы поговорить с призраком. Это может сделать лишь другой призрак.
Я, недолго думая, снова поехала на автовокзал и разыскала Сашку — пацана, который стал моим информатором. В том, что он явно что-то знал о том мире, с которым я и не сталкивалась даже на работе, было ясно без дополнительных вопросов. Информация, которой он поделился, оказалась довольно полезной. Он не стал делать вид, что не понимает, что я хочу узнать. И, правда, что ему сделают на том свете? Арестуют? Смешно же. К тому же Сашка на собственном опыте убедился, что сотрудничество со мной может дать определённые бонусы, на которые ранее рассчитывать не приходилось.
Он узнал об этом человеке уже после того, как замёрз насмерть одной зимней ночью и появился в этом мире уже в качестве бестелесного духа. Дядя Ваня — именно так, по-простому, звали того, кто по привычке обитал в одном из многоквартирных домов недалеко от вещевого рынка. Точнее, того места, где он базировался ещё пару десятилетий назад. В народе его называли барахолкой. Даже мы с мамой в детстве покупали там одежду, потому как больше негде было. Эти длинные ряды палаток, примерка одежды, стоя на картонке, в отгороженном занавеской закутке, работа в любую погоду — там можно было найти всё, что угодно от панамки до запчастей. Сейчас нам подобное кажется дикостью, привыкли мы к большим торговым центрам, тёплым помещениям, идеальным рядам с одеждой, вышколенным продавцам и неплохому сервису. Даже поесть можно в разнообразных кафе, а не беляш с чаем купить у женщины, что ездит по рядам с тележкой. Другое было время, но мы в нём жили и при этом умели радоваться.
Вот этот Дядя Ваня держал на том рынке несколько палаток при жизни, а заодно на него работали беспризорники и дети из бедных семей, которые готовы были зарабатывать, не озираясь на законы. Он не только карманников и профессиональных нищих под своим началом собрал, но и пацанов постарше — в те года грубая сила крепких парней, которые умели драться, неплохо ценилась. Кто знает, что он ещё творил, пока жив был… Если бы этот человек дышал, то я бы ни за что не решилась на то, чтобы искать с ним встречи. Такие должны за решёткой сидеть, а не обучать подрастающих детей, как определить в толпе того, за счёт кого можно поживиться и не попасть в полицию.
По тому адресу, который мне назвали, я побоялась ехать одна. Пошла на поклон к Скифу, чтобы он попросил кого-нибудь из парней меня сопровождать, потому как там помимо Дяди Вани и живые есть. А тем, кто в тех местах может обитать, пырнуть тебя ножом или изнасиловать — раз плюнуть. Он проникся, отправил со мной двух ребят из силовиков, которые смогут защитить хрупкую девушку.
Небольшой двухэтажный дом, много таких когда-то было, а сейчас уже почти не осталось этого ужаса в нашем городе — программа ветхого жилья постепенно, но избавляет жителей от этого печального зрелища. Черепичная крыша, облупившиеся стены, рассохшиеся деревянные рамы — не самое приличное место. Уже на вытоптанной дорожке, которая шла к трём одинаковым домам от дороги, можно сделать вывод, кто здесь живёт: стеклянные бутылки, шприцы, использованные презервативы и прочий мусор. Ещё не дойдя до конечной цели, я уже хотела развернуться и уйти от этого места куда подальше, но, зная, что у меня за спиной двое мужчин с габаритами платяного шкафа, шла вперед.
— Фууу… — отпрянула от двери, которую имела неосторожность открыть. — О, — прикрыла рот ладонью, подавляя рвотный позыв. — Здесь и минуты слишком много, как в таких условиях жить?
Непередаваемое сочетание самых отвратительных запахов. Просто кошмар.
Мои сопровождающие предпочли за лучшее промолчать, наверное, чтобы лишний раз не вдыхать эту вонь. Хотя мужчины более спокойно относятся к подобному, но, предполагаю, что и им сейчас не очень хочется соваться в этот барак. А что делать? Я уже здесь и уходить просто так не собираюсь.
Сняла кардиган, чтобы приложить его к лицу. Легкий цитрусовый аромат моих духов не мог перебить зловония, но создавал хоть какую-то преграду. Вернусь домой — лягу отмокать в ванной, чтобы избавиться от неприятных воспоминаний. Подозреваю, этот дом станет одним из самых отвратительных мест, где мне удастся побывать.
Внутри здания всё было ещё печальнее, чем снаружи: я как будто шла по осколкам чьих-то жизней — битое стекло бутылок, по коротким жизненным путям — шприцы, на иглы которых я даже наступать опасалась, какие-то обёртки и пакеты — шуршащий признак того, что помимо алкоголя и наркотиков, кто-то ещё не забывал о еде, но в итоге закончил так же, как и остальные.
Минута для того, чтобы прийти в себя, мне понадобилась, когда среди этого кошмара, взгляд зацепился за то, что мой мозг не сразу распознал. Кукла, большая, ещё с советских времён, та, что глазками хлопала, стоило её наклонить. Наверное, эта игрушка когда-то могла таковой называться, но сейчас без ног и руки, со свалявшимися волосами, местами подпаленными, разорванном платьице и выколотыми глазами — для меня это стало символом упадка. Падения людей, которые не захотели стремиться к большему, проживая свою жизнь иначе, отдавшись своим порокам, ещё и потащили за собой детей —
